Страница 147 из 156
Объективная оценка роли Михаила Горбачева в отечественной и мировой истории еще впереди, хотя бы потому, что «большое видится на расстоянии». Нужно время.
Борис Николаевич Ельцин
(1931–2007)
В Евангелии от Матфея сказано: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду…» и т.д.
Ленин писал: «Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию».
К чему это все? А к тому, что, как без Андропова не было бы Горбачева, так без Горбачева не состоялся бы Ельцин. И не только потому, что Горбачев призвал его из Свердловска в Москву. Он все сделал, хотя и не желая того, чтобы Ельцин стал после него руководителем страны.
Биография Бориса Ельцина до его перехода в Центральный Комитет партии во многом схожа с горбачевской. Впрочем, она была типичной для большинства партийных функционеров такого ранга. С той лишь разницей, что Ельцин возглавлял один из наиболее значительных регионов страны — Свердловскую область. Крутой, решительный, отрицающий кабинетный стиль работы, хорошо осознававший себя в административно-командной системе, казалось, он рожден был для деятельности в условиях жесткого централизма и единоначалия.
И вдруг стал разрушителем системы, для которой идеально подходил и которая держалась на таких людях. Его жизненные коллизии — повод удивляться неисповедимости путей Господних и лишнее подтверждение правильности слов поэта, что «умом Россию не понять», коль скоро она рождает таких людей.
Если Горбачев, затевая перестройку, не думал о радикальных переменах в политической системе, а лишь под давлением обстоятельств включился в них, то тем менее хотел этого Ельцин, будучи региональным руководителем.
Но он привлек внимание Горбачева и Лигачева (первого и второго руководителей партии) демократизмом в общении с народом и жесткостью по отношению к бюрократам, антиобщественным элементам. И конечно же хорошим знанием жизни, полученным на работе в строительных организациях и обкоме партии. Центру нужны были свежие силы, не повязанные с московской политической элитой и мафией. Ельцин идеально для этого подходил. Вначале его сделали секретарем ЦК, ведавшим строительными делами, а вскоре — первым секретарем Московского горкома партии и кандидатом в члены Политбюро. Его авторитарный стиль, бойцовские качества, жесткость и смелость наводили настоящий ужас на московскую партийную бюрократию. За два года (1985–1987 гг.) он на несколько рядов сменил руководителей районов Москвы. Одновременно проявлял независимость по отношению к членам Политбюро. Демонстрировал ее и словами, и поступками. Его выступления и интервью расходились по стране в самиздатовских списках. Складывалась ситуация, когда, с одной стороны, Ельцин восстановил себя против партийного руководства страны и московского партактива, с другой — стал чрезвычайно популярен среди москвичей и у народа за пределами столицы. Прямо скажем, он вызывал неоднозначное восприятие, но в любом случае подкупала его независимость перед высоким начальством, совершенно невиданная и недопустимая, бросающая вызов многолетней традиции.
Начало ельцинского диссидентства и мощного всплеска всенародной популярности следует отнести к октябрьскому (1987 г.) пленуму ЦК КПСС, когда он выступил с резкой критикой Горбачева и Лигачева. Потом был пленум Московского горкома, освободивший Бориса Николаевича от обязанностей первого секретаря. Таким образом, он становился человеком, пострадавшим в борьбе с партийной бюрократией.
Его выступление на этом пленуме также ходило по стране. Откровенно говоря, в нем не было ничего особенного, достойного внимания и восхищения. Так, какой-то сумбур человека, не знающего, чего он хочет. Но сам факт освобождения от должности за критику поднял рейтинг Ельцина на невиданную высоту.
В другое время канул бы он в политическое небытие. Но демократизация и гласность, дарованные народу Горбачевым, уже произвели гигантские перемены в обществе. Да и Горбачев был не тем человеком, чтобы за критику разделываться со своим оппонентом. Он мог избавиться от Ельцина и по мягкому варианту, например, направив куда-нибудь послом. Но Горбачев недооценил возможных последствий феномена Ельцина.
Демократические силы, стремившиеся к переменам куда более радикальным, чем представлял себе Горбачев, затевая перестройку, не имели своего харизматического лидера. Думается, не Ельцин нашел себе соратников для борьбы с партией и социализмом, во имя торжества демократии, а его нашли.
Если Горбачев к 1988 г. уже прошел определенный путь к демократизации и смене системы, то Ельцин в это время находился еще в его начале. И конечно же, трудно было себе представить его вождем демократических сил.
Лето 1988 г. XIX Всесоюзная партийная конференция. В выступлении Ельцина еще звучит верность партии, убежденность в разумности однопартийной системы: «…мы гордимся социализмом и гордимся тем, что сделано» и т.д. Но его выступление резко выделяется на фоне других по концентрации мощной критики партии и системы.
Горбачев только по прошествии лет выразил сожаление, что не провел реформирования партии, а Ельцин уже тогда, на конференции, высказал сожаление, что это не делается: «…Перестройку надо было начинать именно с партии. Затем она повела бы за собой, как и всегда, всех остальных. А партия, как раз с точки зрения перестройки, и отстала…»
Он говорил о необходимости создания такой политической системы, которая гарантировала бы невозможность культа личности и обеспечивала подлинное народовластие. Выразил сомнение в отношении идеи Горбачева о совмещении постов первых секретарей партийных комитетов и председателей соответствующих советов. Предложил провести всесоюзный референдум по этому вопросу. Его предложения проведения общих, прямых и тайных выборов партийных функционеров всех уровней, включая генерального секретаря, ограничения по возрасту (до 65 лет) и пребывания в должности не более двух раз и т.д. непосредственно касались большинства членов Политбюро. Он требовал заслушать их объяснения о причинах того критического состояния, в котором оказалась страна, и некоторых вывести из состава Политбюро. Не побоялся обвинить председателя Комитета партийного контроля М. Соломенцева в том, что КПК, «наказывая за небольшие отклонения от норм партийной жизни, побоялся и сейчас боится привлечь крупных руководителей республик, областей за взятки, за миллионный ущерб государству и прочее».
Дальше — больше. Ельцин возразил Горбачеву, сказавшему, что в партии не осталось зон, закрытых для критики. Такие зоны, утверждал Ельцин, были — это высшее партийное руководство. Он потребовал сделать открытыми финансы партии. Предложил сократить штаты в обкомах в 2–3 раза, в ЦК — в 6–10 раз. Тогда же Ельцин обрушился на привилегии, каковые имели руководящие работники, и потребовал их ликвидации: «…строятся роскошные особняки, дачи, санатории такого размаха, что стыдно становится, когда туда приезжают представители других партий. А надо бы за счет этого материально поддержать первичные партийные организации, в том числе и по зарплате их руководителей. А потом мы удивляемся, что некоторые крупные партийные руководители погрязли в коррупции, взятках, приписках, потеряли порядочность, нравственную чистоту, скромность, партийное товарищество.
Разложение верхних слоев в брежневский период охватило многие регионы, и недооценивать, упрощать этого нельзя. Загнивание, видимо, глубже, чем некоторые предполагают, и мафия, знаю по Москве, существует определенно.
Вопросы социальной справедливости. Конечно, по-крупному, на социалистических принципах, они у нас решены. Но остались некоторые вопросы, которые не решаются, вызывают возмущение людей, снижают авторитет партии, пагубно действуют и на темпы перестройки.
Мое мнение. Должно быть так: если чего-то не хватает у нас, в социалистическом обществе, то нехватку должен ощущать в равной степени каждый без исключения. А разный вклад труда в общество регулировать разной зарплатой.