Страница 76 из 98
Корыстные мотивы интервенции бывшие союзники России пытались прикрыть «идейными» соображениями, в которые, впрочем, никто не верил, особенно в самой России. «Заявление американского правительства о целях военной интервенции указывало, — вспоминал У.П.Ричардсон, — что союзники вдохновлены стремлением возвышенно и бескорыстно оказать помощь России. Однако широкие массы крестьян остались равнодушны к этому нашему «самопожертвованию» и высказывали нескрываемую радость, когда мы окончательно и с позором покидали их страну».[594]
Если начало интервенции страны Антанты обосновывали необходимостью не допустить Германию использовать русские сырьевые ресурсы, то после окончания Первой мировой войны нашли другие поводы для продолжения своего присутствия на территории бывшей союзницы, говоря о «защите демократии» и «помощи восстановлении конституционного строя в России». Так, в воззвании командующего союзными войсками в г. Баку британского генерал-майора В.М.Томпсона к народам Северного Кавказа говорилось: «Большевизм изобретен германцами для уничтожения России… Разбив общего врага на полях сражений, англичане и их союзники сочли необходимым оказать помощь России в деле восстановления порядка. Те войска, которые находятся в данный момент под моим командованием в г. Баку, являются лишь передовой частью союзной армии, которая в скором времени займет Кавказ. Наша обязанность охранять порядок во всей стране и помогать местным народам в деле уничтожения большевизма».[595] Что касается У.Черчилля, то он откровенно заявил, что «поставленная цель еще не достигнута», «еще остались иные враги; у победителей оспаривают власть новые силы, препятствующие справедливому разрешению мировых проблем».[596] Россия превратилась в объект нового колониально дележа со стороны своих недавних союзников.
К февралю 1919 г. в военной интервенции в России участвовали 44,6 тыс. англичан, 13,6 тыс. французов, 13,7 тыс. американцев, 80 тыс. японцев (позднее их численность в Сибири возросла до 150 тыс.), 42 тыс. чехословаков, 3 тыс. итальянцев, 2,5 тыс. сербов, 3 тыс. греков. Всего — 202,4 тыс. человек.[597] Кроме этих сухопутных сил, в борьбе против РСФСР принимал участие и англо-французский флот, блокировавший берега республики. Несмотря на относительно небольшие силы бывших союзников, их вмешательство во внутренние дела России имело для нее драматические последствия. По мнению многих современников, не будь на Севере, в Сибири и на Дальнем Востоке иностранной интервенции, «не было бы полномасштабной Гражданской войны. Не было бы миллионов жертв, разрушения экономики, дикого насилия и жестокости».[598]
Враждебный образ Запада подкреплялся и позднее, в межвоенный период, в 1920-е — 1930-е годы, когда взаимоотношения Советской России, а затем СССР с Западом строились на идеях «осажденной крепости», враждебного капиталистического окружения государства пролетарской диктатуры. Взаимные опасения (внешней агрессии в СССР, — с одной стороны, и экспорта революции на Запад, в том числе через действовавшие в Советском Союзе руководящие структуры Коминтерна, — с другой) являлись контекстом весьма нестабильных международных отношений. При этом в основе глубокого и острого противостояния СССР и его будущих союзников по Антигитлеровской коалиции лежало столкновение не только разных систем ценностей, но в первую очередь различных национальных и геополитических интересов. Подозрительность к западным союзникам в сознании советского народа формировалась исторически, на основе всего предшествующего, в том числе дореволюционного опыта. Кроме того, чрезвычайно сильны оказались классовые стереотипы, внедренные в сознание советских людей за два предвоенных десятилетия, согласно которым капиталистические державы могли восприниматься только как временные союзники СССР против общего врага, а в будущем — рассматриваться как вероятные противники.
Во второй половине 1930-х годов, когда явно назревал новый мировой военный конфликт, будущие союзники СССР по Антигитлеровской коалиции не раз проявляли как открытую враждебность, так и коварство в тайной дипломатии. Проводимая ими политика «умиротворения» гитлеровской Германии, откровенное стремление направить ее агрессию на Восток, против Советского Союза, — все это и многое другое влияло на формирование в отношении Англии, США и Франции образа врага. Так, в представлениях советского руководства и в советской пропаганде на определенном этапе Англия выступала не менее вероятным противником, чем фашистская Германия.
Впоследствии, уже во Второй мировой войне, отголоски и враждебности, и подозрительности не могли не сохраняться, формируя по отношению к союзникам большую долю недоверия, которое усиливалось и вследствие собственно предвоенной международной ситуации, и краткого периода от начала Второй мировой войны до начала Великой Отечественной, вместившего в себя «освободительный поход» Красной Армии в Западные Украину и Белоруссию, Прибалтийские страны и Бессарабию, а также советско-финляндскую войну. Каждое из этих событий было весьма враждебно встречено западными державами, а за войну с Финляндией СССР исключили из Лиги наций.
Однако, несмотря на сложные довоенные отношения, после нападения 22 июня 1941 г. Германии на Советский Союз между СССР, Великобританией, США и другими странами был заключен ряд соглашений «о совместных действиях против фашистской Германии», что положило начало созданию Антигитлеровской коалиции.
Что же влияло на формирование образа союзника и из чего он складывался?
В ходе Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. союзники давали веские основания усомниться в своей надежности, в течение нескольких лет откладывая открытие «второго фронта». И здесь недоверие к ним проявлялось на всех уровнях — и в высказываниях высшего руководства СССР, и в официальной пропаганде, и в массовом сознании советского общества в целом и Красной Армии в частности. Так, например, И.В.Сталин взвалил на союзников вину за неудачи советских войск в 1942 г., заявив 6 ноября 1942 г., что «главная причина тактических успехов немцев на нашем фронте в этом году состоит в том, что отсутствие второго фронта в Европе дало им возможность бросить на наш фронт все свободные резервы и создать большой перевес сил на юго-западном направлении».[599] Месяцем ранее, 3 октября 1942 г., отвечая на вопрос корреспондента американского агентства «Ассошиэйтед пресс» Кэссиди «Насколько эффективна помощь союзников Советскому Союзу и что можно было бы сделать, чтобы расширить и улучшить эту помощь?» Сталин подчеркнул, что «В сравнении с той помощью, которую оказывает союзникам Советский Союз, оттягивая на себя главные силы немецко-фашистских войск, — помощь союзников Советскому Союзу пока еще мало эффективна. Для расширения и улучшения этой помощи требуется лишь одно: полное и своевременное выполнение союзниками их обязательств».[600] Затягивание вопроса с открытием «второго фронта» заставляло подозревать англичан и американцев в том, что они расчетливо наблюдают за схваткой СССР и Германии, ожидая их взаимного истощения. М.И.Калинин, беседуя с корреспондентами в декабре 1942 г., подчеркивал: «Будут вас спрашивать о союзниках, как тут говорить? Я говорю, что в драке на других надеяться трудно. Будем бить сами немцев, и союзники у нас будут, а если нас будут бить, трудно ожидать союзников. Во всяком случае нужно быть готовыми к тому, чтобы драться нам, а никому другому».[601]
«Второй фронт» занимал огромное место и в советской пропаганде, в том числе в творчестве известных писателей и публицистов. Так, например, Леонид Леонов написал несколько статей в жанре письма «Неизвестному американскому другу». В них он рассказывал людям, живущим «под безоблачным небом Америки», о том, что творится в оккупированной Гитлером Европе, и убеждал в том, что в этой страшной войне никто не сможет отсидеться за океаном, что рано или поздно она доберется до каждого дома, а потому чудовищного врага «нужно победить любым усилием». «Не жалости и не сочувствия мы ждем от тебя. Только справедливости»,[602] — убеждал Л.Леонов в августе 1942 г. «Дело за вами, американские друзья! — призывал он в 1943 г. — Честная дружба, которою отныне будет жить планета, создается сегодня — на полях совместного боя. Именно здесь познается величие характера и передовая поступь передовых наций».[603]
594
Ричардсон У.П. Указ. соч. С. 418–419.
595
Хрестоматия по отечественной истории (1914–1945 гг.). / Под. ред. А.Ф.Киселева, Э.М.Щагина. М., 1996. С. 219.
596
Черчилль У. Указ. соч. С. 85–86.
597
Военная энциклопедия. Т. 3. М., 1995. С. 358.
598
Цит. по: Галин В.В. Указ. соч. С. 379.
599
Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1952. С. 67.
600
Там же. С. 59–60.
601
Цит. по: Михаил Иванович Калинин: Краткая биография. М., 1980. С. 278..
602
Леонов Л. Неизвестному американскому другу. Письмо первое // Публицистика периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет. М., 1985. С. 157.
603
Леонов Л. Неизвестному американскому другу. Письмо второе // Там же. С. 170.