Страница 3 из 7
Но вдруг Ольга заржала. Этого не ожидал никто.
«От родной жены такая гадость!» — с горечью подумал Олег и грузно опустился на скамью.
Жена начала говорить, и Олег по привычке отключился. Мужики потихоньку оправились от удара и загалдели о своем. Пока Жена говорила, можно было передохнуть.
Спартак опять жаловался Олегу:
— Это ж надо было всю свою светлую жизнь положить, чтобы твою судьбу опять жена решала!
— А ты на что положил?
— Да как на что? На свободу! — возмутился Спартак.
— На что? — не понял Олег, услышав незнакомое слово.
— Ну, как тебе попроще объяснить… Свобода — это борьба за права человека. У каждого должно быть свое право…
— А, право первой ночи! — сразу сообразил князь. — За это дело я бороться согласный. А с кем?
О таком праве Спартак услышал впервые, но решил не спорить и на всякий случай наставить князя на верный путь.
— За любые права надо бороться с патрициями!
— С хазарами? — уточнил князь.
— С патрициями!
— А это еще кто?
— Ну, как тебе объяснить… Патриции — это, это такие!.. это такое!.. это такая!…
Спартак поудобнее сел и с презрением начал:
— Вот сидит этакий патриций, этакая сволочь пышнотелая… благоухает… ну, вот этим вот… по два таланта за маленькую бутыль; пьет себе из пятилитровой амфоры кипарисовую водку… нет, лучше ананасовый самогон. И вот благоухает себе этакая сволочь целый день, а когда надоест — зовет гетеру, — Спартак полузакрыл глаза. — И говорит, э-э… говорит: «Слышь, гетера, сжарь яишницу». А гетера ему отвечает: «Не хочу», мол. А ты ее по мордям, по мордям!
— По мордам — это хорошо! — одобрил Олег. — Вот я помню…
Но договорить им не дали. К Олегу подбежал маленький мужичонка с шилом в одной руке и с кистью в другой.
— Номер по телу будем делать али как? По голому телу дороже, но красивее. Татуировку делаю в трех цветах. Память на всю жизнь. И глазу приятно.
— Тело не дам! — отрезал Олег.
— Тогда могу гравировку по кольчуге. Есть фирменные майки с блестящим номером. Или вот импозантная вещь. — Он показал стеганый ватник в полоску с номером на спине. — Новинка сезона.
Новинку сезона Олег взял, и теперь на спине у него красовался номер 037.
— 037, — тут же выкрикнула Жена. — Князь Олег. Команда «Враги народа».
Команд было много. Они стояли кучками там и сям. Олег растерялся. Но тут краем глаза заметил серое пятно. Приглядевшись, он различил группу гордых людей в точно таких же черных с белым полосатых телогрейках и понял, что это свои. Князя приняли тепло. В команде собрались мужики что надо. Стали знакомиться. Каждый представлялся капитаном.
По итогам жеребьевки в одной отборочной группе с «Врагами народа» оказались такие команды: «Друзья народа», «Народ» и «Инородцы». «Друзья народа» незадолго до этого победили «Социал-демократов», о чем поведал в своем знаменитом отчете один известный спортивный обозреватель. В состав «Народа» входили десять тысяч неявившихся монголо-татар и Герасим. «Инородцев» было много, но они с трудом добивались взаимопонимания, хотя все охаивали «Народ» и его «Друзей…» Все это Олег узнал из разговоров с новыми соратниками, которые с появлением князя приободрились, стали лихо щелкать зубами и весело готовиться к бою.
Князь и сам возбудился: воинственно крякал, улюлюкал и гремел кольчугой. Состязания вот-вот должны были начаться, и все было бы хорошо, если бы к Олегу не подошел священник в черной рясе.
— Крещеный? — участливо спросил священник.
Возбужденный Олег сжал кулаки и с налитыми кровью глазами изрек:
— Аз есмь протопоп Аввакум! — Потом остановился, внимательно посмотрел на попа и спокойно, вежливо спросил: — Тебя как зовут?
— Поп Гапон.
Олег опять налился кровью и продолжил:
— Аз есмь протопоп Аввакум и поп Гапон! — демонически захохотал, щелкнул зубами и помчался за попом.
В это время в другом конце зала встрепенулся Спартак. С криком «Наших бьют!» он поднял свою команду «Друзья народа» и рванул на помощь Олегу. Изуверы не смогли сдержаться.
И начался праздник!
Им еще не успели раздать оружие. Но все равно было интересно. Крики «Киай!» заглушались размашистым «Эй, ухнем!». Каннибалы покусывали дерущихся, на ходу ловко присыпая место укуса солью и перцем. Сквозь разноголосый мат доносились командные девизы: «Аве, Цезарь!», «За родину, за Сталина!», «За царя-батюшку, за Россию-матушку!», «Чтоб ты издох, скотина!» и прочие. Казалось, остановить их нет никакой возможности. Со всех сторон вовсю мелькали огромные кулаки, мозолистые пятки, разбитые носы и прочие характерные приметы великого противостояния.
На волне беспорядков снова появился лысый регистратор-администратор самозванец, которого безуспешно искали все это время. Посреди всей этой сумятицы, драки, криков он выехал на броневике, вылез, сел, свесив ноги, и закурил.
Изуверы, как по команде, остановились.
Ничего хорошего от лысого не ждали. Но самозванец всего лишь почесал босые пятки, что-то крикнул в люк броневика, и оттуда ему подали горсть семечек.
— Угощайтесь, мужики, — обратился лысый к народу. Никто угощения не принял. — Не хотите — как хотите, — вздохнул самозванец и отдал семечки обратно в люк. Неторопливо докурил, потом встал, стряхнул пепел с брюк, тихо произнес «Inter bella at pericula non est Locus otio»[1] — и взялся за гашетку пулемета.
Изуверы стояли стеной. Лысый, брызгая слюной, громко закричал «Тра-та-та-та-та!» и принялся описывать стволом пулемета большие круги. Но пулемет не стрелял. Изуверы начали переглядываться. Лысый вытер пот со лба, что-то крикнул в люк, откуда ему тотчас подали стакан воды. Он выпил воду, прокашлялся, схватил пулемет и вновь закричал: «Тра-та-та-та-та!» Потом, видимо, решив, что достаточно, послал всем воздушный поцелуй, кокетливо подмигнул, и броневик умчался вдаль. Изуверы немножко постояли и вернулись к своим занятиям.
Праздник продолжался.
Тем временем Олег и поп Гапон выбежали из зала. Когда Олег уже настигал попа, когда он уже отвел руку для удара, а поп в свою очередь успел крикнуть «Христианской веры не принявший, язычник хренов!», их скрутили, связали руки за спиной и повели обратно в зал. Изуверов уже разлили водой, и теперь они стояли в углах по своим командам побитые, но счастливые. На световом табло горела надпись:
«ФАЛЬСТАРТ».
На помосте рядом с Женой стоял связанный Спартак. Олега с Гапоном подвели к нему. Сердитая Жена выговаривала изуверам, показывая пальцем на Олега, Спартака и Гапона:
— Из-за этих безответственных хулиганов произошел фальстарт. Комиссия принимает решение о дисквалификации: нарушители лишаются права участия в командном зачете, однако с сохранением права участия в личном зачете.
И тут же Олег увидел, что перед ним никакая не Ольга, а чужая, совершенно незнакомая и, пожалуй, неприятная женщина.
— Увести! — сказала женщина. — На выходе можно развязать.
По дороге поп заискивал перед Спартаком.
— Гапон, — представился поп и гнусно улыбнулся.
— От гапона слышу! — осерчал борец за свободу и звезданул попа в ухо. Правда, в ухо он не попал. Попал в Олега, который, к счастью, этого не заметил, будучи погруженным в свою невеселую думу. А невеселая дума была такая: «Что-то там впереди…»
Бой был страшным!
В облаке пыли, соплей и нецензурной брани два парикмахера пытались постричь Олега.
— Не пойду в лысые! — кричал князь.
— Да не в лысые, а в полубокс!
— Я покончу с собой! — заорал князь. — И с тобой! — он показал пальцем на одного из парикмахеров.
Тот подумал и сказал: — А, леший с ним. Помыли — и то слава богу. Вон с попа настригли, за двоих отчитаемся.
Они пшикнули в Олега пахучей жидкостью, повернулись и ушли, оставив князя в зале ожиданий. Через несколько минут к нему присоединился коротко подстриженный Спартак.
1
Среди войн и опасностей нет места отдыху (лат).