Страница 52 из 63
Андрей Степанович искал стаканчика чистого на столе. Дуня подбирала с полу осколки разбитой посуды и вдруг вскочила - звонок. Андрей Степанович с бутылкой в руке глядел на двери - Санька в шинели, в фуражке стоял в дверях - на синем околыше мелом написано 52.
- Это что за метка? - Анна Григорьевна щурилась на фуражку.
- Городовой! - Санька хлопнул рукой по цифре и круто повернулся. Андрей Степанович улыбался и кивал головой:
- Так, так. Это мы просили, комитет общественной безопасности.
Анна Григорьевна хотела пойти за Санькой, но в дверях вдруг быстро повернула назад, подошла к Наде, она взяла у Нади руку, быстро оглянулась на Башкина. Надя тянула руку назад, Анна Григорьевна наклонилась, ловила. Надя спрятала руки. Анна Григорьевна покраснела и быстро вышла из комнаты.
Надя плотно сжала губы и то взглядывала, как отец наливал в стаканчик, то хмуро глядела в скатерть. Башкин искоса глянул. Он держал стаканчик, и Тиктин целился горлышком бутылки.
- У вас глаза потемнели! - Башкин вдруг резко повернулся к Наде. - Да, да! Потемнели глаза. В вас больше силы стало! Андрей Степанович ждал со стаканчиком - чокнуться.
- Теперь нужна... сила, - сказала раздельно Надя и на миг из-под бровей серьезно глянула в самые глаза Башкину.
- Предстоит... - зычно начал Тиктин. Башкин резко повернулся к нему, расплескал на скатерть.
- Да-да! Случилось что-то, - говорил Башкин в сторону Тиктина, - и я вас всех страшно люблю, все равно - ужасно люблю, и вы можете меня не любить, и не надо. Не смейтесь, потому что я...
- Да пейте, все расплещете! - Андрей Степанович стукнул стаканом в стакан Башкину. - Мне сию минуту идти, - Андрей Степанович поставил стаканчик, глядел настенные часы, - комитет дежурит всю эту ночь.
- И я пошла! - Надя встала.
- Я хотел вам сказать, - Башкин привстал со стула, он смотрел, поднял брови на Надю, - хотел сказать самое главное для меня.
- Не надо сейчас, - Надя выбиралась из-за стола. - Я даже плохо буду вас слушать сейчас. - Она сбивала крошки с платья, смотрела вниз
- Вы уходите? - слышал Башкин голос Анны Григорьевны в коридоре. Санька уж полетел, так ничего и... - Башкин не слышал, как говорили в прихожей. Он схватил бутылку, вылил остатки вина в стакан и опрокинул в рот. Он услышал спешные шаги Анны Григорьевны, обтер рукавом губы.
- Слушайте, вы, может быть, съели бы чего-нибудь, мы ведь пообедали только что. Послушайте! С ней уж ничего теперь не случится? Ведь свобода, не будут же хватать на улице, надеюсь. - Анна Григорьевна передернула плечами.
Башкин стоял, тряс головой.
- Нет! нет! Не может быть!
Вдруг Башкин шагнул к двери, приоткрыл, заглянул в коридор и плотно прижал, повернул ручку.
- Анна Григорьевна! - и голос у Башкина забился тревожной нотой. Ради Бога, вы даете мне самое честное слово, что никто не узнает, что я вам скажу?
Анна Григорьевна села, она вскинула испуганный взгляд на Башкина.
- Нет, нет... зачем? Никому. Никому, если хотите. - Анна Григорьевна взглядывала на Башкина и поправляла на руке кольца. - Нет, если вам угодно...
- Анна Григорьевна! Милая! - Башкин с размаху сел на стул через угол стола. - Анна Григорьевна! - Башкин остановил пальцы Анны Григорьевны, прикрыл рукой. - Вы думаете, мерзее меня нет человека?
- Что вы?
- Нет, - громко сказал Башкин, - к черту! Прямо вам скажу - я, как мерзавец последний, делал пакости. Я, может быть, - крикнул Башкин и встал, - человека убил!
Анна Григорьевна смотрела на него, не отрывая круглых глаз, она сразу покраснела.
- Десять! Двенадцать человек! - закричал Башкин. Он весь напрягся лицом, и дрожала губа. И вдруг весь опал на стул, схватил руку Анны Григорьевны, через стол рванул к себе, прижался глазами со всей силы. Анна Григорьевна уж занесла другую руку, чтоб погладить волосы, но Башкин вдруг дернулся, вскочил. - И еще одного убью, - крикнул, - сегодня, может быть! Сейчас убью! Вот честный... честный крест! - Башкин с силой перекрестился. - У-бью! - и он опрометью бросился из комнаты, схватил свое пальто, шапку и выбежал с ними вон.
Башкин стремглав сбежал с лестницы, внизу наспех напялил шапку, взметнул пальто, совал руки, рвал подкладку. Он дернул что есть силы двери, бросился на улицу. И как хлопнула тяжелая дверь! Башкин решительными шагами зашагал по тротуару вправо. Ему казалось, что испуганное лицо Анны Григорьевны смотрит вслед. На углу, на панели, Башкин в сумерках увидел кучку народа, в середине высокий студент, ага! и вот белый номер на фуражке. Люди стояли без пальто, без шапок. Видно, из ближних дворов. Вполголоса урчал говор. Башкин услышал:
- Что вы говорите, господин студент, когда же сейчас человек оттуда пришел, сам же видел: разбивают.
- Я ж вам говорю - разбивают, - вдруг громко вскрикнул женский голос. Голос дернул Башкина, он встал в трех шагах и слышал, как все сразу заговорили громко, и беспокойная испуганная нота забилась над кучкой людей, громче, выше.
- Тсс! Тсс! - и студент махал рукой. Башкин подошел. - Вот распоряжение от комитета. - Студент поднес к глазам бумажку и, видно, читал на память - уж ничего нельзя было разобрать: - "Комитет безопасности при городской Думе взял на свою ответственность охрану порядка в городе и просит население помочь ему строгим соблюдением правил: первое, не выходить из домов с наступлением темноты во избежание эксцессов со стороны преступного элемента..." - Так, пожалуйста, господа, по домам. Комитету, уверяю вас, - студент наклонился, прижимал листок к груди, - комитету известно гораздо больше, чем этому человеку, и комитет принимает меры...
Люди медленно отходили от студента.
Только один человек - он придерживал у груди пиджак - подошел вплотную.
- Что значит меры, - он глядел вверх в лицо студенту, - когда же там разбивают, убивают, я знаю? А если там тоже студент с бумажкой, так что?
- Есть студенческая дружина, есть отряд целый, понимаете? - и студент повернулся и шагнул к Башкину.
- Слушайте, слушайте, - зашептал ему на ухо Башкин, - где это, где?
- На Слободке! - громким шепотом сказал человек в пиджаке. - На Слободке бьют еврейские лавки, - и он тряс пальцем в улицу направо. Башкин круто повернулся и быстро пошел направо, туда, в темноту, к Слободке. Он прошел размашистым спешным шагом уж кварталов пять по городу. Вон видно, стоит на перекрестке студент, и Башкин тем же ходом направил шаг к студенту.
- Вы знаете, что происходит? - не доходя еще, начал Башкин, и в голосе твердый упрек, возмущение. - На Слободке бьют лавки! Еврейские лавки!
- Правда? - и студент сунулся к Башкину.
- Там, там, - сердито махал Башкин пальцем в сторону Слободки. Студент глядел, куда тыкал Башкин.
- Ох! - и студент чуть присел. Башкин глянул - и легкое зарево низко перемывало по небу.
Оба с минуту глядели, как дышало зарево.
- Так что ж? Идем, или вы будете стоять, когда там...
- Да я тут обязан... - перебил студент.
- А ну вас! - Башкин шагнул прочь. - Ко всем чертям! - сказал он, шагая. - К сволочам!
Башкин свернул за угол. И вдруг тонкий рожок кареты "скорой помощи" и холодок дунул под ложечкой - спешной дробью простукали лошади, и вон фонари кареты пересекли улицу. И опять рожок, и бедственный звук прижал под грудью. Башкин шагал слабее.
Сдачи
- ДА НИЧЕГО там не того... не разберешь. - Виктор стоял боком в дверях столовой, без сюртука, в подтяжках. Он глядел и досадливо морщился на стенные часы и переставлял карманные. - А черт! Вот замотался, часы теперь стали - дьявол их... Да вчера ж тебе говорил - вот как к свиньям все за... за... черт его знает, - и Виктор завертел в воздухе кулаком с часами и зло, без терпения, глядел на Груню. - Не знаю, одним словом, - и Виктор вышел, и Груня слышала: возился, бросал что-то и с силой пинком толкнул стул.
Крики с улицы, и не визгливые, а густо поют будто. Груня вскочила, накинула шаль, побежала. Фроська туда же.