Страница 9 из 16
Горе сплачивало всех в одну семью, о нём всегда подсознательно помнили, с его реальным и отдалённым существованием свыкались и сживались, о нём знали, но не думали, когда уходили на дежурства, отправлялись в полёты, сидели на военных объектах, уезжали в отпуск, отдыхали и смеялись. Она вскоре поняла, что это особенные люди, с особенным отношением к жизни и её ценностям, с особенным умением отделять главное от второстепенного, с готовностью подчинять себя и свои желания более важной цели, приказу и дисциплине.
Главной особенностью военгородка было то, что всё его население было молодым и сплочённым с детьми, не старше школьного возраста. И всё же все были разные. У Лавренёвых была замечательная библиотека. Переезжая в другую часть, они не брали с собой ничего из мебели, но бережно упаковывали, и хранили книги. Они сразу приняли и полюбили Лизу, обсуждая прочитанные книги и радуясь, что их вкусы совпадали. Они часами говорили о Голсуорси и его «Саге о Форсайтах», о Паустовском, Тургеневе, о мемуарах и жизни декабристов, о Симонове и поэзии Отечественной войны, о воспоминаниях дочери Льва Толстого и его трагедии, о Пушкине и поэзии Бодлера, Лермонтова, Евтушенко, Фета, Гёте, Максимилиана Волошина и Якова Полонского, о последнем романе Артура Хейли, о «Трёх товарищах» Ремарка и «Последнем дюйме» Хемингуэя, о романах «Фараон» и «Кукла» Болеслава Пруса, о Лионе Фейхтвангере, Бунине и Чехове. Лиза была в восторге от этих необыкновенных людей.
Сухаревы вели спортивный образ жизни. У них в квартире почти не было мебели, ничего, кроме стола и кровати, но всё было завалено рюкзаками, лыжами и гантелями, а в углу стояли два велосипеда, висели удочки, круги, мячи, надувные матрацы и упакованная туристическая палатка. У окна под открытой форточкой стояла детская кроватка, и в ней дрыгал ножками упитанный годовалый мальчик, посиневший от холода.
– Боже мой, вы же его заморозите и простудите, – ужаснулась Лиза.
– Ничего подобного, он у нас закалённый, мы его приучали к этому с самого рождения, – возразили Сухаревы.
– Но он же синий от холода.
– Ну и что? Он же не плачет, не болеет, и простуды его не берут. Значит, ему хорошо, – отвечали молодые родители, отец привязывал малыша к себе и они шли кататься на лыжах.
В июне Лиза сдала госэкзамены и получила диплом, а в июле родился Алёшенька. Илья каждый день приходил с ребятами к ней в роддом с цветами и конфетами. Стоя под окнами её палаты, они шумно и весело переговаривались с ней, шутили и смеялись.
– Молодец, не бракодел, родил защитника Родины и продолжателя рода, – говорили они, похлопывая Илью по плечу.
– Интересно, кто же всё-таки родил? – спрашивала Лиза.
– Слов нет, Лизочка, ты молодец, – шумно соглашались все. – Ты только поскорее выходи, мы тебе особый праздник устроим.
– Факт, – подтвердил Володя-большой. – Мы это так отметим, что истребители в небе закачаются.
– Смотрите, сами не закачайтесь, – предупреждала она.
– Ну, это само собой, причина ведь уважительная.
Стоя рядом с ней у окна и глядя на них, немолодая женщина- врач сказала:
– Какие замечательные ребята к вам приходят. Просто загляденье. Лётчики?
– Да, – ответила Лиза, не скрывая гордости за них.
– Такие же славные мальчики гибли в войну. Хорошо, что сейчас мирное время.
– Иногда гибнут и теперь, – сказала Лиза, глядя на смеющихся ребят.
– Да, да. К сожалению, – согласилась врач и вздохнула.
Принесли кормить крошечные орущие свёрточки, и Лиза, показывая в окно личико Алёшеньки, помахала рукой:
– Идите, идите, нам пора обедать.
Через несколько дней они шумно и весело приехали за ней с традиционным шампанским, коробками конфет и цветами, а потом ещё несколько дней собирались у них, «обмывая» Алёшеньку. Володя-маленький на спор с рыжеволосым Юрой Гусевым пытался пройти по узенькой доске между мамиными парниками, но всё время, под общий смех друзей, заваливался то в одну, то в другую сторону.
– Нет, это не в счёт, – говорил Володя-маленький и снова пытался пройти по узкой дощечке. – Сейчас я сосредоточусь, спокойно, ну что ты? Я же всё-таки лётчик, ты понял? Я запросто пройду тут, смотри, понял? – повторял он и всё-таки снова валился в парник, а все от души смеялись.
– Фу-ты, что за ерунда? Я же совсем не пьян, ты понял? – сам себе доказывал он, пока Виктор Иволгин, командир эскадрильи, не остановил его:
– Кончай, завтра пройдёшь. А то тебя придётся снять с полётов, понял?
– Понял. А ну-ка ты, командир, попробуй.
Виктор безукоризненно прошёлся по дощечке, и все одобрительно зашумели.
– Как это у тебя получилось? – удивился Володя-маленький.
– А надо было с детства тренироваться. Меня за эти подвиги не раз даже из школы исключали.
– Не раз? – удивилась Лиза.
– Да, милая учительница, представь себе, что не раз. Перед вами ужасный лоботряс. Когда меня последний раз исключили уже в восьмом классе, я залез на трубу школьной кочегарки.
– Боже мой! И что делали твои бедные учителя?
– Именно бедные. Все учителя и завуч с директором стояли внизу и просто умоляли меня слезть.
– И как же тебя сняли?
– Ещё чего – сняли! – возмутился Виктор. – Кто бы им это позволил? Сам слез. Но только после того, как директор при всех пообещал, что больше не будет исключать меня из школы.
– Да, тут выбора нет, – согласилась Лиза. – Как у вас в авиации: если неполадки в моторе, то спасают самолёт или человека?
– Человека, конечно. С земли приказ: катапультироваться, а ты всё тянешь, думаешь, вытяну, вот-вот заработает, не может быть…
– Ну и? – Лиза почти с ужасом смотрела на рассказчика, представляя, как на секунды идёт счёт человеческой жизни.
– И пока выравниваем, как видишь. Самолёта ведь тоже жаль. Дорогая всё-таки игрушка. Пока удаётся, значит, выравниваем. А кому не удалось…
– Ну, о чём ты завёл? Что ты пугаешь? – вмешался Юра Гусев. – Лиз, ты его не слушай. Это он себе цену набивает, хочет героем показаться. А вообще это плёвое дело – летать. Сидишь себе, дышишь в трубочку и смотришь на солнышко, а всё, что тебе надо делать в воздухе, решают за тебя умные люди на земле.
Ребята дружно засмеялись и, переглядываясь, поддержали:
– Точно. Именно так всё и происходит. Это он очень точно описал.
Они были замечательными, эти красивые и дружные мальчики с весёлыми, остроумными шутками и лёгким смехом, ежедневно рисковавшие жизнью.
Дорога от вечерней школы шла к автобусной остановке, куда они проводили Арину, потом через центр на их улицу, где рядом с гостиницей стоял дом, в котором они жили.
К их приезду в военгородке не оказалось свободной квартиры и им предложили пожить пока в городе на частной. Они сняли второй этаж нового и добротного коттеджа в центре, возле гостиницы – три солнечные и просторные комнаты с кухней, а после переезда к ним Валентины Адамовны, матери Ильи, решили вообще не переселяться в военгородок, а остаться жить здесь.
Утром Илья уезжал в часть, а Лиза с Валентиной Адамовной и Алёшенькой шли бродить по городу. Лизе очень нравилась её свекровь, спокойная и выдержанная женщина, чуть полноватая, но всё ещё красивая и статная, дочь чешки и поляка. Что-то в ней было горделиво-достойное и доброе одновременно. Они дружили как подруги и понимали друг друга так, что мама часто даже ревновала Лизу к свекрови.
Гуляя по зелёным и тихим улочкам, они изучали всё новые районы и восхищались всем, что видели. Домики были простые, но разные, и люди в них жили, наверное, по-разному. Где-то радовались счастливые и красивые влюблённые молодожёны, переживавшие лучшие дни своей жизни и молодости, о которых потом, через годы, будут вспоминать. Где-то тихо скучали стареющие и одинокие родители, чьи дети выросли и разлетелись по огромной стране. Где-то умелая и заботливая молодая женщина, привычно и ловко переделав всю работу по дому, приготовив вкусный обед и, развешав свежую стирку на верёвках во дворе, довольная, что со всем управилась и всё успела сделать, ждала возвращения мужа с работы, а детей из школы. Где-то подсматривала за ней её одинокая соседка, в глубине души несчастная и страдающая от ревности, зависти и тайной любви к её мужу. Сколько разных судеб, сколько переживаний и романов скрывалось за каждым из заборов и палисадников, в каждом доме и дворе! Сколько хранилось там неразгаданных душевных тайн, о которых никто и никогда не узнает!