Страница 64 из 98
5 октября 1914 г. М.Н.Гирс пишет из Константинополя, что «война вероятнее всего неизбежна», «весь вопрос в том, когда именно и при каких условиях она наступит», и высказывает предположение, что немцы могут спровоцировать вступление Турции в войну или турки решатся на это сами «в случае успеха наших противников».[475]29 октября Сазонов сообщает Гирсу о том, что «турки открыли военные действия против незащищенного порта Феодосии и канонерки, стоявшей в одесском порту».[476] Вслед за Феодосией и Одессой, были обстреляны Севастополь и Новороссийск. «Впечатление в обществе очень велико», «нападение турок нашло отклик в самых глубинах русского сознания»,[477] — записал в эти дни французский посол при Русском Дворе в 1914–1917 гг. Морис Палеолог.
В действительности удар по городам на черноморском побережье России был нанесен двумя германскими крейсерами «Гебен» и «Бреслау», офицеры и матросы которых по приказу назначенного командующим турецкими военно-морскими силами немецкого контр-адмирала Сушона сменили бескозырки на фески, спустили на кораблях немецкий флаг и вывесили турецкий.[478] Провокация удалась — в ответ на враждебные действия кораблей под турецким флагом Россия, а затем Англия и Франция объявили Турции войну. Таким образом, Османская империя вступила в нее на стороне держав Центрального блока.
2 ноября 1914 г. Николай II обратился с манифестом к русскому народу: «…Предводимый германцами турецкий флот осмелился вероломно напасть на наше Черноморское побережье… Вместе со всем народом русским мы непреклонно верим, что нынешнее безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее ход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря».[479]
На Кавказе образовался новый театр военных действий между Россией и Турцией. Здесь в 1915 г. русская армия провела ряд успешных военных операций, что привело к взятию крепости Эрзерум и порта Трапезунд — главных баз турок для действия против российского Закавказья.
На турецкой территории, куда вступили русские войска, им пришлось соприкоснуться не только с турками, но и другими этническими группами мусульманского (курды) и христианского населения (армяне, ассирийцы — «айсоры»), часть из которого, прежде всего христиане, были настроены враждебно к туркам и преследуемы ими, и, соответственно, встречали русских как своих защитников и освободителей. И айсоры, и курды воспринимались русскими как «дикие племена», однако, первые, христианские, — с сочувствием как единоверцы и жертвы массового террора, вторые, преимущественно мусульманские (а частью — языческие) — враждебно.
Курды были воинственными племенами, с которыми приходилось сражаться русской армии на Кавказском фронте: «Курды — как кочевники, отсюда и полуразбойники — все вооружены огнестрельным оружием и ножами. Молодой курд, не имеющий винтовки, не может жениться, то есть никто за него не выйдет замуж, как за недостойного. Кроме того, перед войной турецкое правительство выдало всем курдам десятизарядные винтовки старого образца со свинцовыми пулями».[480] Интересную характеристику курдам дает в своих «Записках» казачий офицер Ф.И.Елисеев, оставивший ценные воспоминания о событиях на «периферийном» фронте Первой мировой войны: «Стариннейший народ. Все кочевники», «мусульмане», однако «мечетей у них нет, или они очень редки и примитивны — это просто сараи»; «Живут они древними своими обычаями. Турок недолюбливают…».[481] Оценивая воинственность этого народа, отмечает, что «всякий курд счастлив и обязан иметь какое-либо ружье. Они предпочитают патроны со свинцовой пулей. Такая пуля делает рваные раны, заражает их, и в большинстве случаев смертельный исход неизбежен». И приходит к неожиданному выводу, сравнивая себя с противником: «В общем, курды народ хороший, и мы их даже полюбили. Из них получились бы отличные конные полки, наподобие казачьих. Да таковыми они и были в Турецкой армии — как иррегулярные конные части».[482] Жестокое сопротивление курдов он связывает с бесцеремонным поведением русских войск в отношении местного населения с первобытным еще сознанием и традиционным укладом: «При таком положении побежденного даже европеец взялся бы за нож для защиты своей семьи, чести. А ведь курд был самый настоящий полудикарь, разбойник, воинственный человек, к тому же мусульманин. Вот почему он и стрелял в русского солдата при удобном случае…»[483]
Русские видели жестокость курдов, но сначала недооценивали их боеспособность: «Они также защищали свое отечество, как и мы свое. Местные курды отлично знали свою гористо-пересеченную местность, которую мы, завоеватели, не знали. …Мы, упоенные успехами первых дней войны, силы и сопротивление курдов не считали серьезными, равными отпору настоящей регулярной армии. Полудикие воинственные курды… всегда вооруженные винтовками и ножами, они, при превосходстве своих сил, были храбры и дерзки».[484]
Ненависть к неприятелю добавили поступающие со всех сторон известия о геноциде армянского населения в Турции весной 1915 г. Сигналом к началу террора, возведенного в ранг государственной политики Стамбула и направленной на уничтожение самого слова «Армения» в Турции, послужило восстание армянского и ассирийского населения горной области Хеккияри юго-восточнее озера Ван, поднятое 11 апреля 1915 г. с целью обеспечить быстрое овладение городом Ван наступающими русскими войсками. Кроме того, по мере продвижения российской армии вглубь Восточной Анатолии армяне в ряде мест формировали партизанские отряды, выступали в качестве проводников, переводчиков, разведчиков при русских войсках.
Всеобщая депортация армянского населения, известного своими симпатиями к России и Антанте, а потому рассматривавшегося турецким правительством как «потенциальный сообщник врага», из Западной Армении в пустынные области Северной Месопотамии сопровождались массовой резней, жертвами которой, по разным данным, стали от 600 тыс. до 1,4 млн. армян и полмиллиона ассирийцев.[485] После решения турецких властей о проведении «акции», генерал-губернаторам восточно-анатолийских вилайетов был разослан циркуляр: «Каждый мусульманин будет подвергнут смертной казни на месте, если приютит у себя какого-нибудь армянина».[486] Еще на месте, в Западной Армении, уничтожались мужчины, способные к сопротивлению. Женщины, старики и дети сгонялись в «караваны смерти», на которые по дороге к месту депортации нападали мусульманские племена, продолжая резню беззащитных людей. Оставшиеся в живых и добравшиеся до концлагерей в Месопотамии переселенцы в большинстве своем погибли уже там из-за невыносимых условий содержания. В резне армян и христиан-айсоров «отличились» не только турки, но и курды.
По многочисленным оценкам, армянские добровольческие дружины были ценными помощниками русским войскам в их операциях против турок. «Их дисциплина и вся суть воинского движения, построенного на добровольческих началах, были основаны на глубочайшем национальном энтузиазме, с главной целью — освобождением Армении от турок… Они дрались фанатично, и ни турки, ни курды армян, как и армяне их, в плен не брали. Они уничтожали друг друга в бою безжалостно».[487]
Именно на турецком фронте русским войскам пришлось столкнуться с «азиатской войной» — невиданным масштабом жестокостей, в том числе по отношению к мирному населению. «Из села выскочили десятка два конных курдов и в беспорядке широким наметом понеслись на юг, — вспоминал Ф.И.Елисеев. — Мы вскочили в село. Оно оказалось армянским. В нем — только женщины и дети. Все они не плачут, а воют по-звериному и крестятся, приговаривая: «— Кристин!.. Кристин!.. Ирмян кристин!» Ничего не понять от них о событиях, происшедших в селе. Жестом руки успокаиваю их… А через версту, у ручейка, видим до десятка армянских трупов. Теперь нам стала ясна причина рыданий и скрежета зубов женщин в селе. Все трупы еще свежи. У всех позади связаны руки. И все с перерезанным горлом. Одежда подожжена и еще тлела. Все молодые парни с чуть пробивавшимися черными усиками. Картина жуткая. Казаки молча смотрели на них. И для них, как христиан, лик войны менялся. Они возненавидели курдов и жаждали мщения».[488] Типичным зрелищем, которое встречали на своем пути русские, было «армянское село с православной церковью, где навалены трупы женщин и детей, зарезанных в ней курдами. Картина страшная…»[489]
475
Там же. С. 49.
476
Там же. С. 54.
477
Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М., 1991. С. 123–124.
478
Мировые войны XX века. Кн. 2. Первая мировая война. Документы и материалы. М., 2002. С. 378.
479
Там же. С. 380.
480
Елисеев Ф.И. Казаки на Кавказском фронте. 1915–1917: Записки полковника Кубанского казачьего войска в тринадцати брошюрах-тетрадях. М., 2001. С. 106–107.
481
Там же. С. 143–144. Однако вопрос о религиозной принадлежности курдов является более сложным, нежели это представлялось русскому мемуаристу: некоторые племена действительно были мусульманами, но другие исповедовали иные, в том числе языческие культы.
482
Там же.
483
Там же. С. 144.
484
Там же. С. 70.
485
Шкундин Г.Д. Болгария и Турция в «объятиях» германского союзника // Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М., 2002. С. 459.
486
Там же. С. 457.
487
Елисеев Ф.И. Указ. соч. С. 85–86.
488
Там же. С. 90–91.
489
Там же. С. 93.