Страница 24 из 31
- Знаешь, Леон, - продолжал г-н Денелен неуверенным тоном, - напрасно ты не продал одновременно со мной. Теперь ведь все летит кувырком, попробуй поищи покупателя... А если бы ты доверил мне свой капитал, - что мы бы с тобой сотворили в Вандаме, в моей шахте!..
Господин Грегуар не спеша допил шоколад и благодушно ответил:
- Ни за что не продам!.. Ты же прекрасно знаешь, что я не желаю спекулировать. Я живу спокойно, и было бы просто глупо мучить себя, искать хлопот и забот. Что касается Монсу, то пусть даже акции упадут еще ниже, нам на жизнь хватит. Какого черта, спрашивается, роскошествовать? И, слушай, вот что я тебе скажу: придет время, ты пожалеешь, что продал свой пай. Монсу снова пойдет в гору, так что и сама Сесиль, и детки ее, и внуки будут кушать сдобные булочки.
Денелен слушал с какой-то растерянной улыбкой.
- Так значит, - сказал он, - если бы я предложил тебе вложить в мои копи сто тысяч, ты бы отказался?
Заметив встревоженные лица Грегуаров, он пожалел, что поторопился, и решил отложить разговор о займе до последней крайности.
- О, не беспокойся, я еще до этого не дошел! Я пошутил. А ведь ты, пожалуй, прав. Денежки, которые загребаешь чужими руками, самые верные, и хлопот никаких.
Разговор перешел на другую тему. Сесиль опять стала расспрашивать о дочерях Денелена, - их художественные наклонности весьма ее занимали и вместе с тем казались ей не совсем приличными. Г-жа Грегуар пообещала, что в первый же солнечный день повезет дочь в гости "к милым девочкам".
Грегуар сидел с рассеянным видом, не прислушиваясь к разговору, и вдруг громко сказал:
- Будь я на твоем месте, я не стал бы упрямиться и договорился бы с Компанией... Они очень не прочь, а ты бы вернул свои деньги.
Он бросил намек на лютую ненависть, издавна существовавшую между владельцами копей в Монсу и Вандамскими копями. Хотя эти последние были предприятием незначительным, их могущественную соседку, Компанию Монсу, бесило то, что в ее владения, охватывавшие шестьдесят семь коммун, врезалась чужая земля площадью в квадратное лье. Сначала Компания Монсу тщетно пыталась задушить Вандамские копи, а теперь замышляла купить их за бесценок, когда Денелен разорится. Война шла без передышки, каждая сторона останавливала свои штреки в двухстах метрах от штреков противника, это был поединок не на живот, а на смерть, хотя отношения между директорами и инженерами конкурирующих копей оставались вполне учтивыми.
Глаза Денелена вспыхнули.
- Никогда! - воскликнул он. - Пока я жив, Монсу не получит Вандамские копи... В четверг я обедал у Энбо и отлично заметил, как он вертится вокруг меня. Еще прошлой осенью приезжали ваши тузы из правления и всячески меня обхаживали... Да, да, я прекрасно знаю этих маркизов и герцогов, генералов и министров! Разбойники с большой дороги! Они дочиста ограбят, последнюю рубашку снимут.
Его обвинения были неисчерпаемы. Впрочем, г-н Грегуар не защищал правления своего акционерного общества. Согласно уставу, принятому еще в тысяча семьсот шестидесятом году, оно состояло из шести управляющих и деспотически руководило Компанией; в случае смерти одного из них пятеро остальных выбирали нового члена правления из числа самых влиятельных и богатых акционеров. По мнению рассудительного хозяина Пиолены, все эти господа чересчур увлекались погоней за наживой и иной раз хватали через край.
Мелани начала убирать со стола. Во дворе опять залаяли собаки, и Онорина пошла было отворить дверь. Но тут Сесиль, которая до того была сыта, что ей трудно стало дышать в жаркой комнате, сама отправилась в переднюю.
- Нет, погоди. Это, верно, учительница. Денелен тоже поднялся и, проводив взглядом Сесиль, спросил:
- Ну как? Выдаете ее за Негреля?
- Еще неизвестно, - ответила г-жа Грегуар. - Была такая мысль... Но все еще висит в воздухе... Надо хорошенько подумать.
- Разумеется, - продолжал Денелен с игривым смешком. - Ведь у тетушки с племянником... Меня просто изумляет, что госпожа Энбо вдруг начала выказывать нежные чувства к Сесиль.
Господин Грегуар возмутился. Все это вздор, - госпожа Энбо светская дама да еще на четырнадцать лет старше молодого человека! Это было бы просто чудовищно! Он терпеть не мог шуточек на такие темы. Денелен. посмеиваясь, пожал ему руку и ушел.
- Нет, это опять не она, - сказала Сесиль, вернувшись в столовую. Пришла женщина с двумя детьми... Ну, знаешь, мама, та женщина, которую мы с тобой встретили... Жена углекопа. Пустить ее сюда?
Супруги встревожились. А что, эти попрошайки очень грязные? Нет, не очень; деревянные башмаки они могут оставить на крыльце. Отец и мать расположились в удобных глубоких креслах. Они заняты были перевариванием пищи. Боясь выйти на холод, чета Грегуар приняла смелое решение.
- Приведите их сюда, Онорина.
И тогда вошла жена углекопа Маэ с двумя малышами, все трое иззябшие, голодные, изумленные, испуганные тем, что очутились в господском доме, где было так тепло и так хорошо пахло сдобной булкой.
II
В наглухо запертой спальне, между планками решетчатых ставней, обозначились серые полоски - на дворе уже рассветало; постепенно эти тусклые лучики веером собрались на потолке; воздух спертый, - к утру просто нечем дышать, а спящие все не просыпаются; спят Ленора и Анри, нежно обняв друг друга; лежа на горбатой своей спине и запрокинув голову, спит Альзира; оглашая спальню храпом, спит с открытым ртом старик Бессмертный, расположившийся в кровати Захария и Жанлена; ни звука не долетает из темного закоулка, где жена Маэ опять уснула, когда малютка Эстелла насосалась и затихла. Мать повернулась на бок, а девчушка смирно лежит у нее поперек живота и тоже спит, уткнувшись головенкой в мягкую материнскую грудь.
В нижнем этаже кукушка пробила шесть часов. Вдоль всего поселка хлопают выходные двери, по каменным плитам тротуара стучат деревянные башмаки - это идут на работу сортировщицы. Опять наступает тишина - до семи часов утра. В семь отпирают ставни, сквозь стенки слышится из соседних квартир позевыванье, кашель встающих с постели; раздается скрип кофейной мельницы. Но и после семи еще долго никто не шевелился в спальне семейства Маэ.