Угол смерти

– А что мне сказать своему Волченкову? – Хабагов тревожно посмотрел на зампрокурора. – Он человек новый. Может узнать о зачистке. Да и точняк – кто-нибудь спецом стукнет.

– Больше никого посвящать не нужно. – Черкесов запил трапезу соком. – По крикунам и вахабам есть официальная директива. Работайте спокойно.

– А если все же возникнет нештатная? – Хабагов упрямо гнул своё.

– О всех нежданах сообщать мне незамедлительно, – отреагировал Черкесов.

– Да, найдем спос заткнуть пасть твоему Волчку! – Опьяневший Адаев заявил громко, брызжа слюной. – Он приехал к нам на два года. Ему нет смысла гнать говно по трубам.

– Висхан, здесь дама!

– Страшно извиняюсь! Увлекся.

– Волчок должен понимать – один в поле не воин, – дипломатично пояснил Черкесов. – Он тут никто. Если потребуется, можно грубо наехать.

Калатов отвалился на спинку кресла и скрестил в воздухе указательные пальцы.

– Короче, Волчок или кто другой залупится, будем либо вводить в долю, либо выводить в расход. Я правильно разложил?

– Конечно! – Адаев горячо поддакнул. – Дело большое начинаем. 30 «лимонов»! Посчитайте, сколько упадет каждому. По-моему, за такое бабло любого гада надо валить в ящик, и всё!

– Без базара. – Раскрасневшаяся Биресова снова широко улыбнулась.

– Дорогие коллеги! – Черкесов постучал прибором по фужеру. – Вы все также должны приложить усилия по формированию списка № 2. Всех вот этих, – он потряс в воздухе листком, – надо отработать с учетом выявления скрытых сочувствующих оппозиции. Прессуйте клиентов жёстко. Они обязательно дадут показания на подельников. Тут у нас начинается заезд на четыре года упорного труда. Пока у САМа не кончится срок. Желаю удачи. А мне пора. Кристина Батырбековна, вы со мной?

– Бегу! Иначе шеф влепит выговор.

Последние слова были легким кокетством. Председатель Советского райсуда Павлодольска Лахиялов трепетал от страха в обществе Кристины. Она спала с председателем Верховного суда Абузетовым. Один прохладный кивок любовницы весил гораздо больше приказа далекого московского начальства.

Адаев, вставая, хрястнул креслом в стену, воздел над столом волосатую руку с полным бокалом.

– Хочу поднять тост. За вас, Абусалам Асламурзаевич! Пусть расположение Аллаха на небе всегда сопутствует Вашим делам на земле!

Чревоугодники дружно захлопали. Бормоча благодарности, Первый зампрокурора и женщина-судья вышли из ресторанного кабинета.

3. Хайвей «Барстоу – Пасадина»

Ранним утром черный «форд-мондео» плавно мчался по ещё пустой автотрассе, поднимая широкими протекторами прозрачные облачка пыли. Диск солнца только поднимался над зелеными полями Аризоны, и день обещал быть погожим, без дождя.

За рулем мощного седана восседал несколько чопорный мужчина в костюме стального цвета, с раскосыми глазами. Китаец при рождении, но европейского и американского воспитания, телохранитель и правая рука мистера Эллисона, Сунь Ли. Пассажирское место на переднем сидении занимал сам Роберт Эллисон в обличии Мэтью Гранта.

Молодцеватый и элегантный вид Ли нисколько не вязался с сегодняшней затрапезной внешностью босса. Его можно было принять за бедноватого горожанина. В загримированной физиономии отражались 55 лет многотрудной жизни, да ещё и слегка болезненной. Таких пожилых граждан в каждой стране тысячи. Ботинки на платформах чуть облуплены на носах, коричневые широкие брюки со вздутиями на коленях. Тональность кожи – каурая, темная. Шерсть пиджака лоснится от долгой носки, но чистая. Взгляд не печальный, но и не беспечный, озабоченный. Плечи немного безвольно опущены, но в правой ладони зажат плоский автоматический «люгер», в обойме 13 патронов калибра 9 мм.

Перед выходом на летное поле Эллисон привычным жестом задвинет оружие за ремень брюк в том самом месте, где спина переходит в отсутствующую талию.

– Сунь, не нравится мне последнее событие в хозяйстве Мориса, – проскрипел отрепетированным баритоном Мэтью Грант. Говорил он по-английски, уже войдя полностью в роль «Брюнета Мэтью», напустив на себя несколько старческую брюзгу. – Три трупа на последнем эксе – это перебор. Копы теперь не отвяжутся, они его будут провоцировать, пока не подставится.

– Yes, патрон, – Ли согласился, не изменив каменного, презрительного выражения лица.

– Придется нам присмотреть за филиалом Мориса.

– По-моему, он постарел. – Сунь бросил короткий преданный взгляд на строгого хозяина. – Это, возможно, неправильный выбор. Вопрос я ставлю на контроль.

– Все наши ходы держатся на твердой дисциплине. Виновный в промахе неизбежно умирает. Иначе развалится всё «Credo». Филиалы существуют автономно, расстояния – сам знаешь…

Они замолчали. Сунь Ли прокатывал в мозгах все пункты своих действий в связи с новыми указаниями. Что-либо записывать коммандерам «Credo» было строжайше запрещено. Но память у тридцатилетнего китайца, жившего первые сознательные десять лет в монастыре, была прекрасная. Он не употреблял спиртного, ежедневно тренировал тело упражнениями древней борьбы у-шу и современными приемами каратэ-до и кунг-фу.

Название международной тайной организации «Credo» происходило от изречения Credo, qulaabsurdum (верю, потому что нелепо, или непостижимо). Некоторые ученые приписывали авторство изречения древнегреческому писателю и философу Тертуллиану. Однако оно никогда не встречалось в его произведениях, дошедших до читателей XXI века. Предполагалась следующая версия: парафраза является итоговой в учении Тертуллиана и употребляется для характеристики слепой, нерассуждающей веры. Вот такую веру в правоту всех своих слов и дел насаждал в членах весьма разношерстной, многонациональной организации её пастырь – Роберт Эллисон. О существовании последнего рядовые бойцы, конечно, догадывались, но кто является хозяином конкретно, не знали, ибо представители ячеек между собой не общались и не могли сопоставить разные личности, увиденные воочию.

Негромко прозуммерил смартфон в кармане пиджака. Sms-ка была короткой: «Включите видеосвязь». Эллисон-Грант слегка поморщился и раскрыл ноутбук на сидении. Переместил лэптоп на колени. Экран заполнился изображением стены руководящего кабинета с портретом президента США. Через полминуты место за столом занял начальник спецотдела ЦРУ Герберт Мокк.

– Вам придется осуществить серьезный проект в России, – начал без предисловий Мокк, прикуривая сигарету, вставленную в костяной мундштук. На дисплее его компьютера покачивалось загримированное лицо Эллисона.

– Внимательно слушаю.

– Вы одни?

– Я надену наушники.

Эллисон нахлобучил на парик большие вертолетные наушники, похожие на две тарелки.

– Совет по международным отношениям решил доверить вам деликатную миссию. – Герберт скривился от попавшего в глаз дыма. – Дело заключается в приобретении пакета акций одной небольшой компании на Юге России. У вас имеется офис в Москве. Появление эмиссара на Кавказе не вызовет больших подозрений ФСБ.

– Надеюсь, конкретно мне не придется переться в ту грёбаную дыру?

– Совершенно верно. Вся операция разработана с учетом полной безопасности для вас. Категория «Без явного контакта». В «Чейз Манхэттен» уже открыт счет. Бюджет практически неограниченный. Но все вливания кэша пойдут через финдиректора Паркера. Крысятничать не советую.

– Какой мой бонус?

– Двадцать процентов от суммы сделки.

– Там, что, золотая жила?

– Да, наш спутник обнаружил солидные залежи углеводородов. – Мокк показал веб-камере снимок из космоса. На зеленовато-рыжем фоне выделялась темная бесформенная клякса. – Пока там всего две скважины. Армалыкское месторождение. Инструкции, инфу по фирме «Кавказнефть» высылаю. – Герберт отключился, не попрощавшись.

– О’кей. Мы не гордые. – Эллисон-Грант снял наушники. Посмотрел на водителя. – Наш босс от разведки зарядил крупное попадалово.

Сунь Ли молча кивнул.

4. Поселок «Никольское». Подмосковье

Начальство СВР выделило группе «Сова» двухэтажный коттедж с приусадебным участком в подмосковном поселке «Никольское». После трудной командировки в Эквадор Коротич был повышен в звании и получил легкое задание: придать даче на пленере жилой вид. Декабрь выдался бесснежным. Саша в саду опрыскивал стволы плодовых деревьев белой водоэмульсионной краской. Сразу по прилету из Эквадора ему была сделана пластическая операция по обезображиванию лица, так как внешность агента стала известна спецслужбе США. Обычно засвеченный разведчик становился невыездным, ему приходилось менять род деятельности. В случае с Коротичем руководство решило пойти другим путем. В Гуаякиле спецагент ЦРУ Гектор Крум не успел откатать отпечатки пальцев пленника. Если бы у американцев появилась данная дактилоскопическая характеристика, то Коротич мгновенно оказался бы за бортом «Совы». Оперативно проведенная операция по освобождению провалившегося агента позволила оставить ценного кадра в коллективе секретной группы. Только теперь никто из прежних друзей Сашу не узнавал: прямой тонкий нос стал приплюснутым, боксерским. Также капитан отрастил бакенбарды и вислые усы. Александру пришлось пойти на такую тяжелую утрату в имидже, чтобы только по-прежнему служить стране в латентном разведподразделении.