Страница 16 из 23
Когда он спустился в нору, облюбованную Тюхой для ночлега, все уже спали, несмотря на ранний час. Один только Свист мыкался, стараясь поудобнее устроить свои израненные ноги. Как выяснилось, сильнее всего давала о себе знать левая, лишь слегка задетая.
Темняк попытался было потрогать лоб Свиста, но тот резко оттолкнул его руку. Впрочем, и так было видно, что раненый весь горит, еле успевая отирать с лица испарину. Гнилые миазмы мусорной свалки всё же сделали свое черное дело.
— Тюха ничего полезного не разузнал? — как ни в чем не бывало поинтересовался Темняк.
— Нет, — обронил Свист.
— Почему?
— Никто на его призывы не отозвался.
— Жалко… У меня есть кое-какой опыт врачевания, но сейчас я в полной растерянности. В других краях недуги лечат листьями трав, соками деревьев, вытяжками из желез животных, целебными солями, ароматическими смолами, даже змеиным ядом. Но в Остроге ничего этого не найдешь. Скудное место. Остаётся только прикладывать к больному месту клопов.
— Зачем ты тогда приперся в Острог? Держался бы этих самых… других краев. Здесь тебе всё не так! А, между прочим, в мусоре, покрывающем наши улицы, есть множество веществ, употребляемых для врачевания. Но точное их предназначение известно только обитателям улицы Бальзамов. А они ревностно хранят свои тайны. Даже если кто-то из них берет в жены девицу с другой улицы, та уже не имеет права общаться с родней.
— Да ведь и вы сами не посвящаете посторонних в секрет изготовления свечей, — желая разговорить недружелюбно настроенного человека, Темняк всегда пользовался одним золотым правилом: веди речь только о том, что этому человеку действительно интересно, а лучше всего — о нем самом.
— В этом нет ничего плохого. Ты только не подумай, что я упрекаю Бальзамов в излишней скрытности. Совсем наоборот. Каждый должен совершенствоваться только в каком-то одном ремесле. Это залог нашего единства. Башмакам не обойтись без Веревок, а тем — без Иголок. Без Гробов и Киселей тоже не проживешь. Ну и так далее.
— Когда минувшей ночью мы рыли ров, темнота очень мешала нам. Ты не мог бы на всякий случай изготовить десяток свечей? Не сейчас, конечно, а попозже, когда встанешь на ноги.
— Изготовить-то можно. Но это будут самые плохонькие свечи. Здесь нет ни специальной печи, ни нужных приспособлений, ни добавок, замедляющих плавление. Да и времени маловато. Для того, чтобы фитиль горел ровно, его следует высушивать больше ста дней.
— Ничего. Для нас сойдут и самые завалящие свечи. Лишь бы только горели.
Темняк вновь попытался тронуть лоб Свиста, но тот, уклонившись, задал вопрос, который в мужской компании принято называть прямым:
— Для чего ты пытаешься вылечить меня? Чтобы я потом делал свечи?
— При чем здесь свечи! Лишняя пара рук на Бойле никогда не помешает. Тем более таких рук. Даже сидя ты, наверное, будешь сражаться лучше Бадюга.
— Может быть. А ты, похоже, собираешься одержать ещё много побед?
— Конечно!
— Ради того, чтобы завоевать благорасположение Хозяев?
— Плевать мне на Хозяев и на их благорасположение. Я хочу вырваться отсюда. Лучше быть подмастерьем на улице Гробов, чем командиром стаи на Бойле.
— Вырваться отсюда невозможно, — в словах Свиста сквозила непоколебимая уверенность, свойственная только дуракам и фанатикам.
— Откуда это известно? Из реальных фактов или с чужих слов? Ты берешь на веру предания. А я человек непредубежденный. Живу своим умом. Все подвергаю сомнению. Поэтому у нас разные взгляды на одни и те же вещи. Разве не так? Для тебя Бойло — это смертный приговор, пусть и с отложенным сроком исполнения. Для меня — очередная ловушка, из которой нужно поскорее выбраться.
— Всё, созданное Хозяевами, в том числе и ловушки, непостижимо для нашего понимания. По крайней мере сейчас.
— Кто тебе такое сказал? Дедушка? А вот я придерживаюсь другого мнения. Тем более что постигать ничего и не надо. Надо искать чужие ошибки, промахи, слабые места. Ведь Хозяева отнюдь не боги. Я уже приметил несколько изъянов, которые можно обратить в свою пользу. Сегодня утром, когда ты истекал кровью, Смотритель не смог отыскать мертвых боешников, погребенных под слоем мусора. Значит, он не отыщет там и живых.
— Какую выгоду ты получишь, зарывшись в мусор? И сколько времени сможешь там выдержать? Я уже испытал это удовольствие на собственной шкуре и повторять его не собираюсь. Мало того, что я едва не задохнулся, так все мое тело до сих пор свербит. А хуже всего то, что мусор как бы затягивает человека в свои глубины. Вспоминать жутко.
— Про случай со Смотрителем я упомянул только для примера. Сейчас я не знаю, как можно использовать это открытие. Но оно запечатлелось в моей памяти и когда-нибудь пригодится. Надо подмечать всё, что творится вокруг. Подмечать и разбирать по косточкам. Почему, например, камушки, осыпающиеся при движении Смотрителя, не достигают улицы?
— Разве? Я как-то не обращал на это внимания. — Свист задумался. — Вполне возможно, что Бойло прикрыто и сверху. В противном случае из него можно было бы выбраться, карабкаясь по стенам. Воры в этом умении не уступают клопам. Они даже устраивают между собой состязания.
— Но ведь сам Смотритель спускается на улицу безо всяких помех. Получается, что невидимые стены не страшны ему.
— Так он, значит, устроен. На Бойле для Смотрителя не должно быть никаких преград. А разве это важно?
— Очень важно. До Хозяев далеко, а Смотритель близко. В конце концов, от него на Бойле зависит очень многое. Мы должны как-то приручить его или, в крайнем случае, обмануть. Это ведь безмозглое создание, способное действовать только в привычных для себя обстоятельствах. Оказавшись, образно говоря, в тупике, он сразу растеряется.
— Как-то не верится, что человек способен бросить вызов Смотрителю.
— Почему бы и нет! На то мы и люди, чтобы постоянно бросать кому-нибудь вызов. Природе, богам, судьбе, здравому смыслу, самим себе. В тех далеких краях, откуда я пришел, люди заставили служить себе даже самых свирепых хищников. Правда, на это понадобилось очень и очень много времени.