Unwonderland

– Переписываюсь с друзьями из Эстонии, – хрипло буркнул Пожела и обманным маневром отобрал сотовый обратно. Ингрид притворно нахмурилась. – В Таллине черти что творится, опять беспорядки…

– Дополнительные льготы для крепостных, – фыркнула Хвальковска.

Крепостными прозвали жителей Тоомпеа, Таллинской крепости. Шестьдесят лет назад Тоомпеа наделили правами свободной зоны, по сути, государства внутри государства: Таллин, один из древнейших европейских городов, превосходно генерировал энергию, а в крепости она циркулировала такими необычными и загадочными вихрями и потоками, что весь Старый город было решено отделить и закрыть.

– Эстонцы хорошо устроились, – кивнул Марек, подбросил телефон в руке, – развалит все это Еврозону, как пить дать. Говорят, даже границу для финнов перекрыть могут.

– Никому не хочется делиться чудом, – Ингрид снова вернулась к базе данных на компьютере.

– Тоже мне чудеса. Еще нашим предкам обещали исцеление от всех болезней, заклятья для космических кораблей, магическую антигравитацию и все такое прочее, – мрачно пробубнил Пожела, – и где всё это?

– Исследования не прекращают, – Ингрид наставительно направила на Марека указующий перст, – новые заклятья изобретают каждый день…

– Ага, автоматическая починка портков и ботинок, – Марек швырнул мобильник на стол. Майло вздрогнул, а я нервно хмыкнула, – и что? Когда я в колледж поступал, я не мечтал о том, чтобы следить за тем, как люди эти заклятья применяют!

– Ты как будто не учил историю в колледже, – ответила Хвальковска. – Только система комитетов способна сдерживать весь этот хаос.

Я вздохнула. Подобные разговоры мы вели уже лет пять, со времен совместной учебы. Так что я перестала слушать пререкающихся ребят и спросила у Майло:

– Кстати, напарничек, ты помнишь, что сегодня у нас еще и обход?

Майло лишь удостоил меня косым взглядом.

– Между прочим, сегодня на обход с вами иду я, – заявила Ингрид. – У нас в этом месяце будет большой отчет по ящикам, так что я собираю статистику по району.

– Ну так давайте выдвигаться, – я пожала плечами.

***

– Шестнадцать ящиков на подъезд, – Ингрид деловито тыкала тонким белым пальцем в планшет. – А чего так мало?

Мы с Майло переглянулись. В обязанности Ингрид входил учет магических приборов по району, и цифры по неведомым причинам не сходились каждый год. Не получив от нас ответа, Хвальковска бодро направилась внутрь подъезда и начала подниматься по лестнице.

– Первый ящик в шестой, – пробормотала она. – А, ну эта квартира у нас на постоянном досмотре. Хлоя, открывай.

Я покопалась в сумке и нашла связку ключей от квартир, хозяева которых заключали договор с Комитетом, позволявший нам устраивать у них досмотры в то время, пока в квартирах никого не будет. Шестая квартира была шикарна: прекрасный светлый паркет контрастировал с темно-фиолетовыми стенами гостиной, которая служила и кухней, и столовой. И под завязку была набита зачарованной техникой: видеокамерами, регуляторами температуры и ароматов, удалителями вирусов и пыли.

На прикроватной тумбе стоял ящик Андерсена, устройство для зарядки артефактов: деревянная коробка размером с пишущую машинку с прорезью для карточки и пятью круглыми кнопками на лакированной крышке, для пальцев. Этот экземпляр был очень красив: крышка из красного дерева, отделка серебром, боковины обшиты темно-бордовым бархатом. Кажется, раньше у этих квартирантов ящик Андерсена был новый и обычный, алюминиевый.

– Какой у них интересный ретро-вариант, – заметила Ингрид, пока прикрепляла датчики к бокам прибора. Вздохнула, огляделась по сторонам: здесь, наверное, хорошо просыпаться утром. Окна на восток, много солнца…

– У них икона, – обратил внимание Майло. – Говорят, иногда они фонят.

– Если зачаровать, то да, – согласилась я, – а так…

– Церкви и храмы очень энергетичны, – перебил он.

– Это потому, что здания древние – они накопили энергию с момента постройки, и теперь мы можем ею пользоваться.

Майло странно посмотрел на меня. Я скептично относилась к суевериям, и он это прекрасно знал; я не осуждала верующих, остановившись где-то на полпути от агностиков в атеисты, но религия не была моей любимой темой для разговоров.

– Майло, – Ингрид громко захлопнула блокнот, – ты несешь ерунду. Я, кстати, говорила, что мало ящиков? На самом деле слишком много. Нагрузка на сеть мощная, на наш район канал от завода слабый…

– …поэтому зарядка производится медленно и с ошибками, – я села в крутящееся кресло и прокатилась вперед-назад, отталкиваясь рукой от выложенной из кирпича барной стойки. – И как люди доверяют нам свои жилища? Мало ли, что мы тут можем устроить.

Ингрид улыбнулась. Майло переводил непонимающий взгляд с меня на нее, но нам обеим неохота было делиться той древней историей про роскошную вечеринку, которую мы устроили в одной из квартир на обходе. Про нее так никто и не узнал, поскольку следы мы замели мастерски. Странно, когда я вспоминаю о том вечере, мне кажется, что квартира была заброшена: старый дом на окраине города, практиканты под началом преподавателя устанавливают свои первые датчики, сканируют фон и ведут отчетность, а затем учителя вызывают в Комитет – и практиканты используют это время, чтобы нарушить все правила работы контролера. Мы рылись по ящикам и шкафам, включали телевизор и музыкальный центр, пользовались туалетом и ванной. Нами двигали не хулиганские мотивы или желание самоутвердиться, а простое любопытство. Я осознала тогда всю сложность компромисса, на который пошли люди, чтобы сделать магию такой доступной в быту. Разместить в каждой крепости по бочке с порохом ценой того, чтобы ежедневно кто-то стоял за дверью или входил, проверяя, сух ли порох.

– С чего вообще эта проверка? Она ведь внеочередная, – заметила я. Ингрид закатила глаза:

– Указание самого Андерсена, ты представь только. Отец всей современной магической техники лично постановил проверки всех систем – ящиков, банкоматов, заводов и так далее. Ты же знаешь, у всех этих именитых старичков раз в полгода начинается истерия под названием «Террористы не дремлют!».

– По-моему, они читают те же комиксы про магических мутантов, что наш Марек, – усмехнулась я. Майло отошел от нас на кухню, налил из-под крана воды в стакан и медленно ее пил, мрачно глядя в окно. – Я сто лет не смотрела новости ни в Интернете, ни по телевизору. И не заметила, чтобы в мире что-то сильно поменялось.

Ингрид наконец открепила датчики от ящика, записала данные в планшет и сунула датчики и блокнот в сумку.

– Знаешь, что я думаю? – спросила она. – Просто все эти золотые старички, гении разума, лелеют смутную надежду, что с их замечательной магией все получилось не так грустно, как сейчас все выглядит. Что могут быть и магические войны, и фаерболы, и перемещения во времени при помощи магии – в общем, все, о чем наш Марек мечтает. Вот и выдают желаемое за действительное.

Я открыла дверь из квартиры, и мы с Ингрид вышли в коридор.

– Майло, идем, – прикрикнула я. Напарник неторопливо догнал нас.

Я могла бы ориентироваться в этом подъезде с закрытыми глазами. Каждая щербинка на стене или выбоина на ступеньках были выучены давным-давно. Даже запахи квартир, в которые мы заходили, не менялись. Оставались такими же знакомо-чуждыми.

После проверки пятого ящика, Ингрид нахмурилась над планшетом.

– Чем выше мы поднимаемся, тем температура ящиков ниже. Странновато.

– Как такое вообще возможно? – спросила я.

– Температура ящиков зависит исключительно от окружающей среды. Все энергетические параметры, всё, что связано с магией, на такое влиять не может.

– Но влияет же, – раздраженно заявил Майло. Он с грохотом поставил ящик, который до того держал в руках, обратно на письменный стол. – Может, ты неправильно замерила или приборы бракованные?

– Я проверила данные по нескольку раз, – Ингрид мрачно взглянула на него исподлобья.

– Ты что, никогда такого раньше не видела? Может, ты пропустила лекцию про это в колледже?