Танец отражений

Подобно чернокнижнику из старинной сказки, комаррцы заключили сделку с дьяволом, чтобы создать симулякра. «Незаконнорожденный клон», — подумал он с молчаливым, безрадостным смешком. Но все пошло не так, как надо. Искалеченный исходный мальчик, отравленный еще до рождения очередным смертельным врагом своего отца, рос странно и непредсказуемо; его генетическая копия росла правильно… Именно это стало для него первой подсказкой, что он отличается от прочих клонов, подумал он. Когда остальные клоны отправлялись к врачам на процедуры, то возвращались здоровей, сильней, еще быстрее росли. А каждый раз, как туда отправлялся он, — а происходило это часто, — то от мучительных процедур он, похоже, делался только более чахлым и болезненным. Скобы, которые накладывали на ноги, на шею, на спину, не шли ему на пользу. А превращали его в горбатого карлика, будто чеканя под прессом по форме прародителя. «Я мог бы стать нормальным, не будь Майлз Форкосиган искалечен.»

Когда он впервые начал подозревать об истинном предназначении своих собратьев-клонов — из слухов, гуляющих среди детей странными путями, которые даже их внимательные воспитатели не могли полностью контролировать, — то делавшаяся все больше ненормальность его тела наполнила его безмолвной, тайной радостью. Конечно же, это тело не смогут использовать для пересадки мозга! Его могут забраковать… он еще может спастись от своих милых и улыбчивых слуг-тюремщиков…

Настоящее спасение походило на чудо: комаррские владельцы прибыли забрать его, когда ему было четырнадцать. А затем началось обучение. Бесконечное суровое натаскивание, зубрежка, промывка мозгов. Сперва такая — или вообще любая судьба — казалась блестящей в сравнении с концом, уготованным его товарищам по яслям. Он с решимостью впитывал знания, которые позволят ему подменить своего прародителя и нанести удар во имя дорогого сердцу Комарра (места, которое он в жизни не видел) злобному Барраяру (который он никогда не видел тоже). Но обучение на Майлза Форкосигана обернулось чем-то вроде гонок из парадокса Зенона. Сколько бы он ни выучил, как бы отчаянно ни зубрил, как бы сурово его ни наказывали за ошибки — Майлз узнавал больше и быстрее; едва он настигал его, преследуемый всегда вырывался вперед, интеллектуально или как-либо еще.

Эта символическая гонка стала гонкой в буквальном смысле слова, когда его комаррские наставники перешли к осуществлению подмены на деле. Они охотились за неуловимым молодым лордом Форкосиганом по всей сети П-В туннелей, так и не осознав, что, пропадая из виду, он перестает существовать, а на его месте появляется адмирал Нейсмит. Комаррцы так и не раскрыли тайну адмирала Нейсмита. Не план, а случай наконец-то свел их обоих вместе на Земле, именно там, где некогда началась эта дурацкая гонка в двадцатилетней давности попытке мщения.

Комаррцы даже не заметили, как эта задержка оказалась критической. Когда они только начали охотиться за Форкосиганом, сделанный по их заказу клон был на пике свой психологической готовности: предан идеям восстания, нерассуждающе ревностен. Разве не они спасли его от участи всех клонов? Восемнадцать месяцев он глядел на их промахи и неудачи; восемнадцать месяцев путешествий, наблюдений, воздействия неподцензурных новостей, впечатлений и даже некоторых людей заронили в его разум зерна тайного сомнения. Откровенно говоря, невозможно было бы воспроизвести даже подобие галактического уровня обучения, полученного Форкосиганом, и при этом нечаянно не научить подопечного мыслить. Да еще в это время ему пришлось перенести исключительно болезненную операцию по замене совершенно здоровых костей ног на синтетические — только потому, что Форкосигану размозжило ноги. А что, если в следующий раз тот сломает шею? Он постепенно начинал понимать.

Постоянно забивать его голову лордом Форкосиганом, кусочек за кусочком, было такой же пересадкой мозга, как та, что делают виброскальпелем на живой ткани. «Тот, кто замышляет месть, должен копать две могилы.» Но вторую-то могилу комаррцы копали для него! Для личности, которой он никогда не имел шанса стать; для человека, которым он мог бы быть, не принуждай его острие электрошокера к постоянным стараниям быть кем-то другим.

В иные дни он не был уверен, кого ненавидит больше: Дом Бхарапутра, комаррцев или Майлза Нейсмита Форкосигана.

Фыркнув, он отключил комм-пульт и встал, чтобы забрать свой драгоценный куб данных, таившийся до сего момента в кармане формы. Подумав, он снова прошелся депилятором и вымылся, прежде чем натянуть на себя свежий дендарийский офицерский серый мундир. Настолько по уставу, насколько он может. Пусть дендарийцы видят лощеную поверхность и не видят человека внутри другого человека под ней…

Он собрался с духом, вышел из каюты, широкими шагами пересек коридор и нажал кнопку звонка, ведущего в обиталище капитана-гермафродита.

Никакого ответа. Он нажал снова. После короткой заминки раздался невнятный альт Торна: — Да?

— Это Нейсмит.

— А-а! Входи, Майлз. — В голосе прорезался интерес.

Дверь скользнула в сторону, он шагнул внутрь и обнаружил, в чем же была причина заминки: Торн спал, а он его разбудил. Гермафродит приподнялся на кровати, опираясь на локоть; другая его рука только отодвигалась от отпирающей дверь сенсорной пластины. Каштановые волосы были взъерошены.

— Извини, — произнес он, делая шаг назад, но дверь уже снова закрылась.

— Нет, все нормально, — гермафродит сонно улыбнулся, поджал ноги, улегшись скобкой, и приглашающе похлопал по краю кровати возле своих укрытых простыней… гм… бедер. — Для тебя — в любое время. Садись. Хочешь, разотру тебе спину? Ты выглядишь напряженным. — На Торне была ночная рубашка, вся разукрашенная: струящийся шелк с отделкой кружевом по краю глубокого V-образного выреза, открывающего припухлость бледной груди.

Вместо предложенного он бочком присел на вращающееся кресло. В усмешке Торна мелькнул сардонический оттенок, прежде чем она сменилась расслабленной улыбкой.

Он откашлялся. — Я… подумал, что настало время для более подробного инструктажа по предстоящему заданию, который я тебе обещал. — «Я должен был проверить расписание дежурств». Знает ли адмирал Нейсмит распорядок дня своих капитанов?

— Время настало и даже прошло. Рад видеть, что ты вынырнул из тумана. Черт побери, что ты делал эти восемь недель — куда бы ты там не отправлялся, Майлз? Кто умер?

— Никто. Хотя, полагаю, — восемь клонов.

— Хм. — Торн коротко и понимающе кивнул. В позе гермафродита больше не просматривалось соблазнительных изгибов, он сел прямо и, потерев глаза, изгнал из них последние остатки сна.

— Чаю?

— Конечно. Или, э-э, мне лучше вернуться после того, как ты отойдешь ото сна. — «Вернее, после того, как ты оденешься.»

Гермафродит спустил обтянутые шелком ноги с кровати. — Никоим образом. Я все равно собирался вставать через час. Просто ждал. Лови день, так сказать. — Прошлепав по каюте, Торн снова принялся за свой чайный ритуал. Клон вставил куб с данными в комм-пульт и подождал, как из вежливости, так и из практических соображений, пока капитан не отхлебнет первый глоток горячей черной жидкости и не проснется окончательно. Ну что тому стоило надеть мундир?

Когда Торн подошел поближе, он включил изображение. — У меня есть подробная голокарта главного медкомплекса Дома Бхарапутра. Этим данным не более четырех месяцев. Плюс график обхода охраны и схема патрулирования — их система безопасности значительно серьезнее, чем в обычной гражданской клинике, скорее как в военной лаборатории, но все же это не крепость. Их обычной заботой является скорее не пустить туда незваных гостей из местных, намеревающихся что-то украсть. И конечно, не дать сбежать кое-кому из их пациентов, содержащихся там совсем не по доброй воле. — На этот куб с картой ушла изрядная доля его прежнего богатства.

Размеченное разным цветом изображение развернулось над видео-пластиной световыми линиями и плоскостями. Комплекс выглядел как настоящий — громадное скопление зданий, туннелей, санаторных парков, лабораторий, мини-производственных участков, посадочных площадок для флаеров, складов, гаражей; там было даже два космических дока, для прямого сообщения катеров с орбитой.