Страница 15 из 19
– Ну… В общем… Они-то, конечно, хотели побыстрее. Как и любые заказчики. Это по-человечески понятно… Короче говоря, в итоге я сказал «Да».
– В итоге? Значит, все-таки эти сроки могли быть чуть больше?
– Ну да.
– Андрей, наши прогнозы могут отличаться от реальности. В конце концов, вы же не на конвейере работаете, вы создаете то, что еще никто до вас не делал. У вас нет ощущения, что дата сдачи проекта была слишком оптимистична?
Андрей посмотрел горестно. И с усмешкой ответил:
– Да, вы правы. Я всегда делаю так. Не знаю почему…
Картина была печальной. Выстраивая график работ, мой пациент загонял себя в заведомо проигрышные условия. Он строил нереалистичные планы, обеспечивая тем самым гарантированное разочарование в себе. Я озвучила свои мысли. Андрей активно поддержал мои идеи:
– Да-да. Разочарование в себе и сомнения в себе – это мое.
Это сто процентов моя тема.
Мои предположения получали подтверждение. Андрей сам создал для себя тяжелую критическую ситуацию, в которой мог потерять очень многое. Деспотизм отца воспроизводился Андреем теперь в отношении к самому себе: строя планы, он был безжалостен и чрезмерно требователен именно к себе.
– Вы понимаете, откуда идет привычка сначала брать на себя завышенные обязательства, а потом разочаровываться в себе?
– Да. Понимаю. Когда-то это было моей жизнью. Отец всегда ставил передо мной невыполнимые задачи. Я часто не справлялся. И отец с нескрываемым удовольствием доказывал мне, что я ни на что не способен. Но… Вы знаете, я научился с этим жить. И даже научился получать от этого свои выгоды. – Андрей оживился.
У него мгновенно родилась речь в защиту своей привычной жизненной стратегии.
– Понимаете, иногда мне все-таки удавалось успеть! И в фантастически короткие сроки мне удавалось сделать то, что требовалось.
– И что?
– Тогда я получал подтверждение своей уникальности. Я мог сказать себе: «Вот это да, ну ты даешь! Ты все-таки сделал это. Ты сработал со сверхчеловеческой скоростью. Ты крутой. Это дорогого стоит!» – На секунду Андрей замер. Он заглянул мне в глаза. – Стоп, – сказал он, – вы хотите сказать, что у других людей не так?
– Да, Андрей, это бывает и по-другому, – ответила я как можно спокойнее.
– Я догадывался. Подозревал, что люди могут чувствовать себя как-то по-другому. Но как? Вот до чего я не могу додуматься.
Андрей произнес последние слова абсолютно серьезно. Без какой-либо насмешки или иронии в интонации. Впрочем говорил как и всегда, искренне. На самом деле он не мог представить какое-то иное отношение к самому себе.
– Андрей, представьте ребенка, которому не нужно бороться за право на свою жизнь. Не нужно вымаливать и завоевывать любовь, тепло, понимание взрослых. – Я взяла небольшую паузу, давая пациенту время освоиться с этой мыслью. – Ребенок чувствует себя любимым и ценным. Это дано ему просто так. Как право дышать. – Андрей слушал меня с жадностью, впитывая слова каждой клеткой. Он даже приоткрыл рот. У меня было ощущение того, что он очень давно хотел услышать такие слова. Он шел к ним, искал их. Сейчас происходил этот сокровенный момент.
– Такому ребенку хочется достигать результатов, – продолжила я. – Ему интересен сам процесс творчества и познания. И добившись успехов, он испытывает радость победы.
Но это не имеет ничего общего с тем, чтобы доказывать через свои достижения право на чувство собственного достоинства, даже право на жизнь.
– Я бы хотел узнать об этом больше, – тихо отозвался Андрей.
Мы договорились, что обязательно вернемся к этой теме и у
него будет возможность исправить свои детские решения, которые он сделал в крайне неблагополучных условиях. Мы сможем исправить ошибки. Это важнейшая часть терапевтического процесса. Но сейчас, сегодня, Андрею было крайне важно стабилизировать острую ситуацию с заказчиками – вечером необходимо предъявить им собранное и отлаженное устройство, которое пока не работало.
– Мне надо доработать еще два момента. Без этого устройство просто нельзя будет использовать. Я много об этом думал, и у меня есть идеи. Но время упущено!
– Расскажите мне о своих фантазиях по поводу намечающейся развязки. Как вы видите ближайшее будущее?
– Ну… Я позвоню им. Скажу, что… – Андрей поморщился. И приложил руку к лицу, как при приступе зубной боли. – Мне ужасно не хочется. Вы не представляете, как же мне не хочется им звонить, говорить, что я не справился, и переживать это все…
– Что переживать?
Андрей замотал головой как ребенок, уворачивающийся от ложки невкусной манной каши. Я в который раз поймала себя на мысли о том, что несмотря ни на что этот человек сумел сохранить в себе непосредственность и искренность реакций.
– Что это значит? – спросила я с улыбкой.
– О!.. Меня ждет взрыв эмоций – негодование, обвинения, ругань. Нам выставят ужасные штрафы! Скорее всего разорвут всякие отношения. Скажут, что наобещал, строил из себя изобретателя, а на деле шарлатан. Короче говоря, выльют на голову ушат… – Андрей покачал головой. – И будут правы! – воскликнул он.
Неотвратимость зла, которого нет
Последние слова были ключевыми. «Будут правы».
Мой клиент действительно нарушал условия контракта и не выполнял поставленную задачу к сроку. Мы оба понимали, что это факт. И это, несомненно, повлечет за собой негативные последствия.
Однако представления об этих негативных последствиях у нас разнились. Андрей был внутренне готов получить не только недовольство и штрафы (которые сами по себе были вполне адекватным последствием), но и порцию унижения. Внутренне он был готов к тому, что в нем разочаруются как в профессионале и совершенно беспрепятственно обольют его грязью. Гипотетическая эмоциональная реакция заказчиков явно выходила за рамки деловых отношений взрослых людей.
Я видела, что мой клиент готов принять на себя не только ответственность за провал, но и наказание. Он воспринимал его, как неотвратимое. То есть Андрей даже не собирался ничего делать, чтобы сохранить чувство собственного человеческого достоинства, защитить себя и найти решение ситуации.
– Что вы чувствуете, думая о предстоящем телефонном разговоре? – спросила я.
– Мне ужасно неприятно, я чувствую себя виноватым. Мне страшно об этом думать.
– Итак. Давайте посмотрим, как развивается сценарий. На этапе переговоров с заказчиками вы, сомневаясь в себе, пытаетесь быть для заказчиков «хорошим», идете у них на поводу, назначаете утопические сроки и берете на себя явно завышенные обязательства.
После подписания такого контракта вы начинаете испытывать давление этих обязательств. Страх того, что не оправдаете доверия и надежд. Внутри вы больше не свободны. Над вами повисает дамоклов меч.
Естественно, такое состояние крайне негативно сказывается на рабочем процессе: вы озабочены сроками, исчезает легкость, эффективность, само творчество. Вы чувствуете, что ДОЛЖНЫ. И начинаете злиться. И что-то внутри вас начинает сопротивляться этому долженствованию.
Вы саботируете работу, тратите время на третьестепенные мелочи, и по мере приближения к дедлайну вас все больше и больше охватывает паника, усугубляется чувство вины. В результате вы проваливаете работу, берете на себя ответственность, в полной мере признаете свою вину и несете собственное тело на растерзание. Финал.
Лишь изредка, когда вам ценой нечеловеческих усилий удается справиться с непосильной задачей, вы чувствуете некий триумф и довольство собой. И эти моменты как бы оправдывают такую вашу стратегию.
Андрей слушал меня с предельной концентрацией внимания.
– То, что вы сейчас описали, происходит со мной всю жизнь. С каждым годом задачи усложняются. За мной теперь стоят люди, компания. И мне все труднее и труднее достичь момента триумфа. Честно говоря, меня это пугает.
– Скажите, а с вашим отцом можно было как-то договориться? Признаться ему, что не получается сделать какие-то вещи самому? Попросить о помощи? О подсказке? Об отсрочке?