У Кубань-реки

– Так где ты, говоришь, выкопал эти кости? – спросил он Мишку.

– А там, в обрыве Кубани, – сказал Мишка, указывая рукою направление.

– Как же ты туда добрался, – продолжал допытываться Гуреевич. – На лодке или вплавь?

– Нет, я не плавал. Это на нашей стороне.

– Позволь, – удивился Гуреевич, – на нашем правом берегу Кубани до самой станицы Григорополисской не встретишь ни одного обрыва.

– Нет, есть, – настаивал Мишка. – Вот здесь сразу за Бешеной протокой. Только он не длинный, но зато высо-окий!

– Хоперский курган! – вспомнил Гуреевич. – неужели уже до него Кубань добралась? Там, конечно, можно набрать костей целый вагон.

– А почему вы знаете, что там много костей, – спросил Мишка, предчувствуя что-то недоброе.

– Знаю потому, что мы сами их там зарывали. Понимаете, в первые годы коллективизации на лошадей напал Африканский сап. Это такая болезнь, которая не поддается никакому лечению. Единственное средство борьбы с нею заключалось тогда в том, что заболевших лошадей пристреливали и поглубже закапывали. А на Хоперском кургане до этого была вырыта глубокая яма для закладки силоса. Вот в эту яму и решили закопать всех заболевших лошадей. Кое-кто тогда возражал, мол, нельзя зарывать близко к Кубани: подмоет курган и разнесет заразу вниз по течению. И вот выходит, что зря не послушались тогда их совета.

И тут Санька, который всего минуту назад восхищался Мишкиной находкой, как хирург перед операцией, держа перед собою руки, попросил Наташку:

– Сбегай, пожалуйста, в ветлечебницу попроси креалину. Мне надо продезинфицировать руки да и пол тоже. А ты, археолог, – сказал он с ненавистью глядя на Мишку, – собери все свои экспонаты, отнеси в баню, сожги их вместе с мешком в котельной и приходи сюда драить пол.

СТРАШНАЯ НАХОДКА

В конце октября, в субботу, после уроков, четвероклассники по просьбе Прикубанского лесничества, выехали в лес собирать желуди. Вместе с ними поехали Наташка и Санька Мокроусов. Наташка поехала как отрядная вожатая, а Саньку Иван Алексеевич, недавно приехавший в станицу, попросил поехать с классом потому, что он хорошо знал местный лес. Ехали они на грузовой машине, оборудованной для перевозки людей. Саньку Иван Алексеевич попросил сесть в кабину, чтобы показывал шоферу дорогу, а сам он и Наташка сели на последнюю скамейку у противоположных бортов. Мишка, оттолкнув девчонок, уселся рядом с Наташкой будто для того, чтобы сообщить ей новость:

– А мы вчера играли в футбол с пятиклашками и наклепали им одиннадцать-десять, – похвалился он.

– Молодцы! – засмеялась Наташка и ласково похлопала его по спине.

До Волчьего гая, где, по словам Саньки, желудей столько, что их можно грести лопатой, ехать нужно было около десяти километров. Дорога шла по-над лесом, вниз по течению Кубани, в сторону Казачьего хутора, где жила Мишкина бабушка. Мишка не раз ходил по этой дороге с отцом к бабушке. Дома он договорился, что после окончания работы пойдет к бабушке, а в воскресенье на автобусе приедет домой. От Волчьего гая до Казачьего оставалось пройти около восьми километров, а там уж дорога шла через лес.

Октябрь в том году выдался необычным. В середине месяца вдруг резко похолодало. Ртутный столбик термометра опустился до минус десяти градусов. Но через несколько дней снова наступили теплые погожие дни. Не успевшие побуреть листья деревьев, убитые морозом, толстым зеленым ковром устилали землю. И казалось, что это не осень, а ранняя весна, когда деревья еще не успели покрыться листвой, а травы подлеска уже готовились вступить в стадию цветения.

Иван Алексеевич установил норму: каждому нужно было собрать по ведру желудей. Для учета он оставил в кузове машины Женю Мухину, вручив ей список класса и карандаш. Ребята быстро разбрелись по лесу. Отовсюду слышался веселый гомон, шуршание разгребаемых листьев и дробный стук желудей о ведра.

Мишка с Колей побежали в сторону Кубани. Метрах в пятидесяти от машины дорогу им преградила высохшая протока. Коля в нерешительности остановился на берегу, опершись плечом о ствол могучего дуба. Мишка, балансируя широко расставленными в стороны руками, стал спускаться вниз по крутому склону. Но, поскользнувшись на сухих листьях, упал и съехал к подножию склона на животе. Потом встал на колени и стал поспешно разгребать вокруг себя листья. И Коля вдруг увидев, что Мишка сидит на ворохе крупных, сверкающих отполированной поверхностью желудей, быстро скатился вниз и стал помогать Мишке разгребать листья. Вскоре обнажился невысокий буртик из желудей, протянувшийся вдоль подножья склона. Вначале друзья подумали, что кто-то собрал желуди в кучу и, не в силах унести все сразу, до поры до времени прикрыл их листьями. Но осмотревшись, поняли, что желуди, опадая с могучего дуба на крутой склон берега, сами скатывались вниз.

Через десять минут Миша и Коля уже появились у машины с ведрами, доверху наполненными отборными желудями.

– Так быстро! – удивилась Женя, ставя карандашом палочки напротив фамилии Звездинов и Стороженко. А я-то думала, что мне долго придется здесь скучать одной.

– Порядок, – сказал Мишка, – сейчас скажу Ивану Алексеевичу, что задание выполнил, и пойду к бабушке в Казачий. А ты, Коля, мое ведро домой занеси.

– Рано еще идти, – возразил Коля. – Солнце смотри как высоко. Давайте лучше сыграем в прятки.

– Давайте! – с радостью согласилась Женя. – Я так давно не играла в прятки, да еще и в лесу.

«Домом» для игры облюбовали ствол того дуба, под которым они собирали желуди. Поканались на длинной сухой палке. Первому водить досталось Коле. Закрыв ладонями глаза и прислонившись лбом к стволу дуба, он начал медленно считать: раз, два, три… Мишка вначале спрятался за невысоким кустом бирючины, густо оплетенным уже высохшими побегами ежевики. Раздвинув ветки куста, Мишка увидел неглубокую яму, заплетенную сверху ежевикой, прикрытую толстым слоем листьев. Он юркнул в яму, прополз несколько метров и оказался в… землянке. Все в ней было оплетено паутиной и сильно пахло плесенью. «Ни за что не найдут! Это будет моим тайником», – подумал он и затаился.

Досчитав да ста, Коля громко выкрикнул: «Пора не пора, выхожу со двора» и, отойдя на несколько шагов от дуба, заметил выглядывающий из-за ствола дерева белый капроновый бантик. Коля подбежал к дубу и, хлопая по нему ладонью, закричал: «Стук за Женю! Стук за Женю!». Мишку Коля искал долго. Потом ему помогла Женя.

– Миша, выходи, – наконец громко объявила Женя, – я согласна водить. Иначе не будем играть.

Мишка вышел, но вышел так, чтобы ни Женя, ни Коля не заметили его тайника.

Теперь и Коля решил спрятаться так, чтобы его не смогли найти. Как только Женя начала считать, он спрыгнул в протоку и побежал по сухому руслу вправо. Сначала он хотел укрыться на острове, там, куда убежал Мишка, но заметив в обрывчике на повороте протоки что-то вроде небольшого грота, побежал туда. Верхний слой почвы, густо переплетенный мелкими корнями деревьев и травы, свисал вниз, как полог, и закрывал половину невысокого обрыва. «Пусть поищут», – подумал Коля и с трудом протиснулся между обрывом и нависшим пластом дерна. Коля слышал, что Мишка уже вышел, и знал, что теперь Женя будет искать только его. Он стал устраиваться поудобнее. Что-то твердое давило ему в бок. Коля подумал, что это ком земли и попытался его отбросить в сторону. Ком оказался гладким и неподатливым. Несколько мгновений, оцепенев от ужаса, Коля оставался неподвижным – пустой глазницей на него смотрел человеческий череп…

Увидев мчащегося во весь дух Колю, Женя подбежала к дубу и, шлепая по стволу обеими руками, радостно заверещала: «Стук за Колю! Стук за Колю!». Подбежав к ребятам, Коля остановился и, прерывисто дыша, с полминуты стоял молча, вытянув руку в том направлении, откуда он только что прибежал.

– Там лежит мертвый человек! – заикаясь сказал он наконец.

– Может, он спит? – спросил Миша.