Дверь в никуда

- Лифты есть только в жилой зоне?

- Просто это мой привычный маршрут. А лифты есть везде. Вот в подвал лифты идут только из промышленной зоны.

Лифты мало отличались, по крайней мере внешне, от тех, что Никита помнил по своему веку: кабина побольше, освещение поярче, отделка красивее, а панель с кнопками та же. Правда Аня не нажимала кнопки, а просто называла номер этажа.

- Лифт - не очень удобный транспорт. В часы пик бывает много народа, порой приходится ждать. Но пока никто ничего лучшего не предложил, заметила Аня.

Когда они вышли, Аня сказала:

- Нам еще нужно подняться на 6 этажей. Мы можем проехать на лифте, или подняться по вертикальному парку. Я часто так делаю. Ты способен подняться по скале?

- Вообще-то я никогда не занимался альпинизмом. Со скалолазанием у меня плохо.

- Это не скалолазание, здесь нужно только не бояться высоты.

Аня повела Никиту не к местному лифту, а дальше по коридору. Через пару сотен метров они пришли к широкому проему в стене. За проемом был парк: под голубым небом в ярком свете солнца тропические растения были темно зелеными.

Теплый, влажный, ароматный воздух парка резко отличался от прохладного и сухого воздуха коридора. В ветвях над головой верещали какие-то птицы, весьма экзотические, судя по громким, противным голосам. Настоящие джунгли. От входа разбегались дорожки, по одной из которых Аня повела Никиту.

- Мы вышли из дома?

- Нет, это внутренний парк. Солнце и небо - имитация. Все дома имеют внутренние парки, и все парки тропические или субтропические.

- Почему? Я понимаю, если на севере. А где-нибудь в тропиках интереснее было бы иметь северный лес.

- Так парки должны быть вечнозеленые. Не имеет смысла держать внутренний парк под снегом пол-года.

Сбоку от дорожки Никита увидел полянку, на которой резвились несколько малышей. Их мамы оживленно беседовали, сидя тут же на траве. Дорожка привела к скале, которая стала видна из-за завесы листьев только за несколько шагов. Скала была не отвесной, с крупными выступами - почти ступеньками, поросшая кустами и деревцами. Подниматься по ней было лишь немногим сложнее, чем по лестнице, но гораздо приятнее: имитация неба и солнца была очень искусной, а растительность настоящей, что создавало полное ощущение природы. На середине подъема Аня остановилась и показала Никите висящих на невысоком деревце летучих лисиц.

- Они часто здесь отдыхают. Я обычно ношу с собой для них манго, и они берут кусочки из рук.

Остроухие, пушистые, почти собачьи мордочки с огромными тревожными глазами, торчащие из зловещих кожано-шипастых плащей, были очень забавны. Никита никогда не видел летучих лисиц живьем и так близко.

- Здесь не только парк, но и зоопарк.

- Да, в каждом таком парке собраны растения определенного района, а также мелкие звери, птицы и насекомые. Конечно только те, которые не доставляют неприятностей людям. Звери и птицы ручные. Детям очень нравится.

- А звери не разбегаются по дому?

- Входы пропускают только людей. Правда порой бывает, кто-то убегает. Я видела: в одном из ресторанов живет попугай какаду. Когда люди едят, он спускается на стол и требует угощения, а то и сам прямо из тарелки тащит. Очень смешной. Прижился, решили его не возвращать обратно.

- Много таких парков?

- В каждом доме десятки. Правда площадь каждого парка невелика - не больше гектара обычно. А по высоте такой парк занимает несколько жилых этажей, так что часто в парках делают входы на разных уровнях и скальные дорожки для спуска и подъема.

Подъем кончился, и Никита смог увидеть сверху весь парк. Хотя даже сверху определить границу парка оказалось не так просто: стены были невидимы, создавали иллюзию простора. А вот небо и солнце уже не казались настоящими: было видно, что до них не так уж далеко. Подъем был не слишком велик, но Никита изрядно запыхался. Аня, такая же свежая и ровно дышащая, как внизу, сказала с улыбкой:

- Тяжело? Мы сейчас выше лаборатории больше чем на километр, вот тебе воздуха и не хватает. А я здесь живу, привыкла. И ты привыкнешь к перепадам давления.

- Хорошо, что только на километр.

- Дома большей высоты не строились: в них пришлось бы герметизировать верхние этажи. А до двух километров ничего страшного.

После короткого перехода по коридору Аня привела Никиту к открытой двери, над которой Никита прочитал: "Gжеlь".

- Если дверь открыта, то войти может каждый. А если закрыта, значит в ресторане собирается группа друзей, и войти можно только приглашенным, объяснила Аня.

Зал ресторана был ярко освещен. Стены покрывали изразцы, расписанные причудливыми птицами и цветами. По ним вился живой плющ с яркими синими и розовыми граммафончиками. Центр зала был пуст, столики стояли в нишах стен. Аня с Никитой подошли к одному из самых маленьких и сели на деревянные резные стулья.

- В твое время праздники отмечали за столом с большим количеством еды и вина. Будем праздновать привычным тебе образом, чтобы переход к новому миру стал для тебя легче.

- А сейчас не так?

Аня рассмеялась: - Вообще-то точно также, люди не так и изменились. Так что давай, заказывай: что ты хотел бы получить?

- А что можно? Здесь есть меню?

- Меню? А, поняла. Здесь другой принцип. Ты фантазируй, скажи, чего тебе хотелось бы, а я посмотрю, что можно получить взамен того, что ты заказал.

Никита рассмеялся: - Вот так и заказывай. Ладно, попробую. Мне бы для начала бутылочку Дон Периньона 86-го года, омара и... не знаю. На твое усмотрение.

- Ладно, посмотрим, что можно сделать. А что такое Дон Периньон?

- Вино. Шампанское. Или теперь не пьют вина?

- Пьют, пьют.

Аня сказала несколько слов - явно код, и в ответ послышался голос Эрика.

После короткого разговора она сказала:

- Эрик разрешил тебе бокал вина.

Дальше она опять стала говорить. Никита вроде узнавал отдельные слова, но ничего не понял. На поверхности стола перед ней возникло меню. Аня говорила, страницы меню менялись, голос компьютера отвечал ей. Наконец заказ был сделан.

- Дон Периньона нет в каталоге. Я заказала другое шампанское, надеюсь тебе понравится. Целые омары бывают только в прибрежных городах. Я взамен заказала салат из омаров и жареную меч-рыбу. И фрукты. Тебе хватит, или нужно что-нибудь более существенное?