Шестой

Кононов вошёл крадучись, однако, без стука. Мира поняла, что что-то случилось. Юрий Виктороич был сам на себя не похож. Без галстука, рубаха расстёгнута, чуть ли не до пупа. Он вошёл и, повернувшись, захлопнул дверь прямо перед носом энергично бежавшей за ним женщины – заведующей отделением травматологией. Кононов резко повернулся к Мире. Та ожидала гневной тирады, но вместо этого Юрий Викторович едва не разрыдался и проверещал слезливым голоском:

– Я думал, мы обо всём договорились, а вы… – мужчина снял с себя халат и опустился на стул. – Смочек приезжает завтра, и я не знаю, что мне ему сказать.

Юрий Викторович опёрся на прикроватную тумбочку, зажмурил глаза и принялся трясти головой.

– С вами всё в порядке? – робко поинтересовалась Мира.

– А вы как думаете? – выкрикнул Юрий Викторович. – Вы… вы…

– Что я? – ничего не понимая, Мира встала с койки.

– Нет! Не приближайтесь! Мне хватило и того, что вы устроили ночью.

– Ночью? Не понимаю.

– Гляньте ка, не понимает. Вы явились ко мне во сне. Вы устроили такое… Жена пыталась меня разбудить, но не смогла. Трясла меня, даже щипала. Мои дети… У меня же дети. Они-то в чём виноваты?

– Не понимаю… – снова повторила Мира.

– Не понимаю, – передразнил Кононов. – Это была самая страшная ночь в моей жизни. У меня даже волос седых добавилось. – Мужчина невольно коснулся своей шевелюры. – К тому же, что за ужасный парик. Этот цвет вам совсем не идёт».

Мира начинала догадываться: «Рыжеволосая пришла и к нему. Она доводит до самоубийства мужчин, с которыми я была близка. А тех, кто покушается на меня… Юлия Георгиевна и Шаман мертвы! А этот…» Юрий Викторович вмешался в планы рыжеволосой. Значит, он должен быть наказан. Зло не подпускает чужих к тому, что считает своим. Тело Миры должно принадлежать лишь рыжеволосой. Фейри! То, что рассказал Яковлев – не сказка. Всё сходится!»

 – Забирайте свои вещи и убирайтесь из моей больницы. Чёрт с ним со Смочеком. Вторую такую ночь я не выдержу.

Мира огляделась. Почти вся её одежда в тумбочке. Только пальто и сапоги в гардеробе. Она дёрнулась, но тут же остановилась:

– А как же Андрей? Надеюсь, вы не собираетесь звонить Явкину?

– Явкину? При чём здесь он?

– А при том! Если Андрея Сербского выставят из «Тринадцатой». Помяните моё слово. Я не оставлю вас в покое. Я буду приходить каждую ночь. И то, что случилось с вами сегодня повториться…

– Стоп! Хватит! – Кононов потянулся к шее, но, не ощутив там привычного галстука, просто потянул ворот рубахи. – Плевать мне на вашего Сербского. Пусть сидит в своей психушке. Может и вас туда отправить?

– Выйдите. Мне нужно переодеться.

Через пару минут Мира, с гордым видом шагала в сторону больничного гардероба, сопровождаемая полными любопытства взглядами обитателей больницы.   

  

2

 

После долгого ожидания в коридоре, её пригласили в специальную комнату, где она просидела ещё полчаса. Голые стены, стол, два стула, тускло мерцающая лампа дневного света под потолком. Место для свиданий с буйными пациентами не отличалось особыми изысками. Когда Андрея ввели, Мира едва не вскрикнула. Бледный, круги под глазами, щетина на подбородке. В её сторону Андрей даже не посмотрел.

– Что вы ему даёте? – спросила Мира у санитара, пожилого мужчины с волосатыми руками.

– Мы не отвечаем на такие вопросы, – выдал санитар заученную фразу. – Все вопросы к доктору Явкину.

Мира нахмурилась, но решила не обострять ситуацию. Инга Юрьевна предупреждала, что встреча не доставит ей, ни радости, ни утешения.

– Как ты? – обратилась Мира к Андрею. Тот склонил голову на бок, пожал плечами и ничего не ответил.

«Узнал ли он меня? Понимает ли? – ломала голову Мира. – Инга же предупреждала, что эта встреча только всё усложнить».

– Я совсем запуталась. Я приложила все сила для того, чтобы спасти тебя от себя самого. Слышишь? Ты, наверное, винишь меня, но я хотела как лучше. Потерпи. Всё это для твоего же блага. Главное чтобы ты ничего не сделал с собой. Я обязательно что-нибудь придумаю. Пусть не сейчас. Может завтра. Может через пару дней. Но придумаю. Верь мне. Ты мне веришь?

Андрей сидел, чуть наклонив голову, время от времени тёр покрытый щетиной подбородок, Андрей по прежнему не проявлял ни малейшего интереса.

– Потерпи, милый. Всё будет хорошо. Я сильная, я справлюсь. Эх, если бы ты мог быть рядом. Я знаю. Ты бы сразу что-нибудь придумал. Ты бы помог мне…

Мира прикусила губу, всхлипнула. Андрей в очередной раз почесал подбородок и принялся крутить пуговицу на груди. Мира по-прежнему еле сдерживала слёзы. Андрей сжал пальцы в кулак, так что они побелели, потянул и оторвал пуговицу от пижамы. Он вытянул руку в сторону. Разжал пальцы. Пуговица покатилась по полу.

– Ей, ты! – санитар схватил Андрея за руку. – Сейчас в палату пойдёшь!

Андрей не сопротивлялся. Обмяк, плечи повисли. Мира вскочила на ноги.

– Пожалуйста! Не трогайте его!

– Свидание окончено! – грозно рявкнул санитар, Мира отступила.

Подхватив пациента под локоть, санитар вытолкал Андрея в коридор.

Когда она оказалась на улице, она вдохнула полной грудью прохладный воздух. Снова накапывал дождь. Только сейчас Мира вспомнила, что не взяла зонт. Она вытащила из сумочки пакет, прикрылась им и побежала на остановку.

Пока Мира тряслась в автобусе, смотрела в окно, почему-то вспоминала про оторванную Андреем пуговицу. Зачем он это сделал? Что хотел сказать? Или это был просто рефлексы…