Страница 12 из 14
– Тебе, – сказала она, глядя в глаза долго, дожидаясь понимания и согласия. И когда увидела, что он не понял её дара, добавила, слегка смутившись:
– Мне дали повеление родить ребёнка. Идти в дом свиданий… не хочу. Пусть будет от тебя… Если не против…
Ворх кивнул, вспомнив, что в каком-то им запрещённом видеосне проигрывался древний обычай. Там девушка отмечала своего избранника подношением веточки скаракосты, а потом танцевала с ним танец любви и брака, свершаемый, по преданиям, только раз в жизни. Новый Порядок запрещал брак низшим кастам, но они, как Ворх теперь видел, сохраняли какие-то остатки ритуала, чтобы скрасить циничную обнажённость предписания.
Ворх принял подношение, чувствуя себя и польщённым, и обманутым одновременно, потому что видел, как его втягивают в какую-то сладкую, дурманящую ловушку. Ведь сам заставил Кари полюбить, а оказалось, что смущается перед ней, ждёт её знаков внимания, ощущает томление от непреодолимого желания ласкать и повиноваться ей одновременно.
Он принял омовение, переоделся в такой же праздничный, как у Кари, костюм, голову повязал косынкой, спрятав под ней скобу Верховных, а к косынке султанчиком прикрепил веточку скаракосты – знак избранного на меск. За широкий пояс засунул коробок с косточками курений, а лучемёт, парализатор и энергопояс с беспечной доверчивостью бросил на постель. Готов!
Кари оглядела его и, довольная, подала руку.
Полутёмная кабина лифта пошла наверх, отщёлкивая этажи. Ворх припомнил, что много лет назад, как раз после вживления бионика и посвящения в элиты, он в таком же лифте поднимался к себе с молоденькой баянной и не мог унять охвативших его фантазий. Ему не терпелось подчинить полученную девушку, утолить желания, а она воспринимала его мысли, испуганно жалась в угол и мысленно лепетала при этом: «Не надо… Я не люблю тебя…». И как позже пламенно ласкала, подчинённая диктатом, вспомнил Ворх с грустью. Где она теперь? Может быть, трудится в какой-нибудь Аркадемии над расчётами, если проявила научные склонности? А скорее всего, рожает детей, увеличивая поголовье носителей Бауков. Он неожиданно для себя и к радости Кари вдруг привлёк её, стиснул в объятиях.
Лифт остановился. Распахнулись двери. Кари разжала руки Ворха и, благодарно взглянув на него, повела за собой в Солнечный зал – большое круглое помещение, под прозрачным куполом которого горела маленькая звезда. Ворх помнил этот зал, заполненный военной молодежью, обеспечивающей порядок в Габаре. Здесь грохотала музыка, дёргались и извивались в танцах парочки, а над ними изобильно парили дурманные шары скаракосты. Какое было беспечное время, вспоминал Ворх былое, оглядывая ложа, на которых уныло перекатывались под светом искусственной звезды полуобнажённые рабы. Много было стариков и старух, никак не выразивших своего отношения к появившейся парочке в одеяниях меска, но объявились и представители более молодого возраста, они поднимали головы, вставали, передавая друг другу новость и взмахивая руками, радостно звали пришедших к себе.
– Кари, идём к нам!
– Празднуем меск, поднимайтесь!
– Кари! Кари!..
– А ты здесь популярна, – заметил Ворх, следуя за Кари к центру зала.
Им предоставили два ложа и столик. Пока Кари щебетала с окружившими её женщинами, Ворх достал из коробочки косточку скаракосты и кинул её в подстав для курения. Косточка обуглилась, зашипела, стеклянный подстав стал заполняться пузырьками, они там лопались, объединялись в большие дымные пузыри, переливавшиеся всеми цветами радуги, и, наконец, первый шар оторвался и поплыл по залу над ложами, сопровождаемый вожделёнными взглядами рабов, наблюдавших, к кому он опустится, кто будет тот счастливчик, который поймает его на мундштук.
Мужчины собирались вокруг Ворха, простецки шлёпали его по мускулистому телу, с видом знатоков разглядывали его костюм, интересовались, откуда, попал к ним в Габар, принимая за своего. Первые минуты Ворху было не по себе от такой фамильярности, но он как-то скоро привык к добродушно приветливым лицам, а потом пришёл к мысли, что надо ценить эти текущие, несомненно опасные и потому притягательные мгновения. И потому он улыбался всем радостно и открыто, шутил и врал виртуозно, когда придумывал себе биографию сбежавшего из Аркадемии баянна. В довершение ко всему стал раздавать косточки скаракосты, рассыпал в протянутые ладони, чтобы со всех подставов до утра взлетали шары веселящего дыма.
Официанты и их добровольные помощники из числа собравшихся в зале принялись разносить по столикам соки и нехитрые блюда праздничного ужина. Искрился и пенился сок, наполнялись бокалы и множились улыбки, как бы расплывались вширь круг за кругом, вовлекая в общее веселье всё больше скудов, инжеров и баянн. Поднимались больные и немощные и, зажав в руке бокалы, обращали взоры в центр зала, где выделялись нарядами Кари и Ворх. Всем им хотелось выразить своё восхищение вступающим в брак, и они выражали его, выкрикивая пожелания счастья.
Разобраться в общем гуле голосов было невозможно, но Ворх понял главное: этот меск низшие воспринимают как демонстрацию протеста против Нового Порядка. К центру сходились мужчины и женщины, совершенно, как заметил Ворх, незнакомые Кари, чтобы произвести непонятное действие – стукнуть краешком своего бокала об их бокалы и уйти на своё место, не сказав ни слова, но с выражением серьёзности на лице, словно свершили какойто важный поступок.
– Что это значит? – шепнул Ворх Кари.
– А, это наше… Клятва. Прийти на помощь в случае нужды.
– Мне?
– Нам, – уточнила Кари. – Зовут в круг. Наш танец. Идём…
Бодрящие соки, будоражащий дым скаракосты, общее внимание, в центре которого оказался Ворх, – всё это наполняло тело необыкновенной силой и лёгкостью, требовало разрядки – каких-то движений, физических усилий, и потому Ворх с радостью повёл Кари в круг танцующей молодёжи. Их появление было встречено громкими приветствиями: танцующие пары расступились, освобождая центр площадки для танца любви.
Ворх вышел на середину и остановился, не зная, что делать дальше, как танцевать запрещённый танец.
– Ты – скаракоста, – шепнула Кари, поняв его затруднение, а сама, живо и грациозно изгибаясь, пошла вокруг него кругами, делая мелкие шажочки и перебирая воображаемые ветки руками.
Скаракоста – дерево благоденствия землян тех времён. Оно кормило их питательной мягкостью своих плодов, поило соком, одевало и обувало, давая тончайшее волокно, лечило, снимало усталость и напряжение, когда его семена сгорали, рождая дымные шары. С древнейших времён скаракоста упоминалась во всех ритуалах, символизируя вечно возрождающуюся силу жизни. И получив подсказку, Ворх понял свою роль в танце – стал изображать растущее дерево, крепнущее на глазах у восхищённых зрителей. Ворх подхватил Кари, поднял над собой и поддерживал, помогая ей извиваться вокруг его шеи, переваливаться через плечи, проскальзывать под руками, изображая вечное движение жизни. Она то опускалась до пола, то вновь поднималась, чтобы на момент изобразить блаженство отдыха, на могучих ветвях-руках.
А когда, наконец, замерла в изнеможении, от ближних столиков к Ворху и Кари полетели дымные шары – наступил самый ответственный момент благодарения супругов. Всякий пославший к ним дуновением шар отправлял и своё пожелание, и если шар не лопался и прилипал к слившимся и замершим телам, то считалось, что пожелание исполнится. За несколько секунд Ворх и Кари оказались облепленными шарами, представляя собой скаракосту, густо усыпанную плодами.
– Собирать урожай! – крикнул кто-то.
Зал оживлённо зашумел, задвигался, и под звуки сменившейся музыки, пританцовывая, помахивая мундштуками, от столиков и лож пошли к «скаракосте» мужчины и женщины: они весело переговаривались, шутили и, осторожно снимая мундштуками шары, вдыхали их, блаженствуя от того, что вбирали в себя не просто бодрящий дым, а благословенное счастье. И хотя шары эти содержали всего лишь простой наркотический дурман, Ворху было приятно ощущать их устрашающее множество и ещё неведанное ранее желание одарить шарами всех желающих.