Угол смерти

Виктор Буйвидас

УГОЛ СМЕРТИ

Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1. Ферма «Толстый бук». Округ Барстоу, Калифорния, США

Роберт Эллисон был неброским мужчиной, даже невзрачным: средний рост, худощавое тело без модных наколок, незапоминающееся лицо, как говорят, без особых примет, на лобастой голове – белесые жидкие волосы и солидная намечающаяся лысина. Сейчас Эллисон сидел в импровизированной гримерной на ферме, купленной в 2006 году. Верней, это была усадьба и несколько пустых подсобных строений. О приобретении знали всего два верных Роберту человека: китаец Сунь Ли и сторож поместья Эрл Хайден. Старик служил у прежнего хозяина, Роберт оставил его доживать на ранчо.

Перед большим зеркалом Эллисон аккуратно изменял свою внешность. Он вставил в ноздри пластические детали из пористого каучука. Тонкий нос превратился в уродливую картофелину. Затем лицедей приклеил к коже паралоновые толщинки: надбровные дуги и фальшивые скулы. Полюбовавшись на отвратную рожу в зеркале, Эллисон смазал сандарачным лаком свой миниатюрный подбородок и прижал к нему квадратную приставку с ямочкой посередине.

Накладки немного отличались по цвету от пигментации его собственной бледной кожи. Эллисон взял тубу с тональным кремом «загар» и равномерно нанес косметическое средство на всю физиономию. Пастообразная смесь впиталась в кожу и паралон, сделав новое лицо совершенно однородным, – пластины никак не выделялись, получилась просто некрасивая грубая смуглая ряха.

Последняя манипуляция оказалась легкой. Роберт нахлобучил на бритый череп парик «коримбос». В Древней Греции это была популярная женская прическа в форме тупого конуса. Теперь из зеркала на загримированного человека смотрел тяжелым бесстрашным взглядом панк-убийца. Серые проницательные глаза диссонировали с бугристой темной рожей. Эллисон открыл круглую коробочку и закрыл их линзами с коричневыми зрачками.

Последний штрих – несколько мазков кисточкой. На лице резче обозначились линии скорби, под глазами и у кончиков губ пролегли глубокие морщины – человек перед зеркалом мгновенно постарел лет на двадцать. Всё, возню с кудлатой головой Эллисон закончил. Образ, только что созданный им, для себя он давно обозначил двумя словами «Брюнет Мэтью». Цветная фотография Эллисона в этом имидже красовалась напротив, прижатая рамой зеркала. Он встал со стула, приблизил искусственный страшноватый лик к гладкой поверхности амальгамированного стекла. Что-то ему не понравилось. Он снова опустился на сидение, взял камуфлирующий карандаш и нарисовал на щеке маленькое багровое пятно, потом ловко прилепил над губами черную щеточку усов. Ещё фаброй пригладил жесткие настоящие волосы. Шлемовидный парик стал смотреться совсем естественно.

– Так пойдет, – удовлетворенно сказал тенором Роберт, прокашлялся и пробурчал уже хриплым баритоном: – Голос вот так, пониже. Я – брюнет Мэтью. Мэтью Грант. За месяц у меня отросли усы. Да, дорогой Чарли, ещё я приболел, на щеке остался след от фурункула, но это не заразно – простуда, понимаешь.

Эллисон кивнул своему изображению, встал, вытянул руки с «полароидом», направленным объективом на себя. Фотоаппарат прожужжал, как майский жук. Из выдающего отверстия вылез моментальный цветной снимок. Мужчина приладил его к зеркалу рядом с первым фото, втиснув край карточки под раму. Сходство было несомненное: оба Мэтью были похожи, как две капли. Третий, живой, потушил в комнате свет и вышел.

Перед усадьбой со следами обветшания, построенной в старом колониальном стиле, впрочем, без архитектурных излишеств, стоял современный автомобиль «форд-мондео» с тонированными стеклами. Мэтью Грант не спеша уселся на переднее сидение, и машина почти неслышно, слегка урча мощным мотором, выехала по асфальтовой дорожке за высокую ограду из металлической рабицы.

Маскарад был насущной необходимостью. Копы и агенты ФБР напичкали под завязку Лос-Анджелес видеокамерами слежения. Хищные матовые трубки поблескивали объективами на фонарных столбах, стенах офисных зданий и частных вилл, в небе частенько барражировали геликоптеры, они также были снабжены «видеоглазами». Правоохранители США старались пометить всех жителей державы с помощью новейших компьютерных технологий, занести каждого гражданина в базу данных и не спускать всевидящего ока с тех, кто уже хоть раз нарушил Закон.

В самолете Эллисон разгримируется. Зачем терпеть неудобства? А во Франции он снова напялит на себя неказистую личину Мэтью Гранта. В кармане Роберта лежал международный паспорт и водительские права на имя американского туриста.

2. Павлодольск. Северный Кавказ, Россия

Ресторан «Императрица» располагался на улице Льва Толстого, обсаженной развесистыми липами. Последним у двухэтажного здания в стиле новодел-модерн припарковался джип «лексус». Тайную конференцию почтили своим вниманием Первый зампрокурора республики Черкесов Абусалам Асламурзаевич и судья Биресова Кристина Батырбековна. Они прошли через пустой в обеденное время зал. На сцене шла репетиция поп-группы. Абусалам обратил внимание на симпатичную певицу с бюстом третьего размера.

В кабинете за столом, сервированным на пять персон, их уже ждали. Заместитель начальника Следственного комитета Хабагов Давлет Абузетович. Начальник УФСИН по Северо-Кавказской Республике Адаев Висхан Халидович. Начальник УВД Павлодольска Калатов Супьян Русланович.

Черкесов кивнул присутствующим и занял место председателя совещания.

– Вы все получили список. – Он достал из внутреннего кармана элегантного пиджака лист бумаги и поднял к люстре ухоженные пальцы правой руки. – Там принято решение провести тотальную зачистку несогласных. На повестке девять сошек и два «зубра». Это хозяин мебельного салона «Столица» Менюков и автодилер Выгодский. Активы тянут примерно на 30 лямов. САМ хочет обычные двадцать. Наши доли прежние.

– Начнем прессовать – они побегут к Ярцеву. ФСБ примет их сторону, – прошамкал Хабагов. Он спешно набивал брюхо дармовой черной икрой.

– Ярцев не берет. – Черкесов обмакнул мидию в розетку с лимонным соком. – Не возьмет лавэ и от них.

– Я предвидел ход событий. – Галантный Калатов налил даме в бокал шампанского. – Наружка пахала по обоим месяц. На первого есть видео. Он по пьяни полил президента грязью. Второй написал другу, что собирается соскочить из страны. Мой хакер в письме заменил одну букву. Из «Федерации» получилась «Педерация». Ярцев не будет впрягаться за нелояльных. Он по горло занят вахабами. Все остальное кидает на нашу прокуратуру. Второе. Я предлагаю несколько увеличить долю полиции. Участковые тогда проявят больше рвения. От них во многом зависит коммерческий успех.

– Не согласен. – Черкесов отрицательно помотал головой. – Они получают восемь. А чем рискуют? Ничем. В случае утечки Москва спросит с меня.

– Это если сами менты нас сольют! Они могут – дусты тупые! – выпучил глаза Адаев. Висхан Халидович загорался повышенной тревожностью по любому поводу.

– Мои никогда не расколятся. – Калатов сказал твердо, пристукнул ладонью по столешнице. – У меня на каждого участкового есть сильная компра. У всех рыло в пуху. Они будут молчать при любом раскладе.

– Я тоже против перераспределения. – Красавица Биресова обворожительно улыбнулась. – Председатель встанет на дыбы, ведь автоматом уменьшится его процент.

– Всё! Расценки оставляем. Механизм отлажен. Не будем ничего менять. После реализации активов все своё железно получат. – Черкесов подчеркнул постулат взмахом кисти с вилкой.

– Правильно! – Адаев влил в рот сто грамм белой. – Не стоит вносить раздор. Система устаканилась. Она работает…