Страница 10 из 14
- Ты, который весь в волосах, на верблюдах! Ты превысил скорость на 0.01 килошага в час и будешь оштрафован... Чьи зверьки в горшках? Я спрашиваю, чьи зверьки? Здесь запрещен выгул животных!..
Он долго вопил, пока три враждующих группы не смешались в кучу, и какой-то разбойник не сшиб его ударом дубины. Четыре личности, заварившие эту кашу, сумели сместиться в сторону, но шемитские воины все-таки напали на них. Кэннон, заметив ринувшегося к нему солдата, потянулся за своими палочками, но чехол был пуст! Значит, ему суждено умереть... С громким кличем: "Хрем, я иду!" - смелый молодой варвар гордо развернулся навстречу смерти и разорвал свои одежды, обнажая грудь:
- На, убивай!
- Ой, какая замечательная татуировочка! Что-то там написано... какие мелкие буквы, - шемит, занесший было меч, прищурился и приблизил лицо к груди Кэннона. Тот не мог не воспользоваться этим: как дятел он взмахнул головой и сокрушил переносицу врага своим могучим лбом. Обливаясь кровью, враг свалился с коня.
- Там написано "Быстрее бей, а то сдохнешь сам!" - прошипел троммелиец и оглянулся. От Пердолиуса убегали два суи'дурра, ставшие похожими на ежиков из-за вздыбившейся шерсти.
- Уходим! - крикнул старику Кэннон.
Абдурахман, похоже, уже удрал, скрывшись за могучей спиной Рыжей Коровы, которая, зажав в каждой руке по шевелюре шемита, болтала их безвольные тела в воздухе. Еще один солдат вместе с кирасой был пробит саблей, другой лежал в пыли со шлемом, надетым до рта.
- Идем, Хлурха! - рявкнул Кэннон. Она метнула тела в толпу дерущихся и последовала за ним. Их никто не задерживал и не преследовал.
Банда нашлась несколько дальше к востоку. Разбойники сидели вдоль дороги и изображали нищих: кто-то прилепил фальшивую деревянную ногу, кто-то завязал глаз черной полоской, кто-то спрятал руку в лохмотьях и выставил пустой рукав, а Джафар зарылся в песок и изображал живую голову. Рядом мирно паслись кони, замаскированные под пустынных козлов ветками сухого кустарника.
Увидев знакомые лица, псевдоубогие прекратили завывания и уселись в седла, едва не забыв выкопать Джафара. Когда он к огромному огорчению троммелийца был вытащен и сел на лошадь, они поскакали по дороге. Абдурахман захлебываясь рассказывал, как он разрубал шемитов и суи'дурра... Поздним вечером, не встретив ни одного разрушенного поселения, банда разбила лагерь у крутобокой дюны рядом с дорогой. Разведя три костра, они начали праздновать победу, причем каждый не слушая других и захлебываясь рассказывал о своих подвигах. Для Рыжей Коровы устроили большую палатку на вершине...
Пердолиус, засыпая, пробормотал:
- Завтра к обеду будем у Гадды...
- Они что, готовят нам обед?
- Я... имел... в виду... полдень... - старый волшебник не смог закрыть рот и пустил слюну, при этом оглушительно храпя. Вывшие рядом шакалы испуганно затявкали и разбежались.
Молодой варвар расслабленно улегся на свой барабан, любовно погладив чехол с палочками, которые он отобрал у одного из разбойников. На вершине холма, на ярко освещенном лампой боку палатки шевелилась четкая тень снимающей куртку Рыжей Коровы. Когда она осталась голой, зрелище многочисленных жировых складок стало непереносимым; Кэннон быстренько перевернулся на живот и решил заснуть. Через несколько минут его дрема прервалась из-за легких подрагиваний почвы. Он услышал над головой тяжелое сопение и с содроганием повернулся. Над ним возвышалась Хлурха в короткой кожаной юбке и кожаном, богато украшенном стальными заклепками и пластинками бюстенхальтере, удивительном изобретении хитроумных кхитайцев. Складки жира, свисавшие на коленки женщины, напомнили Кэннону смертельные оползни в родных горах. Поглотившее пояс юбки брюхо целилось в него бездонной черной дырой пупка.
- Кэннон! - томно пробасила толстуха. - Сегодня, когда ты дрался как лев, я не могла отвести от тебя глаз.
- Ну...
- Я поняла, ты должен стать моим, а я - твоей.
- Слушай, завтра трудный день...
- И вот я пришла сюда, отбросив гордость, и предлагаю свою единственную драгоценность, - она потупилась.
- Извини, но вот что-то сегодня у меня глаза слипаются... - троммелиец повернулся на живот и спрятал искаженное ужасом лицо в чехле. Что-то похожее на столярные тиски сжало его пятку и потянуло.
- Эй! - вскрикнул он. - Эй, эй, эй!
Попытавшись взглянуть на нее, он изогнулся. Без усилий Хлурха брела вверх по склону и волокла его за собой. Он вцепился в землю, но пальцы как грабли скребли мягкий песчаник и оставляли в нем борозды. Внезапно из тьмы вынырнула качающаяся тень.
- Проклятый варвар! - запричитала она пьяно-плаксивым голосом Абдурахмана. - Отстань от девушки, тварь! Не позволю покушаться на ее честь!
Выкрикивая нечленораздельные проклятия, он принялся пинать Кэннона в правую ляжку.
- Отстань от нее, насильник! - он промахнулся, потерял равновесие и упал.
- Почему-у-у?! - выл троммелиец. - Почему никто не заступается за мою честь?!.
Жестокая битва монстров колдовства.
Утром, как всегда, встало солнце. Болеющие с похмелья бандиты Рыжей Коровы проснулись гораздо позже, когда их предводительница, бегая по лагерю словно разъяренный носорог, пинала их по бокам. Кэннон непрестанно позевывал. Ночные приключения в палатке Хлурхи так расстроили его нервы, что он каждые десять минут повторял: "Мне нужно к психоаналитику!" Один лишь Пердолиус, умиротворенно щурясь, сидел в седле.
- Сегодня великий день, - сказал он. - Имхалай получит свое, собака подвальная!
Кэннон тяжело взобрался в седло. Разбойники пытались сделать то же самое: кто-то не мог попасть ногой в стремя, кто-то забыл затянуть подпругу и упал, а один пытался оседлать стоящего на четвереньках Джафара. Заставить их занять положенные места стоило Рыжей Корове еще полчаса беготни и тумаков. Только тогда они тронулись.
* * *
Ужасные приготовления начались в ужасных подвалах замка Гадда. Суи'дурра и сгорбленные люди шныряли туда-сюда, принося непонятные предметы, воздвигая деревянный подиум, залепляя стены сотнями свечек.
- Они точно вытоплены из жира честных ростовщиков? - сурово спрашивал Имхалай у толстозадого, толстоносого, толстощекого, толстогубого мажордома.
- Без сомнения.
- Я сомневался в том, что такие бывают вообще... Ты же нашел их столько!
- Все дело в подходе. Мы брали тех, кто уже сдал деньги в рост, но еще не успел заграбастать свои жульнические проценты и пени, - ухмыльнулся толстяк.
- Ты молодец, Жирка. Я прикажу выдавать тебе по тридцать пирожков с печенью в день вместо двадцати девяти с половиной.
- Большое спасибо.
Имхалай отпустил его и вышел к середине зала. В слабом свете редких факелов уже стоял длинный подиум, увенчанный столом для совещаний из черного дуба. Во главе его установили кресло с высокой спинкой и кожаной обивкой. Рядом с ним темнела ясеневая конторка с пишущей машинкой, рядом - табуретка, к которой скоро прикуют девственницу. Место Имхалая находилось ближе ко входу, рядом с подиумом. На полу, расчищенном от пыли, стояли банки с тушью и кровью, готовые к разломке счеты, священные ручки "Паркер" и волшебные гроссбухи. Колдун смотрел на это восхищенно и взволнованно.
- Отлично! - шептал он. - Скоро здесь появится огромный монстр, отвратительный и ужасный Доллорий. Как приятно будет он смотреться в этом темном подземельи!
Тут он поглядел на однообразно залепленные свечами стены и нахмурился.
- Эй, Жирка! Что-то мне напоминает дурацкое Рождество. Наверное ты переборщил со своим свечным изобилием. Ну ка, повесь на стены пару скелетов!
* * *
Дорога из Шема в Зашем старательно огибала каждую дюну, и банда, столь же старательно топча копытами коней ее пыльное тело, продвигалась по этому серому лабиринту со скоростью умирающей черепахи. Над их головами клубились тучи.
- Какие к Хрему облака над пустыней?! - возмущался Кэннон чтобы не заснуть и не упасть под копыта коням. - Еще и гром... если это гром, а не рычание женщины-чудовища, которое до сих пор гудит у меня в ушах.