Губитель максаров

Затем такие встречи стали регулярными. Хозяйская дочка оказалась девчонкой хоть и глуповатой, но доброй и влюбчивой, да вдобавок еще и сластеной во всех смыслах. Окш, в отличие от своей подружки не имевший никакого опыта общения с противоположным полом, извлекал из ее распаленного сознания не только сексуальные стереотипы, но и сексуальные фантазии, которые потом добросовестно пытался воплотить в реальность. Повизгивающая от удовольствия девчонка по молодости лет даже не понимала, какая женская удача ей подвалила.

Короче говоря, она привязалась к Окшу, как пчела к медоносному цветку, как кошка к сметане, как лихорадка к обитателю болот. Ему же девчонка была дорога совсем по другой причине. Так художник ценит свою первую, пусть и невзрачную картину, так охотник никогда не может забыть добытого в юности зайчонка.

Теперь Окш знал, что может сотворить с человеком все, что угодно, — заставить любить, заставить ненавидеть, довести до самоубийства…

Однако существовали вещими куда более серьезные, чем утехи плоти. Опасность, угрожавшая Окшу, не исчезла, а, наоборот, возрастала. Он совершенно справедливо связывал ее с максаром, погубившим оружейников, с тем самым сгустком мрака, из которого истекала зловещая энергия, парализовывавшая жестянщиков и подстегивавшая мрызлов.

Окш уже знал, что после той памятной ночи клинки максаров утратили былую силу и превратились в никому не нужный хлам (сами максары, правда, не стали от этого менее опасными).

Впрочем, эти извечные враги жестянщиков сейчас интересовали Окша куда меньше, чем их оружие, которое ему доводилось не только держать в руках, но и несколько раз ремонтировать по мелочам. Он до сих пор не забыл все, чему его научили мастера, и мог по памяти вычертить подробную схему клинка, за исключением разве что нескольких деталей, считавшихся сверхсекретными.

Заново создав это оружие, он смог бы постоять за себя не только перед людьми, но и перед существами более высокого порядка. В том, что такое возможно, Окш даже не сомневался. Все, что сделал однажды один человек, может повторить и другой.

Нельзя сказать, что он связывал с клинком одну лишь идею власти, хотя этот момент в его рассуждениях тоже присутствовал. Просто булочки и пирожки успели опротиветь. Окша неудержимо тянуло к чему-то более основательному к металлам, которым он умел придавать самые разнообразные свойства; к оптическим стеклам, позволяющим легко видеть то, что недоступно взору к хитроумным устройствам, способным превращать одни виды энергии в другие; к станкам и инструментам; к колбам и ретортам; к чертежам и справочникам.

Все это можно было раздобыть в Стране жестянщиков. Но только за деньги, да немалые. А Окш в своей жизни не заработал еще и медной монеты. У пекаря он трудился почти задаром, только за кров и пищу.

В конце какого-то праздника, смысл и причины которого были давно забыты народом, трижды возрождавшим свою страну из пепла, Окш попросил у хозяина выходной, первый за все время работы, и тот был так удивлен этим, что немедленно согласился и даже одолжил подручному, не имевшему никакой приличной одежды, свой дорожный плащ и сапоги.

Закутавшись в этот плащ и опустив на лицо капюшон, Окш явился в питейное заведение, где рудничные рабочие играли в кости на золото.

Чужих за игорный стол обычно не пускали, но, когда Окш измененным голосом выразил желание испытать свое счастье, грубые и бесцеремонные мужчины не посмели ему отказать.

Очень скоро все золото, имевшееся у игроков, перекочевало к Окшу. Сдержанно поблагодарив их за хорошую компанию, он направился к выходу, окутанный почти материальным облаком всеобщей ненависти.

— Братцы, не отпускайте этого гада! — завопил кто-то за его спиной. — Он же всех нас до нитки обобрал!

— Шулер! — поддержали крикуна другие голоса. — Шулер! Бей его!

Взбешенные работяги повскакивали с мест и, вооружившись чем попало, уже собирались броситься в погоню, но тут их планы внезапно расстроились. Хотя, если говорить откровенно, вначале расстроилось их пищеварение, и без того ослабленное обильной и грубой пищей. Теперь Окшу можно было не опасаться преследования — тот, у кого содержимое кишечника во всем своем объеме переместилось в штаны, поглощен совсем другими проблемами.

Добытое таким не вполне честным способом золото Окш потихоньку тратил на покупку инструментов и материалов. В этом ему очень помогала хозяйская дочка, хорошо знавшая всех торговцев в окрестностях. Некоторые из заказов Окша выполнили караванщики, свободно путешествовавшие по всей стране. Пару раз он и сам выбирался на рынок, расположенный по соседству с рудником. Там можно было купить из-под полы и слиток чистой меди, и редкие химикаты, и лабораторное оборудование.

Мастерскую он оборудовал в подвале пекарни, предварительно хорошенько обработав мозги хозяина. Тот до самого последнего момента был уверен, что его подручный занимается усовершенствованием кондитерского оборудования. Для отвода глаз Окшу даже пришлось сварганить оригинальный духовой шкаф и универсальную форму для выпечки бисквитов.

Теперь Окш спал очень мало, однако почему-то совсем не страдал от этого. Работа над клинком шла туго, с перебоями, но на быстрый результат он и не рассчитывал.

Приближение опасности Окш почуял загодя и сразу затаился в своем подвале. Кто-то бродил вокруг пекарни, присматриваясь к ней, как лазутчик присматривается к вражеским укреплениям.

Затем хозяина вызвали на улицу. Толстые своды подвала не позволяли слышать, о чем там идет разговор, а приличное расстояние мешало чтению мыслей.

Вскоре наверху хлопнула дверь — хозяин вернулся. Окш мог поклясться, что незваный гость ушел, но опасность которую он принес с собой, продолжала окутывать все вокруг, как вязкий гнилой туман.

Окш торопливо покинул подвал и безо всяких церемоний насел на хозяина. Поскольку у того в голове царил полнейший сумбур, пришлось приступить к словесному допросу, вытягивая каждое слово чуть ли не клещами.

— Кто это был? — спросил Окш первым делом.

— Твой друг… — запинаясь, ответил хозяин. — Только ты меня не выдавай… Я молчать обещал…