Страница 78 из 83
И экономический подход, применительно к развитию производительных сил, по Марксу, - сам по себе не способен удовлетворительно объяснить случившееся. Как явление прежде всего социально-политическое, русская революция и "выводима" прежде всего из социально-политических условий. Не одна какая-нибудь причина вызвала Февраль, - он был обусловлен многими и разными. И некоторые из них столь же очевидны, сколь и общепризнаны.
Неизбежность и в этом смысле "удача" Февраля - в двух роковых просрочках: в запоздалой и неполной ликвидации крепостной зависимости крестьян и в отсрочке ликвидации самодержавной формы правления. Это объясняет и экономическую отсталость России, и культурную отсталость народа, его "анархизм" и "пассивность", и оторванность от интеллигенции, и "нигилизм", и "максимализм" последней, как и недостаточность общегражданского сознания, национального единства и тысячу других больших и малых явлений русской истории.
Февраль случился совершенно неожиданно и молниеносно. Но назревал он в течение многих поколений. История последних 150 лет царствования Романовых была историей борьбы за сохранение крепостничества и самодержавия. "В господствующем землевладельческом классе, отлученном от остального общества своими привилегиями, расслабляемом крепостным трудом, тупело чувство земского протеста и дряхлела энергия общественной деятельности", - свидетельствовал Ключевский.
В другом разрезе на те же полтора века падают пугачевский бунт, "бессмысленный и беспощадный", "стоячая революция" декабристов, "сидячая" петрашевцев, хождение в народ землевольцев, активная борьба народовольцев, движение чернопередельцев, потом с.-д., эс-эров и др. Это был медленный и длительный, полустихийный, но почти непрерывный процесс подтачивания и подрыва строя, сложившегося при Екатерины II, когда, с предоставлением особых привилегий дворянству и окончательным закрепощением крестьянства, право барское и бесправие крестьянское отвердели и разошлись.
Февральская революция была как бы рефлекторным движением народа на требования войны и военные неудачи. Не потому русские солдаты "сделали" революцию, что не хотели больше воевать, а потому и не хотели они больше воевать, что нечто подобное "революции" уже "сделалось" в их головах, умах и чувствах. Для обовшивевших окопных бойцов, как и для высшего генералитета, не исключая членов царствующего дома, стало самоочевидным, что существующий порядок обрекает на неудачу все жертвы и усилия.
На тьму и бесправие, в которых держала историческая власть "свой" народ, на гнет и отстранение от государственного сотрудничества народы России ответили революцией в одну из самых критических минут своей истории. Ощутив неустойчивость власти, они мигом сотрясли ее, как слепой Самсон стены капища филистимлян, - не задумываясь о последствиях, которые это может иметь для них самих и для России.
Была еще и другая причина успеха и крушения Февраля.
Революция произошла и шла под знаком свободы и раскрепощения - всякого: политического, социального, национального, религиозного. "Долой самодержавие" было воистину всенародным кличем, объединявшим все партии, все классы, все национальности, без различия веры, пола, языка. Совпадение во времени ряда задач, разрешавшихся в других странах в разное время в результате нескольких революций, несомненно облегчило роды Февраля. Оно же и безмерно отягчило февральскую революцию, способствуя ее краху.
Пред российской революцией 1917-го года стояли те же вопросы, что и пред революциями: английской и американской в 17-ом веке, французскими в 18-ом и 19-ом веках и германскими в 19-ом и текущем веках. И сверх того еще один труднейший - вопрос о завершении войны в условиях революции. Нельзя сказать: не будь войны, не было бы и революции. Но можно предполагать, что не будь войны, революция не случилась бы в феврале 17-го года.
Для разрешения каждого из названных выше вопросов - в особенности об упразднении самодержавно-сословного строя - русская революция пришла слишком поздно. Но для разрешения всех вопросов, вместе взятых во время войны, она пришла слишком рано. Рок Февраля был в том, что он произошел не во время.
Среди циммервальдцев в эмиграции и в России было популярно утверждение: или революция съест войну, или война съест революцию. Февральская революция не "съела" войны, но и война ее не "съела". Зато Октябрь пожрал и войну, и революцию.
Переходя от объективных причин к субъективным, заметим прежде всего, что существуют самые разнообразные мнения относительно того, "сделал" ли кто-нибудь февральскую революцию и, если "сделал", то кто именно. Наряду с решительным отрицанием того, что кто-либо Февраль "сделал" и утверждением, что он произошел стихийно и всенародно, утверждают, что революцию сделало правительство или что ее сделали внешние враги при посредстве своих агентов и наемников.
Не кто другой, как кузен государя, вел. князь Александр Михайлович в письме, которое он начал писать Николаю II 25-го декабря 16-го года и кончил 4 февраля 17-го, утверждал: "правительство есть сегодня тот орган, который подготовляет революцию; народ ее не хочет, но правительство употребляет все возможные меры, чтобы сделать как можно больше недовольных, и вполне в этом успевает. Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу".
С другой стороны не одни только крайние правые инсинуировали будто русская революция - дело рук инородцев и иноземцев. Много позднее, в 1938-ом году, увенчанный орденами, лаврами и рублями Вышинский обвинил Рыкова, Бухарина, Крестинского, Раковского и других в том, что они с первых же дней революции состояли агентами Германии и Японии. То же утверждают "Краткий Курс Истории ВКП(б)", "Политический Словарь" (стр. 459) и "Большая Советская Энциклопедия" (т. 55, стр. 42 и ел.), добавляя к названным Троцкого, Каменева и Зиновьева.
Не будем сейчас спорить, поэтому, кто "сделал" Февраль, если он не "сделался" сам. Будем исходить из того, что революция произошла на третьем году мировой войны, и попробуем ответить на вопрос об ответственности за конечное крушение Февраля. "Всякая неудача будет виной полководца, хотя бы он и сделал всё, что в силах человека", - говорится у Шекспира.
Февральская революция возникла и прошла под знаком коалиции. В этом было громадное преимущество и в то же время - огромный недостаток. Преимущество состояло в том, что соглашение устраняло угрозу разрешения конфликтов и несогласия между составившими коалицию партиями и группами физической силой. Коалиция предотвращала гражданскую войну или во всяком случае уменьшала шансы ее возникновения.
Громадным же дефектом коалиции в бурную революционную пору было то, что ее предпосылкой являлось непредрешенчество, или отсрочка решений по острым основным вопросам. Такой лояльный член правительства, как кн. Львов, мотивировал свой уход в июле с поста министра-председателя "явным уклонением ее (декларации нового состава правительства) от внепартийного характера в сторону осуществления чисто партийных социалистических (?) целей". Провозглашение республиканского образа правления, постановление о роспуске Государственной Думы и Государственного Совета и даже проведение определенной аграрной программы вряд ли могут считаться мерами социалистическими. Тем не менее они выходили за рамки, намеченные первым составом коалиционного правительства, и вызвали правительственный кризис, который и в дальнейшем повторился.
"Временное" и "Революционное" плохо уживалось вместе. И взаимное самоограничение, сделавшее коалиционное правительство возможным, одновременно подтачивало его существование. Эта "диалектика" шла целиком на пользу большевикам, которые громко вопили о саботаже, в частности, выборов в Учредительное Собрание, а фактически больше других затягивали и тормозили возможность выборов.
Князь Львов был не первым и не последним, который в ходе революции упрекал коалицию, пришедшую на смену первому составу правительства, в том, что она отклоняется от "внепартийных" целей. А в историческом аспекте Временному Правительству ставится в вину как раз обратное - бездействие, а не превышение власти. "Временное Правительство, существовавшее с марта по октябрь, никакой власти не создало, никаких государственных мероприятий и программы не выдвинуло, всё откладывало до Учредительного Собрания", - вспоминает и жалуется А. В. Тыркова в парижской "Русской мысли" 19 декабря 51 г. (Более компетентный проф. Нольде совершенно иначе расценивал законодательную деятельность Временного Правительства. Уже в исторической перспективе, в 22-ом году, он писал: