Шестой

– Учитель рассказывал, что есть особая каста среди Дочерей Тёмной Матери. Это Сиксид – дитя, рождённое женщиной-фейри от шестерых мужчин. Если фейри родит Сиксида и принесёт ребёнка в жертву, она возродит Гордеона – полудемона-полубога, способного поглотить всё живое. Тут так и написано, – Герман Львович нацепил очки и принялся нараспев зачитывать выдержку из найденного текста: «…и отправят на землю Тёмные Матери своих Дочерей; и народиться Сикксид – Дитя Многих Кровей – от одной из Дочерей, блудницы, возлежавшей с шестью особями человеческой расы. Придя же к месту, где было зачато Дитя, обратиться та Дочерь к Повелителю Зла, вознесёт ему молитву и прольёт невинную кровь магическим клинком. Ибо нельзя убить фейри простым оружием; и пробудится Гордеон – величайший из великих, и погубит он род человеческий, расколов землю пополам, высушив реки да моря; и настанет Хаос и возродиться Царство Тьмы и Зла!»

Получается, что и шестой охотник, тот молодой музыкант, который не участвовал в общей оргии, тоже поддался на искушение блудницы. А дитя, которое он принёс в свой дом, и было тем Сикстсидом!

– И что же случилось потом? Что стало с музыкантом и найденной девочкой? – прошептала Мира. – Вы вроде бы говорили, что они просто исчезли?

Яковлев нахохлился, сдвинул брови.

– Да откуда же я могу это знать? Говорю же, не помню, откуда я взял эту историю. Она просто есть в моей голове и всё. Я столько всего изучал…

– Как тогда вы можете объяснить то, что происходит с нами? – поинтересовался Андрей.

Рот профессора растянулся до ушей, на лице появилась блаженная улыбка.

– А ведь я знал это! Предчувствовал, – Герман Львович осёкся, огляделся по сторонам и прикрыл принесённой тетрадкой рот. – Я думаю, что Дочь Тёмной Матери вернулась. Она пришла за тобой. Это ты, – он ткнул тетрадкой в Миру. – Ты потомок Тёмных Сил! Когда он обретёт силу всех твоих мужчин, то вселится в эту плоть, и тогда может случиться ужасное…

Мира вырвала руку и отступила. Андрей преградил Герману Львовичу дорогу, но тот не унимался:

– В наше время совратить шестерых не особо сложно, а когда родится новый Сиксид… Ха-ха! А ведь я предупреждал! Вернувшемуся Духу фейри  останется лишь провести ритуал, и тогда… Представляете, что может случится тогда! Знаете, каких усилий мне стоило то, чтобы всё это вспомнить и сопоставить!

Мира смотрела на гостя со смесью страха и неприязни. Андрей был спокоен, так как был к такому готов. Инга Борг предупреждала о том, что за человек Герман Яковлев. Бывший сектант, свихнувшийся на религиозной почве…

«Хоть его тогда и выпустили из нашей клиники, – поведала Инга Андрею, – он так до конца и не пришёл в себя после того дня, когда увидел конец света и попытался поджечь самого себя. Такого больного по нашим законам не станут держать в клинике для душевнобольных. Раз врачи поставили диагноз – практически здоров – то государство не несёт ответственности за него, считает, что такие люди не опасны. Поэтому я так долго за ним и присматривала. Страшно подумать, что такие люди учат наших детей. Я не стала бы вам советовать обращаться к нему, но раз уж вы готовы рискнуть. Думаю, что в вашем случае, он может оказаться весьма полезным».

– Спасибо вам, профессор. Мы очень рады, что вы нашли для нас столь полезную информацию. А сейчас, я думаю, вам пора домой. Вы же сами говорили про утренние лекции, – постарался остудить пыл гостя Андрей.

– Как вы не понимаете? Он скоро придёт. Тем, кто не примет его… не покориться… Пожалуй, мне действительно пора. Нужно спешить, – Яковлев запустил пятерню в свою растрёпанную шевелюру, уголки его губ неестественно дёргались. Он подался в сторону Миры, девушка отшатнулась. Андрей снова преградил профессору дорогу. Тот поджал губы, сунул тетрадку в портфель и вышел из квартиры. Мира и Андрей вздохнули с облегчением – ужасная ночь подходила к концу… Знали бы они, что готовит им утро?

 

Особая стрела

 

Посреди довольно просторной, но мрачной комнаты стояли стол и несколько грубо сколоченных лавок. Если не считать нескольких вбитых в стены штырей, на которых охотники обычно вешали оружие и припасы, это была вся мебель охотничьего домика. Те, кто останавливался здесь на постой, обычно спали на полу. Стол, лавки и пол покрывал толстый слой пыли, крыша в нескольких местах прохудилась, прогнила настолько, что пропускала не меньше света, чем два вырубленных в стенах окошка, напоминавшие бойницы. Несмотря на то, что руки еле двигались, а грудь невыносимо болела, решила устроить уборку. Временное пристанище, в котором они с Ронаном остановились на постой, определённо нуждалось в этом.

После того, как на глазах у жителей деревни Ронан вонзил в неё нож, Фенелла потеряла сознание и пролежала без чувств почти сутки. Она не видела, как расходились люди. Не слышала яростных криков Айрис, которая требовала смерти своего бывшего жениха. Не почувствовала, как Ронан занёс её в дом, аккуратно уложил на кровать и вытащил из-под стола большой тюк. Зашитые в мешковину куски оленьей туши. Ронан взвалил ношу на плечи и вышел, заперев за собой дверь. Мужчина погрузил мнимое тело дочери в лодку и, выплыв на середину озера, привязал к мешку камень и бросил его в воду. Ничего не должно было вызвать подозрений. За домом могли следить. Как только Фенелла пришла в себя, Ронан и его приёмная дочь навсегда покинули своё жилище.

Это был очень трудный путь. Они часто останавливались, бывало, что Ронан нёс девушку на руках. На вторые сутки, от удара не осталось и следа. Запёкшаяся кровь отвалилась, но место, куда вошло лезвие ужасно зудело и ныло. Рана исчезла, но боль ещё долго терзала Фенеллу. Не меньше, чем рана терзало неведение. Она по-прежнему не могла ничего понять. Тайна её рождения и секрет её неуязвимости не давали покоя, ни днем, ни ночью. Ронан решил остановиться на постой в заброшенном охотничьем домике, отстроенном кем-то давным-давно, полуразрушенном и всеми забытом. Намекнул при этом, что именно это место является частью той тайны, которая уже столько лет так тяготила Фенеллу.