Страница 15 из 24
— Что еще за друг? Как его зовут? — продолжал допытываться Окш.
— Не представился он… Забрел случайно в наш поселок и хотел узнать, не здесь ли проживает его друг Окш Сухорукий.
— Так он и сказал?
— Так и сказал.
— Дальше что?
— Я сначала отвадить его хотел… Знаю ведь, что ты незнакомых людей чураешься. Стал отнекиваться… Не знаю, мол, такого. Тогда он твои точные приметы описал. И рост, и цвет волос, и руку покалеченную… Почему я ему верить не должен, если он про тебя все подробности знает? Вот я и говорю — есть такой… У меня как раз и проживает.
— Так запросто и сказали? — Окш покосился на судорожно сжатый кулак хозяина.
— Ну не так чтобы запросто… — Тот замялся, а потом разжал кулак, в котором поблескивали золотые монеты старинной чеканки. — Вот одарил он меня… Это надо же, такие деньги!
— Больше он ничего не спрашивал?
— Ничего. Сразу повернулся и назад почесал. Я ему говорю: зайди хоть поздороваться с другом. А он отмахивается. В другой раз, дескать. Времени сейчас нет… Правда, очень просил ничего тебе не говорить. Наверное, хочет сюрприз приготовить… Сам не знаю, зачем я тебе это рассказываю, — хозяин недоуменно пожал плечами.
— Куда он пошел? — спросил Окш.
— Вон туда, — хозяин указал в окно. — Прямо по этой улочке. Еще догонишь, если постараешься.
С той самой страшной ночи, когда мрызлы, науськиваемые неизвестным максаром, громили мастерскую, Окшу бегать не приходилось. Однако незнакомца, принесшего с собой опасность, он настиг единым духом.
Домашние войлочные тапочки делали поступь Окша бесшумной, и чужой человек обернулся лишь тогда, когда был крепко схвачен за плечо. Его ничем не примечательное, плоское лицо исказилось страхом — перед собой он видел не худосочного и бледного паренька, а кого-то совсем другого, кого боялся уже загодя.
Скрупулезно копаться в сознании незнакомца у Окша просто не было времени, поэтому он напрямик спросил.
— Будешь правду говорить?
Тот только кивнул в ответ, и Окш понял — все расскажет, лишь бы только жизнь свою драгоценную сохранить.
— Ты сам кто? — задал он следующий вопрос, хотя уже и так понял, что это обыкновенный бродяга, за деньги нанявшийся в соглядатаи.
— Никто я… Так, прохожий… Мелкими услугами кормлюсь… Если что-то разузнать надо, меня посылают…
— Кто посылает?
— Разные люди…
— А в этот раз кто послал?
— Один человек… Я его плохо знаю… Очень богатый. Но вроде не из здешних. Таких, как я, у него сотни. Он их по всей стране гоняет.
— Имя у него имеется?
— Лично я с ним не знакомился. А люди достойные его Хавром кличут.
— Просто Хавром?
— Да, просто Хавром. Без прозвища.
Одного мгновения хватило Окшу, чтобы из бессвязных и путаных воспоминаний соглядатая воссоздать облик того, кто так интересовался судьбой бывшего подмастерья-оружейника. Ничего особенного — заурядная внешность, легкая хромота, скромная одежда. Явно не максар, но и не жестянщик. Никогда раньше Окш с ним не встречался, это уж точно.
— Кто дал тебе мои приметы? — Для острастки он тряхнул соглядатая за плечо.
— Ой, больно! Он и дал, кто же еще…
— Почему тебя послали именно сюда?
— Слух прошел, что здесь какой-то ловкач объявился. Всех игроков в кости облапошил. Да еще напоследок заставил их в штаны наложить. Чтобы, значит, самому спокойно уйти. Случай примечательный. А мы все примечательные случаи к этому Окшу Сухорукому примеряем. Не он ли это чудит… Я людей расспросил, у старосты справки навел, и вышло, что единственный посторонний человек в поселке — это подручный пекаря, то есть ты… От людей прячется. Знакомства ни с кем не водит, а выпекает такое, чего здесь отродясь не пробовали. Вот я и сунулся на свою голову в пекарню… Не убивай меня, а?
— Что тебе обо мне известно?
— Ничего, клянусь! — Соглядатай даже в грудь себя ударил для вящей убедительности.
— Тогда почему ты думаешь, что я могу тебя убить?
— Не знаю… Но уж если тебя так ищут, то дело нечистое. Не зря же такую прорву денег на это ухлопали.
Окш понимал, что соглядатай — мелкая сошка в чьей-то большой игре — уже выложил все, что знал. Теперь надо решить, как поступить с ним. Об убийстве, само собой, и речи быть не могло. Уговорить? Подкупить? Не получится. Такой мать родную продаст и перепродаст. Немного подправить его память? Внушить, что ничего подозрительного здесь не обнаружено? А если вдруг найдется кто-то, кто умеет проникать в человеческое сознание еще глубже, чем Окш? Ведь как ни вытравливай надпись на бумаге, ее, при определенной сноровке, всегда можно восстановить. Остается только одно — выжечь его память целиком, дотла, как сжигают компрометирующие документы.
Задумавшись, Окш немного ослабил хватку, и соглядатай, резко крутанувшись на месте, вырвался из его рук.
Дальнейшее произошло мгновенно и почти помимо воли самого Окша. Заряд бешеной ярости, невидимый и неощутимый со стороны, настиг беглеца уже через пару шагов. По своей эффективности он не уступал разрывной пуле, но только на этот раз пострадало не человеческое тело, а человеческое сознание.
Соглядатай упал. Он был жив, но уже не мог ни ходить, ни говорить, ни воспринимать окружающую действительность. Он разом забыл все, что успел усвоить на протяжении целой жизни, начиная с первого дня. Его память превратилась в горсточку праха.
Так Окш стал убийцей, потому что лишить человека личности почти то же самое, что уничтожить его физически.
Вернувшись в пекарню, Окш вывалил перед ошарашенным хозяином целую кучу золота — и своего собственного, и позаимствованного у соглядатая.
— Болтовней вы сегодня уже много заработали, так постарайтесь заработать еще и молчанием, — сказал он тоном, не терпящим возражения. — Я ухожу от вас и больше сюда не вернусь. Можете объявить, что я обокрал ваш дом, надругался над вашей дочкой и после этого скрылся в неизвестном направлении. Того человека, который приходил сегодня, вы не видели и, само собой, никаких разговоров с ним не вели. Запомнили?
— Запомнил, — кивнул пекарь, которому уже было не до пирожков и пончиков.
Лучше всего будет, если вы срочно распродадите имущество и уедете куда-нибудь подальше, — добавил он натягивая сапоги хозяина. — Не для меня лучше, а для вас…