Страница 7 из 14
Склон с хмурыми елями ушел вниз, навстречу распахнулось ущелье. Я поудобнее уселся в подвеске, погладил свободные концы. Как будто и не было перерыва - небо, вечное небо, знакомое и незнакомое, снова приняло меня в свои объятья... Как я жил без него все это время?
Я повернул к противоположному склону: мне казалось, я вижу, как подрагивает поток над исполинской каменной волной, замершей в незавершенном движении. Оглянулся назад, на старт: разноцветные крылья на белом снегу волшебное зрелище, ощущение праздника... Давно я не видел этой картины. Когда это было, дай Бог памяти? Ну да, в Австрии, года полтора назад...
...Никита на старте даже приплясывал от возбуждения, приходилось сдерживать его. Мы шли ноздря в ноздрю, нас разделяли двадцать два очка, но главное - до лидеров было рукой подать. Все могло решиться одним днем, и день был подходящий. Отчаянный француз приболел. Без него на склоне царило ожидание, пилоты поглядывали друг на друга - на кого ориентироваться? Никита ждал, когда стартую я, - три дня он ходил маршрут за мной, потому и разрыв был таким маленьким.
Я взлетел, привычно оглянулся на старт - крылья разлеглись по склону причудливым узором... Стартовал и Никита, пропустив вперед чеха. Чех не стал "выкручивать" возле старта, ушел сразу на маршрут - мне бы его уверенность! Тем не менее мы с Никитой в хорошем темпе "взяли" два ППМ*, до финиша оставалось немного...
...А финиш находился за пологим хребтом, всего в четырех-пяти километрах, но дотянуть туда не было никакой возможности. Погода "умирала" на глазах, склон, поросший лесом, не работал, а высота таяла. Лишь в одном месте на хребте виднелся обнаженный камень, старая невысокая стенка протяженностью метров триста. Можно было попробовать продержаться возле этой стены в динамике** до подхода облачка, что лениво двигалось с запада, и попытаться перевалить за хребет.
У стены мы оказались втроем: Никита, испанец на желтом "Эделе" и я. Где-то в километре севернее нас отчаянно выцарапывался еще один пилот, шансов у него было мало - он почти скреб подвеской по вершинам деревьев.
Испанец дошел до стены первым, довернул, выровнял крыло. Я пристроился за ним, тут же затянув триммера***. Набора не было, но не было и просадки вариометр**** показывал около нуля. Я оглянулся на Никиту. Оказывается, он был немного выше, и теперь проходил сверху справа, вклиниваясь между мной и испанцем. Пространства троим хватало вполне, и мы пошли вдоль стенки, пытаясь отыскать место, где можно было бы подняться хоть чуть-чуть. Слабого динамика не хватало, чтобы перетянуть на ту сторону.
Дойдя до края стены, испанец развернулся, прижался к стене плотнее. За ним повернул и Никита. Я подвинулся, пропуская встречным курсом испанца, почти поравнялся с Никитой.
Каша заварилась неожиданно, я даже вздрогнул. Никита вдруг рванул правую клеванту, выводя крыло мне наперерез. Я шел по внешней стороне воображаемого овала, мне нужно было дойти до края стены и повернуть вслед за ним - при нормальном развитии событий, разумеется. Я не понимал, что он делает. мы неминуемо должны были столкнуться, через несколько секунд мы сидели бы в стропах друг у друга. Отвернуть налево я не мог - шансы на то, что мы прошли бы параллельными курсами, не зацепившись, были очень малы, он просто шел напролом, уходя от склона. Зачем он делал это - было для меня загадкой.
И я довернул направо, в склон, расходясь с ним встречным курсом. Крылья столкнулись левыми консолями, чудом расцепились, теперь нужно было уворачиваться от стены, вставшей перед глазами. Я переложился, крыло встало "на нож", скальник пронесся под ногами.
После таких виражей с трудом удерживаемый запас высоты был потерян безвозвратно, я "сыпался" вниз, к кромке леса возле каменной осыпи, ругаясь на чем свет стоит.
Уже заходя на посадку, я увидел, куда так поспешно рванул Никита. К склону приближался легкий, невесть откуда взявшийся смерчик, верхушки деревьев колыхались едва заметным водоворотом. Уже с земли я видел, как крыло Никиты воткнулось в этот поток, его поддернуло вверх, сложило правую консоль - Никита качнулся в подвеске, отработал клевантой, удерживая давление. Он вывалился из потока с другой стороны, развернулся, вернулся обратно - и так, борясь со сложениями, набирал и набирал высоту.
За спиной зашуршала ткань - испанец посчитал мою посадку вынужденной (каковой она, впрочем, и была) и поспешил сесть рядом, чтобы помочь в случае чего. Он подбежал, похлопал меня по плечу:
- Are you o'key?*
- О'кей, о'кей... - задрав голову в небо, я смотрел, как Никита уходит за хребет. Теперь у него было достаточно высоты.
С трудом верилось в то, что произошло минуту назад. Наверное, он мог спокойно пройти у меня за спиной и повернуть, куда нужно - с моей точки зрения, несколько секунд ничего бы не решили. Он, видимо, считал иначе почувствовав удачу, он прокатился по небу, словно летел на танке, расшвыривая все на своем пути, - и теперь скрылся за грядой, до конца использовав этот шанс...
После подбора я не пошел на регистрацию, отправился прямо в гостиницу. На душе было мерзко, хотелось остаться одному - и одновременно хотелось позвонить кому-нибудь, просто поговорить ни о чем.
Никита нашел меня в баре. Я в одиночку наливался здешним пойлом, к моменту его появления мне было уже относительно неплохо. Он присел рядом на краешек, словно опасаясь, что его прогонят, поставил на стойку бутылку темного стекла. Не знаю, где он раздобыл "Отборный", здесь его явно не продавали. Бармен осуждающе покосился на бутылку, но смолчал - русские, для них закон не писан, приносят в бар свою выпивку, никакого уважения к заведению, дикари...
- Извини, старик, неловко получилось, ты же все понимаешь... - слова давались Никите с трудом, он нервно потирал руки.
Я поднял голову и посмотрел ему в лицо. Он не снял очков; терпеть не могу разговаривать с человеком, не видя его глаз. Когда пытаешься разглядеть глаза собеседника сквозь очки, у самого глаза становятся заискивающими - как у собаки, которая, виляя хвостом, тщетно пытается поймать взгляд хозяина.
Я очень хотел заглянуть ему в глаза, но видел только радужный блеск пижонских "Юви" - и почему пилоты выбирают именно эти очки? Ощущение, словно я стою в простой холщовой рубахе напротив воина, закованного в броню и насмешливо разглядывающего меня сквозь забрало, доконало окончательно. Я пожал плечами, сдерживая раздражение.
Никита откупорил бутылку, достал из кармана пару стопок, налил по полной. Можно было с ума сойти от его предусмотрительности - притащить с собой в бар и выпивку, и посуду. Я бы не удивился, если бы он начал выкладывать закуски - ну там икорку или балычок. Коньяк опять же нездешний, мой любимый - уж не из Москвы ли он его привез? Видимо, не рассчитывал найти меня здесь, хотел угостить в номере, но деваться было некуда.
- Вздрогнем? - он пододвинул стопку поближе ко мне, взял свою и, натужно улыбаясь, протянул мне руку ладонью вверх.
Я не подал ему руки.
Просто сидел и смотрел на его ладонь.
Отчего-то подумалось: а в Москве сейчас самое начало осени, в городе она всегда наступает раньше... Солнце раздает остатки тепла, листья засыпают бульвары, и дворники лениво сметают их в бронзовые кучи. Пацанами мы часто закапывались в листья; если собрать кучу побольше, можно было зарыться с головой и лежать, закрыв глаза. Листья сочились тревожным запахом уходящего лета, и было грустно - возможно, впервые в детстве было по-настоящему грустно... Интересно, теперешние мальчишки валяются в листьях?
Крикливые тетки возле метро уже продают подмосковные яблоки - не такие красивые, как заморские, зато крепкие, зеленые в красных штрихах, словно оставленных карандашом. С кислинкой. Это вам не ананасы какие-нибудь, у яблок настоящий запах... Хотелось набрать их полные карманы, улечься на толстую перину из листьев, грызть яблоки и бездумно смотреть в небо, провожая взглядом облака сквозь голые ветки деревьев... где-нибудь на бульваре...