Страница 10 из 24
Мальчик чинно садится. Жан сердито выглядывает в окно.
Я хочу поговорить с Бабеттой, вы там еще не управились?
Бабетта появляется в окне рядом с Жаном, у нее несколько разгоряченный вид.
Бабетта. В чем дело, мама?
Мадам Кабэ. Смотри, Бабетта, какое у нас прекрасное вино.
Бабетта со смехом прячется.
За ними надо смотреть в оба, он у меня радикал, мой сынок.
На улице появляются "папаша" и Ланжевен, с усталым выражением лица.
На штыке у "папаши" белый бумажный лампион.
"Папаша". Мадам! Мадемуазель! Я привел к вам вашего зятя, члена Коммуны от Вожирара. Я вытащил его с работы, они корпят там, как каторжные, в ратуше.
Мадам Кабэ. Выпей стаканчик, Пьер.
Официант. Вино осталось от хозяина, а хозяин в Версале. Пейте, пожалуйста, сударь.
Ланжевен. Они бросили шесть тысяч больных. Некому даже осветить улицы. Все это требует работы.
Жан и Бабетта вывешивают в окне красный флаг.
"Папаша". Живо, бокал в честь нашего знамени! Того, что вызывает любовь и страх! Гонимого, грозного! Того, что несет нам дружбу, того, что приходит, опоясанное бурей.
Пьют стоя.
Мадам Кабэ. Да, оно такое. Отведайте этих хлебцев, Пьер и "папаша". А дети куда подевались? Хозяйка вон той пекарни вынесла нам эти хлебцы, когда мы несли мимо нее полотнище, - да, когда мы несли полотнище очень определенного цвета, эта баба с кислой рожей навязала нам хлебцы.
Женевьева. Садитесь, я спою вам старинную песенку. (Поет.)
Марго на рынок пошла поутру:
- Я этот кусочек свинины беру.
Барабаны громко забили в тот миг,
Испуганно вздрогнул старый мясник,
Старый мясник головою поник.
- Этот кусок? Двадцать франков, мадам.
Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...
- А?
- О да, конечно, пять франков, мадам.
- Красота!
Марго поднялась к хозяйке своей.
Барабаны забили еще сильней.
- Сколько я вам за квартиру должна?
Хозяйка была совершенно бела,
Бела и бледна, как кусок полотна.
- Вы мне должны двадцать франков, мадам.
Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та...
- А?
- О да, конечно, пять франков, мадам.
- Красота!
Все (подхватывают припев).
Красота, красота, красота!
На площади появляется отряд мужчин и женщин с кокардами.
Один из мужчин. Милостивые государыни и милостивые государи! Все за нами! На Вандомской площади господин Курбе, известный живописец, произнесет речь и призовет нас разрушить Вандомскую колонну Наполеона, отлитую из металла тысячи двухсот пушек, завоеванных в европейских походах. Уничтожим этот памятник войны, этот символ милитаризма и варварства.
"Папаша". Благодарим за сообщение. Мы одобряем проект и явимся его осуществить.
Одна из женщин. Приходите в Латинский квартал, там будут поить бульоном.
Мужчина (громко ржет). На добрую память о пяти жеребцах, милостивые государи и милостивые государыни.
Франсуа. Ну как? Пойдем?
"Папаша". Мне и здесь хорошо.
Франсуа. А бульон?
Мадам Кабэ. Идите, если хотите. А где Жан и Бабетта? Ах, вот они.
"Папаша". Сразу видно, господин Франсуа, что у вас задатки настоящего священника.
Женевьева. Большое спасибо, мы еще немного побудем здесь.
Отряд идет дальше.
Один из мужчин. Ладно, как хотите. Была бы честь предложена, Коммуна вас пригласила. А вы не пошли, о-ла-ла-ла!..
"Папаша". На то и свобода.
Жан и Бабетта появляются внизу.
Мадам Кабэ. Вы слишком долго были наверху. Я недовольна вами.
Жан. Мама, ты заставила покраснеть Женевьеву.
Мадам Кабэ. Я вам сказала: надо равняться по обстоятельствам.
"Папаша". Но, мадам, обстоятельства у нас отличные, самые лучшие. Париж высказался за то, чтобы жить по собственному вкусу. Ведь именно поэтому и господин Фриц решил остаться у нас. Никаких классовых различий между гражданами, никаких границ между народами!
Жан. Бабетта, отвечай же матери, защити меня.
Бабетта. Ваш сын, мадам, не знает, что такое неприличная поспешность. (Поет.)
Нету крыши у папаши Жюля,
У жены - рубашки даже нет,
На костре в лесу стоит кастрюля,
И старуха для папаши Жюля
Варит в ней картошку на обед.
- Мать, сготовь мне лакомое блюдо!
Чем же нищий не аристократ?
Лучше не спеши и вложи в него души,
И не забудь нарезать лук-порей в салат!
Папа Жюль посажен за решетку,
На причастье времени уж нет,
И, в последний раз прочистив глотку,
Он предсмертный заказал обед.
- Мне, тюремщик, лакомое блюдо!
Чем же нищий не аристократ?
Лучше не спеши и вложи в него души,
Да не забудь нарезать лук-порей в салат!
"Папаша". В самом деле, для чего мы живем? Кюре собора святой Элоизы ответил моей сестре на подобный вопрос: ради самосовершенствования. Допустим. Но что ему нужно для этого? Ему нужны перепелки на завтрак! (Обращается к мальчику.) Сын мой, запомни: живут ради чего-то исключительного. Подать его сюда, это исключительное, хотя бы при помощи пушек. Ибо для чего человек разбивается в лепешку? А для того, чтобы добыть себе сладкую лепешку на ужин! Ваше здоровье, друзья!.. (Пьет.) А кто сей юный муж?
Мадам Кабэ. Виктор, сбегай за вилкой!
Мальчик уходит в помещение кафе.
Его отец служил в девяносто третьем батальоне, он погиб восемнадцатого марта, защищая пушку. Мальчик торгует мясом, кроликами - да помолчи ты, Жан... Я иногда покупаю у него кое-что, его положение...
Мальчик возвращается с вилкой.
"Папаша" (встает, поднимает стакан). За твое здоровье, Виктор!
Мальчик пьет за здоровье "папаши". С соседней площади доносится танцевальная музыка. Жан танцует с Женевьевой, Бабетта с Франсуа, официант с мадам Кабэ.
Ну что, дела идут?
Ланжевен. Теперь и ты доволен?
"Папаша" (после паузы). Вот оно, чего хотел этот город, для чего он был построен, о чем его заставили забыть под бичами, о чем ему напомнили мы... Чего же еще нужно?
Ланжевен. Только одного. Иногда я думаю: лучше бы мы восемнадцатого марта ударили по врагу. Мы решали: выборы или поход на Версаль? А ответ был один: то и другое!
"Папаша". Так что же?
Ланжевен. Теперь Тьер сидит в Версале и собирает войска.
"Папаша". Тьфу!.. Плевал я на это. Париж все решил. ЭТИ старички уже трупы. Мы уберем их в два счета. Войска! Мы с ними сговоримся, как восемнадцатого марта сговорились о пушках!