До свидания, мальчики !

- Завтра в это время мы будем совсем свободны, - сказала Катя. - Только школу жалко.

- Можешь остаться на второй год, - посоветовал Сашка.

- С ума сошел.

- Видали последовательность? Школу кончить жалко, а на второй год остаться не хочет. Какая тебе разница? Институт мы для тебя выбрали.

Сашка преувеличивал: институт выбрали для Кати не мы, а он. Катя долго не знала, куда пойдет учиться. Но потом подружилась с Сашкой, и как-то само собой решилось, что она тоже пойдет в медицинский институт. С Катиной памятью ничего не стоило выучить названия трех тысяч костей и несколько сотен мышц. Если бы дело было только в этом. Катя могла бы стать врачом через неделю. Сашка говорил: "С Катиной памятью и моей эрудицией через пять лет я буду профессором, а она моим ассистентом". Катя не обижалась. Я подозревал, что она вообще не могла обижаться. Бывают такие счастливые люди.

- Ничего особенного, - сказала Катя. - Все очень хорошо получилось. Сестра говорит: при воинских частях бывают вольнонаемные врачи. Во время войны кого-нибудь из вас обязательно ранят, и я буду лечить.

Катина сестра работала официанткой в "Поплавке". А прежде она работала в столовой для летчиков. Она, конечно, знала, бывают вольнонаемные врачи в воинских частях или нет.

- Видали, какая голова? - спросил Сашка. - А сердце? Вы когда-нибудь видели такое сердце? Мы еще не сдали последнего экзамена, а она уже мечтает, когда кого-нибудь из нас ранят.

- Это же если будет война, - сказала Катя.

Инка, заложив руки за спину, рассматривала тополя. Она запрокидывала голову и накрест переставляла ноги. Раз Инка что-то внимательно разглядывала, значит, ее очень интересовал разговор, но признаться в этом она не хотела.

- Идет, - сказал Витька и отошел от калитки.

Вышла Женя. Мы пошли вверх по улице. Ходили мы обычно так: впереди девочки, а шагах в двух за ними мы. Но это не мешало нам разговаривать.

- Расскажите толком, о чем вы договорились с дядей Петей? - спросила Женя.

- Володя, о чем мы договорились?

- Мы же рассказывали: ни о чем. Он сказал, чтобы мы не дурили Витьке голову.

- Это мы слышали... Витьку бить он по крайней мере больше не собирается?

- Советую спросить самого дядю Петю. Меня, во всяком случае, он хотел ударить. Володька не даст соврать. Если бы я не остановил его взглядом, синяк мне был бы обеспечен. Я посмотрел ему в глаза, и он понял: бить меня опасно.

Я немного отстал и оглядел сзади Сашкины штаны. Сашка забеспокоился.

- Ты чего? - спросил он, пытаясь разглядеть, что у него сзади на брюках.

- Нет, ничего, - сказал я. - Просто смотрю, нет ли дырок. Ты так отползал, что могли быть дырки.

- Чепуха. За мои брюки можешь не беспокоиться.

- Надоело, - сказала Женя. - С вами невозможно говорить серьезно.

- Этих серьезных людей я бы топил в море, - ответил Сашка. - Что я могу сказать за чужого папу? Я за своего не могу поручиться.

- Не будет он больше драться. - Это сказал Витька. - Он бы и не ударил. Мать меня подвела.

- А к Переверзеву он пойдет? - спросила Женя.

- Он уже наверняка там. Лучше бы еще разок меня ударил.

- Хватит, - сказал я. - Алеша предупрежден. Он не дурак и давно ушел из горкома. А завтра появится статья, и все будет в порядке. Зайдем по дороге к Алеше и все узнаем.

- Какая статья? - спросила Женя.

Дернуло меня за язык. Сам не знаю, как я проговорился. А Женя вся насторожилась, и даже глаза у нее сузились.

- Какая статья? - переспросила Женя.

Может быть, я бы как-то выкрутился, если бы не влез Сашка.

- Интересно, кто в нашей компании самый большой трепач? - спросил он.

Ничего не поделаешь, пришлось рассказать о статье. А мы хотели, чтобы статья для всех была сюрпризом.

Женя жила на окраине Старого города, в двух кварталах от Пересыпи. Я завидовал Витьке: ему было с Женей по дороге. А мне приходилось провожать Инку чуть ли не через весь город. Летом это было даже приятно. Другое дело зимой, когда дули норд-осты. Пока мы шли вместе, было еще терпимо, а когда я один возвращался домой, то всегда злился, как будто Инка была виновата, что Дом летчиков построили на курорте.

Инка шла по краю тротуара. Она оглянулась. Потом подпрыгнула и сорвала с тополя лист. Потом снова оглянулась. Она оглядывала меня мельком, как будто я ее чем-то обидел. Мне вдруг представилось, как она будет ходить одна домой и вообще целых три года будет одна. Я смотрел на Инку и просто не верил, что мог на нее злиться за то, что она жила далеко от меня. Я догнал ее и тихо сказал:

- Три года - это не пять...

Инка слушала опустив голову.

- Конечно, - сказала она.

Мы вышли на песчаный пустырь. Асфальт оборвался, и сумерки улицы сменились солнечным светом, рассеянным высоко в воздухе.

- Смотрите, оказывается, еще день, - сказала Катя.

Рельсы трамвайного круга вспыхивали малиновыми отсветами. В городе рельсы были вровень с мостовой, а здесь лежали на шпалах ничем неприкрытые, и между ними росла полынь. В третий раз за сегодняшний день я переходил пустырь, отделявший Старый город от Пересыпи.

Мы вышли на широкую улицу. Днем, кроме солнца, коротких теней и кур, на ней ничего не было. У колонки стояла очередь за водой. Воду развозили в бочках на ручных тележках, колеса их глубоко погружались в песок. С Витькой то и дело заговаривали знакомые: их интересовал его перевязанный глаз. Женя, когда заговаривали с Витькой, останавливалась и ждала его. Инка шла впереди меня и заглядывала во дворы. За низкими оградами топились летние печи, пахло дымом и жареной рыбой. Раньше я никогда не обращал внимания на Инкину походку: она ставила ноги прямо, и на песке оставались узкие следы ее туфель.

Мы подошли к Алешкиному дому. Сестра Алеши мыла террасу. Девчонки на Пересыпи славились красотой и лихим нравом, а Нюра даже среди них выделялась. Она была не старше нас, но уже успела "сходить" замуж за какого-то моряка и вернуться домой. Алеша был невысокого мнения о своей сестре. Ну что ж, ему виднее: он брат.

- Алеша пришел? - спросил Витька.

Нюра выпрямилась и опустила подол задранного выше колен платья.

- Это чтобы вы не ослепли, - сказала она и засмеялась. Ей, наверно, очень хотелось поговорить. - Зачем вам Алеша? - спросила она.