Трольхеттен

Утром собирали собачьи трупы, и прикидывали как жить дальше. Но бежать уже никто не пробовал. Жизнь, мутная река с твердым каменным дном несла горожан вперед, в какие то темные, туманные дали, и впрыгнуть из этого все ускоряющегося потомка не было никакой возможности. И положившиеся на авось, горожане продолжали свои мелкие суетливые дела, а черная вуаль колыхалась над ними, и сквозь темные ее крыла иногда не были видны звезды. Но разве не в том есть одна из лучших человеческих черт - способность верить, надеяться и до последнего утешать себя красивыми сказками? Город, бывалый сказочник, ждал, и, может быть усмехался над суетой своих жителей. Но то не видел никто, даже ночная птица воспарившая в начинающую терять тепло темноту.

Часть третья

То, что не тонет.

1.

-Шел я домой. Нормально так шел, спокойно, никого не трогал проникновенно вещал Саня Голубев, очевидец и пострадавший в одном лице. - Темно еще было. Ну не так как сейчас, когда без света, но тоже темно. Влад внимательно слушал респондента, удерживая при этом соответствующее моменту выражение лица - заинтересованность, участие, легкое снисхождение. Голубев, коротко стриженый детина с лицом отсталого школьника чуял, что настал его звездный час и потому разливался соловьем: -Луна еще такая светила. Круглая... такая. -Откуда шли то? - спросил Влад. -Как откуда? - удивился Саня, а потом до него дошел смысл вопроса и он пояснил - С гулянки шел. У Костяна день рождения был. Ему стукнуло... стукнуло... а ладно! Короче оттуда шел. И вот захожу я значит в свой двор, а Леха мне кричит, мол куда пошел... -Так вы не один шли. -А... - сказал Голубев, - ну кончено не один. Я с пацанами шел. И они мне говорят, ты куда пошел. А я им, мол мне на квартиру зайти, забрать кой че надо. А они мне... -А во дворе? -Ну вот вхожу я во двор, и смотрю перед подъездом че то черное валяется. А над ним вроде человек склонился. Я сначала подумал, может, замочили кого. Подхожу, смотрю, а труп то не человечий. Пес такой здоровый, ротвейлер вроде. А над ним... - Саня замялся, глянул на Влада и тот покивал ему, продолжай мол, - а над ним оборотень. -Оборотень? -Что я их не видел что ли? - обиделся Саня, - Я фильмы про них знаешь сколько смотрел. -А почему именно оборотень? - спросил Владислав, - может это просто большой волк был? -Да не бывает таких волков! - почти крикнул Голубев, да вот с голосом у него были проблемы, после того как визжал на весь город в ту памятную ночь. - Да и глаз у них не таких нет. Знаешь он как смотрел, - Голубев поводил глазами, пронизывающе! Влад покивал. Ему было скучно, его раздражал этот Саня, который судя по всему решил прославиться, попасть в газету любой ценой. -"Будет потом хвалиться перед корешами, вот я де герой, про меня даже в газете писали!" - подумал Влад, статья, впрочем пойдет в "Замочную скважину", а значит весь этот бред про оборотня был как нельзя кстати. -И вот смотрим мы друг на друга, - говорил Голубев, - а потом как я закричу, пшел, мол вон! Да громко так, начисто голос сорвал. Тварь голоса моего испугалась, собаку бросила и в кусты. Знала, что с человеком лучше не связываться. Человек, он царь природы. Так, что я получается легко отделался, подумаешь голо сорвал. Тут Саня приврал. После встрече с волколаком отделался он не легко, а тяжело, и не отделался, а обделался. Но об этом никто не знал, и тайну эту Голубев собирался унести с собой в могилу. -Понятно, - сказал Сергеев, - а вы раз с праздника возвращались, наверное нетрезвый были. Саня подозрительно зыркнул на Влада: -Ну, пили конечно. Но я как этого живоглота увидел, так сразу весь хмель сняло. Или... думаешь мне приглючилось? -Ну... - произнес Влад, - тут из зверинца сбежала пара волков. Может быть это был один из них? -Что ты, что ты!! - прохрипел Саня - да ты бы видел, что от пса осталось! Кровищи - море. А там еще кишки по всей площадке раскинуты! И этот... волк, он же их жрал. Где это видано чтобы волки собак жрали!? -Ну ясно. С тем и распрощались. Влад возвратился домой, где дописал статью про волков. Голова у него побаливала. Ноги гудели. За последние дни, особенно после выключения света, свободного времени почти не оставалось. Приходилось носить воду, если ты хочешь пить. Приходилось бежать на другой конец города к заправке, и там за дикие деньги закупать газ. Одноконфорочную газовую плитку он прикупил еще позавчера вчера и ему сильно повезло - взял одну из последних. Керосиновую лампу ему одолжили в Нижнем городе, где жил один из давних приятелей и теперь она болталась на стеклянной люстре, олицетворяя возврат к истокам. Когда Влад зажигал сей анахронизм по комнате неизменно начинали прыгать красноватые, дикие световые зайчики, и квартира журналиста начинала походить на пещеру безумного колдуна. С потерей электричества сдох компьютер и вместе с ним отпала надобность в провайдере. Скрипнув зубами, Сергеев извлек из пыльных глубин антресоли закрытую чехлом печатную машинку "Ортех", каковая возрастом была едва ли в половину младше самого Влада. На этом доисторическом собрате керосинового фонаря и печатал Сергеев ныне свои сочиненья. У него болели и руки - кончики пальцев за время работы на мягкой клавитатуре совсем забыли каково шлепать литерами на механическом агрегате. Владислав стал больше читать, потому что телевизор был недоступен и радио больше не баловало своего хозяина музыкой. Вечерами он пялился на погруженный во тьму город и размышлял. Ему даже пришло в голову, что в крестьянском тяжелом труде что-то есть - после напряженного трудового дня обыкновеннейший отдых, да собрат его покой казались чуть ли не пресловутым смыслом жизни, особенно если к нему прибавлялось удовлетворение от сделанного. Через день после отключение свет позвонил Дивер. Случилось это вечером, когда Влад предавался заслуженному отдыху, перемежающемуся с приготовлением ужина. За окном вяло светила большая желтая луна - только-только поднялась над крышами домов и достойной замены погасшим фонарям из нее пока не получалось. -Ты здесь? - спросил Дивер из телефонной трубки, и продолжил, - а я уже подумал, что ты сбежал. Покинул наш славный городок. -Я был занят, - сказал Влад. -То-то у тебя телефон не отвечал. Телефон то не отключили, надо же. Влад молчал. Он смотрел на луну, какая она сегодня - поджаристый блин с угольками морей и впадин. -Влад, надумал что ни будь? -Что я должен был надумать? -Ну... - сказал Севрюк и запнулся, а потом произнес полушепотом. - Обо всем этом! Ну, колыхается вуаль, вьется... -Михаил, - сказал Влад, - я устал. Я сегодня целый день обеспечиваю себе приемлемую жизнь. Отстоял в трех очередях, и мне еще писать статью. Воды наносил, газа закупил, ужин приготовил. Что там еще полагается - рожь накосить, скотину покормить? Но к счастью единственная скотина, которую надо кормить в этом доме это я сам! -А, - сказали из трубки, - ну ладно, извини. И Дивер отключился, канул в дебрях своих каких то проблем, вряд ли сильно отличающихся от проблем самого Влада. Еще он видел Степана. И едва его узнал - бывший алкоголик и бывший же сталкер разительно переменился. Одет был опрятно, и жуткая черная его щетина приказала долго жить. И шел он не сгорбившись и шаркая ногами, а быстро и целеустремленно. Владислав видел его издалека, хотел окликнуть, но раздумал спешил в магазин за крупой, а там целыми стуками обреталась поражающая совей длиной очередь. Да, тяжкая примета середины августа - очереди были за всем, хотя недостатка в продуктах и сырье пока не ощущалось. Психология же горожан заставляла их скупать все подряд - спички, соль, муку и сахар. Все это захламливало квартиры, путалось под ногами и зачастую сгнивало, пораженное неведомыми паразитами. А жильцы снова и снова и снова тащили мешки с продовольствием к себе в однокомнатки, и холодильники ломились от мороженого мяса, и их движки начинали давать сбои из-за перегруза. Ходили тяжкие слухи о грядущем голоде. Ничем не подтвержденные, они все равно нагоняли тоску и дурные предчувствия. И хотя выдавались еще чудные и полные света летние деньки, улыбок на улицах изрядно поубавилось. Вот и сегодня до самого вечера провозился Влад. Когда солнце миновало зенит и стало все быстрее склоняться к востоку, Сергеев упаковал в коричневую потертую папку машинописную статью про волков, и направился в редакцию "замочной скважины", где был принят с почестями. -Творится не пойми что, - сказал редактор, - семь лет пашу редактором желтой газеты, и вот впервые такое вижу. Такое ощущение, что весь этот бред, все эти сказки, которыми мы газету пичкаем, со страниц бежит и по городу расползается. Влад не знал что ответить, как-то не ожидал таких откровений. -А плевать, - молвил отец вдохновитель "Замочной скважины" - наше дело деньги зарабатывать. И на чудесах, если получится. Получив как нельзя кстати пришедшийся гонорар (цены в городе все ползли и ползли вверх, как столбик термометра в июле), Владислав покинул редакцию, даже не подозревая, что посетил это сияющее огнями здание в последний раз. Прошел по Верхнемоложской, и через некоторое время включил фонарик с досадой отметив ослабевший желтоватый его свет - батарейки взяли себе дурную моду иссякать, а новые скоро догонят по цене аккумуляторы. То и дело навстречу попадали с темные людские фигуры с фонарной фарой перед собой. Лиц разглядеть было нельзя. Некоторые тащили с собой факелы, и света от них было больше чем от всех фонарей вместе взятых. Машины ездили совсем редко - бензин стал дорог, да и завозов новых не было уже три дня. Говорили, что где-то в окрестностях сгинула целая колонна бензовозов вызванных из райцентра, и никто даже их не хватился. Но это слухи, без подтверждения. Тепловозную цистерну дограбили полностью, несмотря на все усилия самозваной охраны, так что большая часть автотранспорта разъезжавшего сейчас по городу была дизельной. Без приключений Влад добрался до Школьной, и с затаенным облегчением вошел в дверь подъезда (с недавних пор пребывание на улице после заката стало его нервировать). Тут то на него и обрушился удар. Ошеломленному Владиславу даже сначала показалось что ударила его сама темнота, но донесшееся из тьмы многоступенчатое нецензурное выражение, сказанное неумело, но со старанием, быстро поставило все на свои места. Луч фонаря бил куда то за спину, над ухом проскрежетало сталью по кирпичу. Да еще и нож у него! Сергеева пробило холодным потом, стало трудно дышать. Зарежут ведь! В собственном подъезде выпустят кишки! Что делать - орать, бежать? Он ударил фонарем, попал, а потом фонарик был вырван из рук и грянулся об пол. С хрустом стекло наискось прорезала трещина, но лампочка продолжал светить, ничуть не помогая побоищу, и лишь высвечивая на исписанной нецензурщиной стене жутковатый театр теней. Положившись на волю Божью, Влад кинулся вперед, толкнул убийцу и тот завалился назад, на спину, прямо в свет фонаря. Нож он потерял и оружие зазвенело вниз по ступенькам, прямо к ногам Сергеева. Там он и замер - изящное изделие с лезвием замысловатой формы, и отделанной перламутром рукояткой. Настоящий антиквариат. Но Влад смотрел не на нож, а на распластавшегося на ступеньках и кривящегося от боли убийцу. Тот падая, ударился спиной о выступающее бетонное ребро. Сергеев его знал, и одновременно меньше всего ожидал увидеть здесь. -Ты чего? - спросил туповато Владислав, а что он еще мог спросить в такой ситуации! -Козел!!! - крикнул пацан из семнадцатой квартиры, его сосед, - тварь ты тварь! Отморозок тупой! Ругаться он не умел, но в данной ситуации улыбку это не вызывало. Не мудрено, что так легко полетел от Владова удара - тонкий, дохлый, типичный книжник. Но все же сумей он дотянуться в первый же момент ножом... А ведь сам виноват, хотел подстеречь, да не подумал, что сам в темноте не попадет. Сосед продолжал изрыгать ругань, колеблющуюся от ядреной нецензурщины до тех слов, что мы использовали в детском саду, чтобы оскорбить собеседника. Выложив очередной плохо скомпонованный пакет ругательств, он замолк, чтобы перевести дух. -Так, - сказал Владислав, - начнем с начала. Зачем на меня напал? Или не на меня хотел?