Страница 5 из 51
Глава вторая
Соня не знала, сколько времени пролежала на холодных плитах пола, прижавшись головой к полуразвалившимся деревянным ступеням. Она очнулась от грохота где-то над головой — это рухнули прогоревшие балки перекрытий. В кромешной тьме девушка не могла различить ничего вокруг, и только запах дыма, проникший сюда, подсказывал ей, что наверху продолжает пылать огонь. Соня встала на колени и пошарила руками по сторонам. Ее пальцы нащупывали лишь шершавый камень стен, но в одном месте рука провалилась в пустоту, откуда тянуло затхлым запахом слежавшейся земли, мокрого дерева — там, без сомнения, был ход.
Лаз оказался очень узким; Соня медленно продвигалась вперед, ощупывая стены и пол, несколько раз она больно стукалась головой о низкий свод и натыкалась на стену, когда туннель поворачивал в сторону. Девушке страшно хотелось пить, она облизывала языком пересохшие губы и упрямо продвигалась вперед. В некоторых местах она с трудом протискивалась, обдирая голые бока. Все существо девушки сейчас стремилось к глотку свежего воздуха, прочь от того кошмара, который ей только что довелось пережить.
Подземный ход казался нескончаемым, и Соня подумала, что она проползла так уже под всем поместьем и выберется — если, конечно, у этого подземелья вообще есть выход наружу — где-нибудь… она даже не могла представить себе, в каком месте, потому что не знала направления, в котором двигалась, да и думать об этом у нее не просто не было сил.
Несколько раз Соне казалось, что впереди — тусклый свет, и она облегченно вздыхала, надеясь, что бесконечный путь все-таки заканчивается, но спустя некоторое время понимала — спасительный выход ей всего лишь мерещится. Девушка совершенно не представляла себе, сколько она провела здесь часов… иногда в помраченном сознании казалось, что и дней…. Иногда у девушки возникала безумная мысль — вернуться назад и попробовать выбраться наружу сквозь пепелище родного дома, но лаз был настолько узким, что она просто не смогла бы повернуть в обратную сторону.
Ход стал подниматься вверх, но Соня поначалу не придала этому никакого значения — мало ли как неведомый строитель проложил этот лаз. Когда перед ней возникла стена, девушка догадалась, что подземная дорога, по всей видимости, подошла к концу. Соня подняла руки вверх, и поскольку еле доставала в этом месте до потолка, то с наслаждением выпрямилась — впервые за долгое путешествие по этому проклятому туннелю.
Она пошарила вокруг себя, потрогала стены и чуть правее того места, где наткнулась на препятствие, ощутила холодок металла и шершавость старого дерева. Дверь и засов! Девушка попыталась сдвинуть его, и железяка поддалась, со скрипом отъехав в сторону, после чего дверь послушно двинулась наружу. Оттуда повеяло теплым воздухом, и Соня сразу же осознала, как она замерзла в этом подземелье. Она осторожно просунула голову в образовавшуюся щель и осмотрелась. Судя по скудному свету, что просачивался сквозь полуразрушенные кирпичные стены не то остатков башни, не то круглого небольшого храма, стояла глубокая ночь. Соня прислушалась. Вокруг было тихо, и тогда она решилась выбраться наружу, для чего ей пришлось вновь опуститься на четвереньки, потому что дверца, как и большая часть туннеля, оказалась очень низкой.
Пол покрывали обломки камней и толстый слой пыли. Несколько широких окон по окружности стен придавали помещению сходство с садовой беседкой, если бы не полное отсутствие крыши. Соня осмотрелась по сторонам, но не обнаружила никаких признаков выхода. В нишах стены были возвышения, на которых по всей видимости, когда-то стояли статуи.
«Заброшенный храм» — догадалась девушка. Кажется, Хункар рассказывал ей о каком-то капище, под самыми стенами Кешемкена. Якобы, его возвели в свое время аквилонцы, хотя Соня и представить не могла, чего ради бы им делать это — разве мало святилищ в самом городе? Да и слишком древним выглядело это сооружение. Наверняка, таинственные зодчие возвели его задолго до прихода врагов с Запада на эти земли.
Девушка присела на остатки какого-то каменного постамента и съежилась, обхватив руками плечи.
«Проклятье! После всего, что случилось, после гибели моих родных… и еще эти мрачные развалины… Даже невозможно попросить богов о милосердии, если это и впрямь аквилонский храм. О, проклятые аквилонцы! — Соня сжала кулаки в бессильном гневе.— Я отмщу вам, клянусь!»
Внезапно помещение озарилось слабым розоватым светом, и девушка в страхе вскочила на ноги, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда исходит это сияние. Ей показалось, что противоположная часть каменной кладки зашевелилась. Соня отскочила назад. Грубые сколы блоков на глазах выпрямлялись; стирались и исчезали трещины и швы между камнями.
Девушка, прижав руки к груди, как завороженная глядела на происходящее, не в силах двинуться с места. На серой поверхности проступили сначала зыбкие и только угадываемые, а потом все более четкие и ясные очертания огненной рысьей морды с темным носом и раскрытой розоватой пастью, и глаза — зеленые, яркие, словно светящиеся. Изображение заняло почти всю стену. Соня вздрогнула и сжалась в комок от ужаса.
— Не бойся,— голос прошелестел где-то поверх нее,— твои родные будут отмщены. Их смерть не останется безнаказанной. Мы поможем тебе…
Потом — нестерпимо яркая вспышка… и Соня упала на землю, закрыв лицо ладонями. Когда она вновь открыла глаза, все было по-прежнему: темный небосвод над головой и мрачные стены окружавших ее руин.
«Померещилось от усталости и всего остального…» — Девушка встала на ноги, зябко поводя плечами.— Как же мне выбраться отсюда? — она с недоумением посмотрела на окна, которые были расположены на высоте примерно десяти локтей, так что даже подпрыгнув, вряд ли удалось коснуться их нижней кромки.— Надо более тщательно ощупать стены»,— решила Соня.
Вскоре девушка обнаружила, что вполне может добраться до одного из окон, если воспользуется углублениями в кладке. Она так и сделала, и через несколько мгновений уже рассматривала открывшуюся перед нею картину. Ее глаза после длительного времени, проведенного в темном тоннеле, даже при слабом свете безлунной ночи прекрасно различали и спящий перед ее глазами небольшой городишко, и далекие костры ночной стражи, и даже отдельные ветви деревьев, чьи темные громады подступали почти к самой башне. Соня свесила голову вниз, выбирая место, куда бы можно было спрыгнуть без риска сломать себе ноги или шею, и от резкого движения почувствовала боль в ссадинах, оставленных плетью кениды Атлии.
«Боги! — вспомнила она.— Я совсем нагая! Как же появиться на улицах городка? Ночную темноту рано или поздно сменит свет солнца, и что мне тогда делать?»
Девушка села в проеме окна, раздумывая, как поступить. Она чувствовала дикий голод и жажду, которая была еще нестерпимее, и перед которой отступали даже боль в истерзанном теле и озноб.
«Не стоит зря терять время,— решила Соня.— Пока темно, попытаюсь что-нибудь раздобыть: сперва воды, а потом какого-нибудь тряпья. Первый раз что ли по чужим домам шарить? Спасибо Удоду, успел научить… И Хункару…»
Она еще раз внимательно огляделась и, уже не раздумывая, спрыгнула вниз — достаточно удачно, только слегка ушибив ногу о камень, хотя высота была довольно-таки значительной. Город спал, и окраинная улочка, на которой очутилась Соня, была совершенно пустынна. Прижимаясь к изгородям и стенам редких домов, девушка направилась вдоль по улице.
Ей был совершенно незнаком этот городишко, и она не имела ни малейшего представления, в какую сторону лучше идти. Дворы и дома, тесно толпившиеся по обеим сторонам немощеной грязной дороги, не производили впечатления, что их жители обладают хоть каким-то достатком. Здания, в основном одноэтажные, были построены из глины, а тростниковые изгороди уже давно требовали ремонта.
Жажда и голод подгоняли Соню вперед и заставляли торопиться, хотя она не знала, что ждет ее за ближайшим поворотом. Внезапно легкий шорох чьих-то шагов заставил ее еще теснее прижаться к забору… Из-за угла дома выскочила всего лишь бродячая собака, которая, настороженно глядя на девушку, обошла ее стороной, предпочитая, видимо, не связываться с человеком. Соня облегченно вздохнула, радуясь тому, что собака не залаяла, переполошив спящих жителей. Ей совсем не улыбалось попасться сейчас в таком виде на глаза хозяину одного из этих унылых дворов, разъяренному тем, что его подняли среди ночи.