Anno domini

— Конечно, ты же у меня работаешь!

Это было то заявление, предполагая которое Вадим ни разу с марта месяца не поднял вопрос о своем официальном трудоустройстве. Он знал, что Корнеев, привыкший руководить, не станет прислушиваться к его личному мнению. Он догадывался, что хозяин фирмы вряд ли разделяет его политические симпатии. Он никогда не собирался дискутировать с ним на эту тему, но получилось так, что этот разговор все же состоялся, и состоялся на глазах у всего коллектива. Вадим был загнан в угол последним заявлением Корнеева, и ему пришлось принимать бой.

— Если Вы припомните, Евгений Николаевич, я не получал на фирме зарплату и у Вас тоже не брал денег!

— Но ты сидишь в моем офисе, где все мое, и столы, и телефоны! — раздраженно заметил Корнеев.

— Да, это так, но это не может влиять на политические симпатии. И я не могу понять, почему Вас так раздражает мой выбор. Вы читали мои статьи?

— Нет, и не собираюсь! Ты ничего не знаешь о тех, кого поддерживаешь! Ты понятия не имеешь о Денисове, который станет губернатором в случае вашей победы!

— Так расскажите мне! Может, я напишу еще что-нибудь интересное.

— Не собираюсь я ничего тебе рассказывать!

— Это Ваше право.

Вадим заметил вскипевшую в Корнееве ярость, спровоцированную немыслимой дерзостью какого-то пацана, и понял, что ему никогда не простят этих слов, сказанных при всем коллективе, с неохотой наблюдавшем за развитием событий.

Вадим ясно осознал, что ему не стоит более появляться в офисе Корнеева, и особенно пожалел о своей несдержанности утром, когда отрезвел. Тяжелый осадок остался на душе от того, что подобные споры могут возникать только под воздействием спиртного, и если бы они или хотя бы он не был пьян, то этого разговора легко можно было избежать, а следовательно, и всех последствий, с ним связанных. Вадима очень тревожило — не отразится ли вчерашняя ссора с Корнеевым на его друге.

Саша позвонил уже после обеда и пригласил Вадима съездить вместе в автомастерскую. Когда они сели в машину, Вадим спросил, не навредил ли он ему вчерашним своим спором и сказал, что не будет больше приходить в офис.

— Да, Корнеева сильно задело, когда ты сказал о деньгах, тем более при всех.

— Не я начал этот разговор. Ты видел, что он весь вечер цеплял меня, и я несколько раз переводил все в шутки и тосты. Если бы он хотел нормально со мной поговорить, то мог бы сделать это с глазу на глаз в кабинете. Он сам не стеснялся коллектива, насмехаясь над моим оранжевым выбором, а я не смог промолчать. Хотя, конечно, если бы я был трезв, то вообще не стал бы с ним спорить, а предложил перенести эту беседу назавтра. Но, что сказано — то сказано! Теперь мне только остается собрать в офисе свои бумаги и вещи.

— Ничего, сделаем офис у тебя дома. Телефон есть, купим завтра компьютер, и будешь работать на диване.

— Да, только чем я буду заниматься?

— Придумаем что-нибудь.

На следующий день они действительно купили подержанный компьютер, и у Вадима появилась возможность продолжать писать, не выходя из дому. Хотя теперь, после третьего, окончательного тура выборов он не совсем ясно представлял себе дальнейшее участие в революции, которая завершалась. Зато остро встал вопрос о заработках, тем более, когда первого января Анна раньше обычного вернулась с работы и объявила, что их кафе закрыли.

Глава 5

Уже почти час Вадим стоял около переговорного пункта, но ни один пассажир не потревожил его ожидания. Рация молчала.

«Что я здесь делаю? Почему мне приходится заниматься в жизни нелюбимым делом? Ведь во мне столько знаний и трудового потенциала! А я сижу в этой чужой машине и жду, пока какой-нибудь безмозглый наркоман сунет мне мятую пятерку. Где же я упустил свое счастье? Может быть, от недополученного образования мне приходится так мучиться? Вот уж действительно — как отличается образование от образованности! Бывший мэр — нынешний губернатор за два года в своей должности получил три(!) высших образования, и при этом так и не научился правильно расставлять ударения в словах. Бывший премьер — тот умудрился за два года во власти стать профессором — вот уж безграничная наглость! Ведь тоже еле-еле слова в предложения складывает. Да если покопаться в нашей советской и постсоветской истории, то не вспомнишь ни одного правильно говорящего руководителя. Даже Ленин — и тот картавил. Правда, ему ума занимать не приходилось!

Ведь если человек, получив три высших образования, не слышит, как он сам говорит, если не сравнивает свою речь с произношением телеведущих, если ограничивается своим запасом знаний и не желает или ленится развиваться далее, то его уже не назовешь умным, потому что настоящее познание только отодвигает границу познаваемого, только провоцирует желание расширять свой кругозор. «Надо много учиться, чтобы осознать, что знаешь мало». Вот произнес я сейчас известную фразу, а про ее автора ничего не знаю, помню только фамилию — Монтень.[2] И мне становится любопытно — кто он, когда жил, чем занимался. Мое любопытство ведет меня по пути познания и, следовательно, является основополагающей умственного и духовного развития. Разве имею я право повторять чьи-то слова, не имея понятия об авторе? Может, это вообще знаменитый маньяк! И теперь я просто обязан взять энциклопедию и узнать, чьи же слова я все-таки цитирую. Вот так, шаг за шагом, от вопроса к вопросу человек получает образованность. Не образование, не ту корочку, которых можно купить аж три, занимая хорошую должность, а образованность — запас знаний, багаж духовности, который наполняется благодаря познанию и фильтрации познанного через сито «Что такое — хорошо и что такое — плохо?». Вот настоящая ценность мозгового развития! Но, к сожалению, я не смогу объяснить этого работодателю, и главной причиной отказа при прочтении моего резюме будет прочерк в графе «образование».

Надо немедленно идти учиться, получить, в конце концов, эту пресловутую корочку, но у меня как всегда нет денег. Так вот и получается, как в сказке про корзинку и дудочку. Или дудочка, от которой ягодки становятся видны, но собирать их не во что, или корзинка, куда ягодки можно собрать, но без дудочки их не видно. То же самое и в жизни: имеешь корочку, а умом обделен (даже говорить не научился), а имеешь образованность, да пристроить ее с пользой не получается. Вот и сидишь в красивом, но не своем такси, вот и пишешь умные, но безответные письма президенту. Боже мой, что же мне дальше делать?»

День подходил к концу, а в кассе было только восемьдесят пять гривен из ста необходимых для плана. Сегодня уже третья смена, как Вадим ни копейки не заработал для себя. На пассажирском сиденье лежат две газеты, одна с политическими новостями, другая с городскими вакансиями. Справа от машины стеклянные двери центрального переговорного пункта, впереди через дорогу здание банка, хозяином которого является бывший губернатор области, ярый приверженец бывшего премьера. Левее от банка сквозь разлапистые ели виднеется здание областного драматического театра, построенного благодаря бывшему первому секретарю обкома партии. Еще левее стоит двенадцатиэтажка необычной постройки, под крышей которой так утомленно с огромного плаката улыбается бывший президент. Слева от машины виден бывший магазин «Юный техник», теперь торгующий бытовой техникой. Этот магазин от Вадима отделяет маленький парк с небольшим фонтаном в центре и сохранившимся памятником бывшему вождю В.И.Ленину. Сзади за углом фирма Корнеева, где совсем недавно у Вадима был свой стол в кабинете директора и два телефона на нем. Слева рядом с машиной второе здание областной администрации, а если сдать чуть назад, то видно будет и первое, в которое через несколько дней войдет его новый руководитель, сегодня назначенный новым президентом. Вадим стоит между всеми этими строениями словно пограничный столб между прошлым и будущим. Его прошлое неразрывно связано с каждым из перечисленных зданий и трепетно хранимо в памяти.

2

Мишель Монтень — французский философ 17 века. — Прим. авт.