Страница 7 из 7
Ольга встретила мужа радостной улыбкой и показала сына. Сыну исполнилось всего две недели, и он был еще совсем лысым.
Любимый конь терся о ноги Олега и ласково мурлыкал.
«Надо его в какой-то человеческий цвет покрасить, — подумал Олег. У всех кони как кони, а у меня какой-то банан усатый.»
— Перекрасить, — на ходу бросил Олег.
— Во что?
— В человеческий цвет.
Так Олег вернулся к повседневным княжеским делам.
— Слышь, муж, там за печкой опять хазары развелись, — жужжала над ухом жена, — а я боюсь… Подмел бы, а?
— Подметем, — согласился князь, отгоняя жену мухобойкой. — Собирай дружину. Только за печкой — это печенеги. Хазары — те побольше и позубастей.
Печка была за пределами кремля. Поэтому князь с дружиной не поехал, чтобы не попадать под авторский произвол, который голодный рыскал на подступах к Киеву. Дружина матерно выругалась и поскакала подметать.
«А сразу за печкой Собачья мокрязь», — сказал один автор другому.
«Ничего подобного, Собачья мокрязь в другую сторону, — ответил второй автор. — Знать надо!»
«Всегда у меня с географией трудности», — сказал первый.
И дружина поскакала дальше.
Князь подозвал жену.
— Хазар давно не видела?
— Как конь истоптал, так и не видела.
— А ты им хлебца подсыпь, они и набегут.
— Ну да, ежели хлебца подсыпать, так и холопы набегут.
Внесли коня. Его уже покрасили в человеческий голубой цвет, но местами краска пооблупливалась, и конь получился желто-голубой в полосочку. Коня рвало ацетоном, на него было больно смотреть.
Волна сострадания поднялась в душе Олега и тут молнией сверкнуло в его голове мучительное прозрение:
— Это не конь!
Пробуждение сознания после долгой спячки было медленным и тяжелым. Возвращение к исторической реальности оказалось крайне болезненным, но необходимым.
— Надо посмотреть правде в глаза! — во весь голос сказал князь.
Рядом в предсмертных конвульсиях билось желто-голубое тельце. Это отвлекало и не давало сосредоточиться на исторической реальности.
А реальность была не из лучших.
Глазам князя предстал мир, полный скорби и страдания. Вдруг оказалось, что и печенеги не живут за печкой, а огромными некормленными стадами бродят по Руси; и хазар так просто не потопчешь, ибо их почти не осталось — всех давным-давно потоптали; и кролики поели посевы; и суслики с мышами и бобрами в голодную зиму подгрызли деревянные стены кремля, и он вот-вот может рухнуть. Единственное, что было хорошего, так это то, что в исторической реальности Ольга оказалась не женой, а невесткой. Но жена все равно где-то была, поэтому радоваться было рано.
Пока князь предавался тяжелым думам, желто-голубое существо оклемалось, отползло и в углу хлебало из княжеской миски.
— Как же оно называется-то? — вслух проговорил Олег, но решил в одиночку не выяснять, а подождать дружину.
— Оци я тоби зараз нагадаю! — прорычал бывший конь, который с отъездом дружины все больше становился похожим на барса. — Ридну мову забув, княжино?!
Краска с коня продолжала слазить, и на животе проступала фосфоресцирующая татуировка: «Пора подумать о смерти!»
— Экий изувер! — с сожалением пробормотал Олег. — И не испытывает никаких нравственных мучений!
Тем временем на животе зверя одна за другой менялись надписи: «Олега — вон из кремля!», «Чобиток — лапоть будущего!», «Чому мени, боже, ты крыла не дав?!»
— Так, ладно! А хазар мы ловить будем или нет? — громко и деловито спросил наконец-то Олег. — А нечисть из лесов выгонять? А счастливый день принятия христианства на Руси приближать?
Конь потух. Олег понял, что политическую дискуссию выиграл. А в это время вернулась дружина и ему совсем полегчало.
Тогда где-то там, за стенами раздался зловещий, пронизывающий душу и леденящий кровь свист. Олег вздрогнул. В великой тревоге поднялся он на стену и посмотрел вниз. Там стоял страшный Соловей-разбойник, который (князь не верил своим глазам) пришел сдаваться.
— Накрылась оппозиция! — с удовольствием проговорил князь. Лепота-а!..
— Лепота-то она лепота, — неожиданно сказала оказавшаяся за спиной Ольга, — а чем кормить свистуна будешь?
— А чем он там в лесу питался? — спросил князь, оборачиваясь к Ольге и к вернувшейся дружине.
— Русичами. Заплутавшими путниками, — ответил самый старший дружинник.
— Так что ж, у нас на Руси русичи перевелись? Или заплутавшие путники?
Князь грозно засверкал очами. Потом обратился к дружине:
— Как там за печкой-то? Печенегов подмели?
— Печенегов нонче с другой стороны подметают, — ответил дружинник.
— Кто такие?
— Какие-то низенькие, страшные, глаза узкие, все поют: «Наш смелый хан вперед летит, в Рязани остановка». Чисто метут.
— Ага! — князь поднял указательный палец вверх. — В гости, значит, собрались, надоело, значит, хазарам на головы поплевывать. Скажи, как мыслишь, — Олег по-отечески потрепал дружинника по плечу, — до нас скоро доберутся?
— Мыслю, лет через триста.
— Значит есть еще время нам подумать о смерти, — философски промолвил Олег.
— А жить-то как? — грустно спросила Ольга.
— Куда стремиться? — подхватил желто-голубой не то конь, не то барс.
— И главное, что же нам теперь делать? — подвел итог старший дружинник.
Олег обвел всех долгим задумчивым взглядом.
— Други мои! — сказал он. — Мои приключения подвели меня к одной важной мысли: я понял, что прежде всего мы должны решить, можем ли мы считать наших авторов психически нормальными? Мир, в котором мы вынуждены существовать, и происходящие с нами события позволяют усомниться в их интеллектуальной полноценности. А посему…
Олег не договорил. «А про волхва-то они и забыли!» — со злорадством подумал он об авторах.
«Что-то он не о том думает, — подумал волхв и погладил сияющую на солнце лысину. — Пора бы ему подумать о…»
И вот тут-то после тяжелой продолжительной болезни наша история подошла к концу.
Ага, а вот и он — КОНЕЦ!