Красный шторм поднимается

Макафферти чувствовал, как раскачивается «Чикаго». Его руки ощущали удары волн, передающиеся через перископ. Волны разбивались и о «дельту», и капитан видел, как вода вытекает из отверстий по бортам советского ракетоносца.

— Радиолокационные импульсы усиливаются, возникает опасность обнаружения, — предупредил техник.

— У него подняты оба перископа, — заметил Макафферти, помня о том, что его собственный перископ слишком долго находится над водной поверхностью. Он нажал на кнопку и удвоил увеличение. Четкость изображения ухудшилась, но расстояние между субмаринами словно сократилось вдвое. — Вахтенные на рубке «дельты». У всех бинокли…, но смотрят не в сторону кормы. Опустить перископ. Рулевой, опускаемся на десять футов. Молодцы парни у горизонтальных рулей. А теперь посмотрим видеозапись, Джо. — Через несколько секунд на экране монитора появилось изображение.

Они находились в двух тысячах ярдов позади «дельты». Примерно в полумиле за русской субмариной виднелся сферический радиолокационный купол, принадлежащий, по-видимому, «нате», он раскачивался от бьющих в борт волн. Шестнадцать ракет СС-18 размещались под широкой наклонной палубой, и со стороны кормы палуба походила на пандус. В надводном положении «дельта» выглядела какой-то неуклюжей, но от нее требовалось только одно — запустить баллистические ракеты, и американцы не сомневались в их эффективности и разрушительной силе.

— Вы посмотрите, цистерны у нее продуты до такой степени, что винты наполовину видны над водой, — заметил помощник.

— Штурман, каково расстояние до мелководья?

— По этому каналу при минимальной глубине в двадцать четыре сажени еще десять миль.

Тогда почему «дельта» всплыла так далеко? — подумал Макафферти и поднял трубку телефона:

— Гидропост, как ведет себя «натя»?

— Шкипер, она посылает гидролокационные сигналы, словно безумная. Не в нашу сторону, но мы засекаем массу отраженных сигналов от дна залива.

«Натя» представляла собой минный тральщик, а также использовалась для проводки подводных лодок в гавань и из гавани. Но сейчас ее высокочастотный гидролокатор, предназначенный для обнаружения мин, функционировал в активном режиме… Боже милосердный!

— Лево на борт! — выкрикнул Макафферти.

— Слушаюсь, лево на борт! — Рулевой выскочил бы от неожиданности из кресла, если бы не был пристегнут к нему ремнями. — Сэр, руль положен на левый борт!

— Минное поле, — выдохнул штурман. Все, кто находились в центре управления, закрутили головами.

— Да, скорее всего, — мрачно кивнул Макафферти. — На каком мы сейчас расстоянии от той точки, где ракетоносец встретился с «натей»? Штурман внимательно посмотрел на навигационную карту:

— Мы остановились в четырехстах ярдах от места встречи, сэр.

— Стоп машины.

— Слушаюсь, стоп машины. — Рулевой перевел ручки машинного телеграфа и услышал ответный звонок. — Из машинного отделения сообщают — машины остановлены, сэр. Проходим налево, пересекая курс один-восемь-ноль, сэр.

— Отлично. Здесь мы должны быть в безопасности. Можно предположить, что тральщик встретил «дельту» в нескольких милях от минного поля, верно? Здесь есть кто-нибудь, кто считает, что Иван станет рисковать своим подводным ракетоносцем? — Вопрос был чисто риторическим. Никто не рискует ракетоносцами.

Все в контрольной рубке одновременно вздохнули с облегчением. «Чикаго» быстро замедлял ход, поворачиваясь бортом к прежнему курсу.

— Прямо руль, малый вперед, — скомандовал Макафферти и поднял трубку телефона, соединяющего его с гидролокационным постом. — Ракетоносец изменил курс?

— Нет, сэр. Все еще двигается по курсу один-девять-ноль. Скорость по-прежнему пятнадцать узлов. «Натя» продолжает вести активную гидролокацию — мы непрерывно слышим — пинг-пинг-пинг. Число оборотов винтов показывает скорость в пятнадцать узлов.

— Штурман, рассчитайте курс выхода отсюда. Нам нужно держаться подальше от патрульных кораблей и доложить как можно быстрее о полученной информации.

— Слушаюсь. Сейчас лучше всего лечь на курс три-пять-восемь, сэр. — Штурман рассчитал этот курс еще два часа назад и постоянно вводил в него поправки.

— Сэр, если здесь у Ивана минное поле, часть его находится в международных водах, — заметил помощник. — Ловко придумано.

— Да. Для них это, разумеется, территориальные воды, так что, если кто-нибудь натолкнется на мину, очень жаль…

— Вдруг это вызовет международный скандал? — спросил Джо.

— Но почему тральщик вообще вел активную гидролокацию? — недоуменно поинтересовался офицер-связист. — Если у них там проложен протраленный канал между минами, они могут ориентироваться визуально.

— А вдруг там вообще нет канала? — ответил помощник. — Что, если там установлены донные и якорные мины на минрепах разной длины в зависимости от рельефа дна, так чтобы существовала одинаковая безопасная глубина, скажем, в пятьдесят футов. При этом они могут беспокоиться о том, что одна-две мины окажутся на слишком длинных минрепах, поэтому стараются обезопасить себя, так же как это делаем мы. О чем все это говорит?

— Никто не сможет сесть на хвост их ракетоносцам, не всплыв на поверхность… — понял лейтенант.

— А уж мы точно не собираемся так поступать, можно не сомневаться. Глупо считать русских дураками. Вот и здесь они создали идеальную систему защиты, собирая все свои подводные ракетоносцы в безопасном месте, вне пределов нашей досягаемости, — произнес Макафферти. — Даже наши подводные ракетоносцы не смогут проникнуть отсюда в Белое море. И наконец, если им вдруг понадобится рассредоточить свои лодки, совсем не обязательно плыть по одному узкому каналу. Они просто могут всплыть на поверхность, рассредоточиться и идти любым курсом.

А это, господа, означает, что вместо того, чтобы выделять по торпедной подводной лодке для охраны каждого ракетоносца, они могут собрать все подводные ракетоносцы в одном спокойном безопасном месте и использовать торпедные подлодки для других операций. Давайте уберемся отсюда как можно быстрее.

— Корабль на горизонте, это самолет ВМС США у вас с левого борта. Сообщите, кто вы и куда следуете, прием.

Капитан Харин передал микрофон советскому майору, стоявшему на мостике рядом с ним.

— ВМС, это «Доктор Лайке». Как у вас дела? — Сам Харин едва говорил по-английски, и блестящий английский майора с акцентом уроженца Миссисипи был так же непонятен для него, как курдский. Они едва различали светло-серый патрульный самолет, описывающий круги высоко над ними, — он летел, заметили они, на расстоянии не меньше пяти миль и несомненно их разглядывали в бинокль.

— Куда следуете, «Доктор Лайке»? — послышался сдержанный голос.

— Идем из Нового Орлеана в Осло со смешанным грузом, ВМС. А в чем дело?

— Вы находитесь слишком далеко к северу от принятых судоходных путей. Объясните причину.

— А вы когда-нибудь заглядываете в проклятые газеты, ВМС? Там может оказаться чертовски опасно, а наш старый большой корабль стоит очень дорого. Мы получили радиограмму шефа стараться плыть поближе к дружественным странам. Черт возьми, мы рады услышать ваш голос, парни. Не хотите немного проводить нас?

— Слышим вас, понятно. «Доктор Лайке», рады сообщить вам, что в этом районе нет подводных лодок.

— Вы можете гарантировать это? Послышался смешок.

— Нет, мы ничего не гарантируем, «Доктор».

— Я так и думал, ВМС. Ну что ж, если вы не возражаете, мы пройдем чуть дальше на север и постараемся оставаться под вашим воздушным прикрытием, прием.

— Мы не может выделить самолет для вашей охраны.

— Понятно, ВМС. Но вы прилетите в случае необходимости, а?

— Ладно, — согласился «Пингвин-8».

— Хорошо, тогда мы продолжим плыть по этому курсу на север, затем повернем на восток, к Фарерским островам. Вы предупредите нас, если появится противник?

— В этом случае, «Доктор», мы сначала постараемся потопить его, — с бравадой ответил пилот патрульного самолета.