День свершений

В общем — все ясно! Неспроста эти типы здесь очутились, вот что! Подосланные они, задание имеют! Скорей всего — разведка храмовников, ведь мордатый наверняка из них — там только таких амбалов и держат. И коли я им понадобился — убей бог, не пойму, зачем! — то уж не отвяжутся. Как ни крути, дело дрянь. Упрусь — шлепнут за милую душу, ребята крутые; соглашусь — все одно живым не выпустят, эти свидетелей не оставляют.

Как я все это сообразил, меня даже в жар бросило. Нет, думаю, шалишь, мне еще мил свет не надоел, еще попрыгать охота! Взял себя в руки и говорю, вроде как безразлично:

— Да я что… Если надо — пожалуйста. В столицу так в столицу!

— Отлично, Стэн! — рявкнул мордатый. — Мы в тебе не ошиблись.

И ручищей меня по плечу — чуть с ног, не сшиб, бугай чертов. Молодые тоже просияли: уломали, дескать. Ладно, думаю, порадуйтесь, с меня не убудет, а там мы еще посмотрим, кто кого. Теперь-то я умней буду.

Поглядел вокруг. Мнимоны вовсю разыгрались, корчатся в кустах один страшнее другого; небо уже позеленело, в зените Черное солнце пульсирует, красочными пузырями исходит — в глазах рябит. Самый пик! Идти, правда, тяжеловато, можно напороться на какую-нибудь дрянь — в болоте их полно! — зато и выследить нас труднее.

— Ну, ладно, — подаю голос. — Чего зря сидеть? Пошли, что ли?

СТАНЦИЯ

Первым делом следовало от Комбината смотаться. Я своих знал Ялмара не простят. А я нынче вроде как в сообщниках у этих — вместе улепетывали, да еще винтовочку прихватил, а на нее многие зарились.

Поэтому прямо с поляны двинул я не на тропу, что к тракту вела, а в болото, к Станции. Грязновато, конечно, да и по кочкам прыгать радости мало, зато самый короткий путь. За Станцией уже зона катакомб начиналась: шахты, бункера, подземные хранилища. Вряд ли нас в этом гнезде змеином искать будут. А заодно пусть-ка мои знакомцы новые в болоте побарахтаются, глядишь, прыти-то поубавится.

Так и потопали: я первым, потом девица с парнем, а мордатый Бруно, или как там его, замыкающим. Ничего шли, ходко, не отставали. Правда, молодые первое время от каждого мнимона шарахались, будто в жизни не видали. Ну, ясно — городские, там какие мнимоны — одно название! «Кто в Зените не бывал, тот мнимонов не видал!» Пришлось остановиться, объяснить, что к чему. Здесь всякой мелкой живности — море, а сфера в полдень — как зеркало увеличительное: из любой пичужки такую образину сотворит — в страшном сне не увидишь! Тут главное — научиться их отличать, потому что в наших болотах не только мнимоны водятся, здесь и настоящих гадов пруд пруди. После Свершения они объявились. Дед втолковывал, что они из-за фона — мол, в Зените фон какой-то повышенный, вот они и расплодились. Он их даже как-то называл, тоже на букву «м», только я забыл. Бог с ним, с названием, важно, что любой мнимой всегда бесшумный — призарак, он и есть призрак! — а настоящий гад без шума не может, так что здесь не столько глаза нужны, сколько уши.

Выслушали меня спутники мои и рты раскрыли — даром, что образованные. Этот, молодой, и говорит:

— А ведь верно! Молодец, Стэн!

Мне, конечно, его похвалы ни к чему, но все ж приятно: не такие уж мы тут дикари, кое-что кумекаем!

Пошагали дальше — некогда разговоры разводить. Троица освоилась, попривыкла, даже болтать между собой начали. Но недолго, до первого змееголовам — настоящего, не призрачного, два патрона на него, гада, потратил. Тут они вмиг попритихли, к старшому стали жаться. Этот, чувствуется, видал виды, нервишки что надо.

Пока шли, я хорошенько раскинул мозгами и решил, что до темноты рыпаться не стоит. Опасно. Парнишка-то и девица, конечно, не в счет, а вот мордатый — другое дело: шутки с ним плохи.

Территория Станции издавна считалась нейтральной. Когда-то здесь был целый городок, обслуживал шахты и рабочие поселки. Раньше здесь водился уголь, а когда все выбрали, народ-то и разбежался. Железная дорога еще раньше накрылась, только насыпь и сохранилась, да бетонные шпалы кое-где. Рельсы давно уж по кузницам растащили — или ржа съела: давно это было, еще до деда. Сейчас через Станцию проходил единственный приличный тракт в Сферополис, поэтому там вечно всякий люд околачивался: бродяги, ватажники, беглые рабы, хизмачи, нищие. Там же было торжище, барахло шло со всей округи — вместе с новостями. Может, удастся что и про моих знакомцев разнюхать?

Прошли мы болото, на сухое место выбрались. Удачно прошли, хоть и нашумел я малость. Впереди, за рощицей, показалась вокзальная крыша вся в дырах. Собственно, от Станции только и осталось, что обгоревший вокзал да платформа. На ней обычно и выставляли основной товар: оружие, боеприпасы, снаряжение. Всем прочим торговали вдоль насыпи и внутри вокзала. Там же можно было перекусить на скорую руку и разжиться продуктами.

После болотной жижи моя троица слегка поблекла. Парнишка этот, как его, Ян, что ли, разочек хорошо искупался, чуть не с головой — еле вытащили. Но ходоки они что надо, это я от чистого сердца говорю! Не похоже, чтоб измотались, топают себе по травке легко, гуляючи, неплохо их натаскали.

Подходим к вокзалу — тихо, никого не видать. Мне это сразу не понравилось: ведь самая пора! Должно все кишеть…

Вообще-то на Станции довольно безопасно, крупные ватаги здесь не промышляли и даже счеты друг с другом сводили обычно в стороне. Неписаный закон, толкучка ведь всем нужна.

Обошли вокзальчик справа, вот и платформа — с одного края разбитые ступеньки, другой — в заросли упирается. Гляжу: что-то не то — товар есть, а людей нет, будто сгинули. А барахла кругом — пропасть! Одежка, посудам инструменты, тряпки — чего только нет! Все брошено впопыхах, втоптано в грязь. И повсюду лошадиные следы — и вроде свежие. Ясно, как божий день: пошуровал кто-то недавно! Вот тебе и нейтралитет!

Тут меня Бруно тихонько подзывает — он первым делом в здание вокзала заглянул. Подхожу… Святая сфера, вот где они все! Вповалку на полу, уже холодные, наверное! Кровищи — море…

Выскочил я оттуда, как ошпаренный! Ну и ну, что ж это получается? Кто-то их всех порубал ни за что ни про что и запрятал в здание. Может, какая лесная ватага сюда сунулась? Народ там дикий, никаких законов не признает. Но почему тогда барахло не тронуто? Любая ватага шмотки первым делом приберет! Да и зачем им такую бойню устраивать? Разогнали бы всех, ну шлепнули сгоряча одного-двух, а тут?.. Народ, конечно, все больше пустой, никчемный, никто по ним плакать не станет, но ведь люди же!

Молодые тем временем тоже в здание сунулись — выходят, лица на них нет. Да-а, это вам не столица! А Бруно, смотрю, хоть бы хны: трубка в зубах, попыхивает себе в небо, небось, и не такое видал!

Стою у платформы, соображаю: куда ж теперь? По насыпи, к тракту? Опасно, каждая собака тебя издалека видит. К шахтам с моими приятелями нечего и соваться… Черт его знает, хоть назад возвращайся…

— Топот! — вдруг заявляет мордатый. — Кто-то скачет…

Не слышал я никакого топота, но рассуждать не стал.

— А ну давай сюда! — командую. — Быстро!

Сиганули мы в щель под платформу, затаились среди всяческой рухляди. Грязь, вонища — хоть святых выноси. Я приложился ухом к земле: действительно, скачут! Похоже — много. Хороший у мордатого слух, позавидуешь!

А через пару минут влетает на Станцию здоровенный конный отряд сотня, не меньше. Я как форму их увидел — синие мундиры с белыми кругами на рукавах, — похолодел весь. Черное небо, кругачи! Этого только не хватало! Вот, значит, кто здесь орудовал, выходит, и Пузырю-покойничку не померещилось вчера с перепою: сфероносцы в Призенитье! Но какого дьявола? Сто лет духом ихним не пахло, и на тебе!

Большая часть отряда с ходу рванула вдоль насыпи, к тракту — слава богам, мы туда не сунулись! Остальные быстро спешились и давай вокруг шнырять. В общем, дрянь дело — прочесывают Станцию!

Пихнул я Бруно в бок — и ужом к тому краю платформы, где заросли. А над головой уже сапожищи бухают, труха сыплется, пыль. Ну и денек сегодня! Не знаю, за кем они охотятся, может, и не за мной, но от этого не легче: найдут — и как тех…