Издранное

– Витек, ты осторожнее с метлой48, – посоветовал стоящий рядом Саня Ёж. – Ты же не знаешь, чьи это штанишки. Можно ненароком в блудную попасть.

Сверчок огляделся по сторонам – не слышал ли кто его реплики -, почесал затылок и культурно, но громко осведомился:

– Братва, чьи трусы?

Народ безмолвствовал.

– Чего ты телишься? – буркнул старичок дядя Федя, мотавший срок за то, что спалил сарай у девки-разведенки («Подмахнула49 бы, сука, мне разок по-соседски, уважила старого человека… А то пошла надсмешки по станице строить!»). – Сдвинь эти хреновы портки в сторону!

– Тут, батя, вопрос, в какую сторону, – пояснил Саня Ёж. – Одно дело – к мусорке, другое – вправо, к ограде. Конечно, если трусы какого-нибудь «черта»50 или, скажем, «козлячьи»51, тогда один расклад. А вдруг их правильный пацан носит? Не так поймет. Тебе бы было приятно, чтоб твое барахло над вонючей урной сушилось?

Федя согласился, что ему это было бы неприятно, и он даже обязательно раскроил бы макитру не в меру инициативному «передвижнику».

– Да чего вы тут трете52? – вмешался Игорек Земченко, синий от наколок и сонный от жары. – Эти ланцы-дранцы53 примороженный54 наш вывесил, Профессор.

Профессором кликали в отряде тихого интеллигента, страдавшего на воле запоями и гонявшего тихую жену. Все это вылилось в громкое дело, когда ужравшийся Профессор спустил супругу с лестницы. В отряде интеллигент был одним из самых забитых и безропотных «сидельцев».

Сверчок решительно сдвинул трусы в сторону урны.

– Гляди, мужики, как простой захар кузьмич55 повторяет подвиг Сани Матросова, – с интересом прокомментировал поступок Вити Михалыч – семидесятилетний лагерник с одиннадцатью сроками за спиной, высохший и шершавый, как балан56 на лесоповале. – Сверчило, ты хоть знаешь, чьи это трусы?

– Профессора нашего.

– Совсем с головой не дружишь? Прикинь: Профессор в них утонет на хрен! Это ж председатель СДП вывесил – чувырло лохматое57. Теперь он тебе точняк месяц БУРа сосватает.

– Ёпэрэсэтэ! – засуетился Сверчок и быстро потянул трусы в другую сторону.

Однако и здесь черная тряпица провисела недолго.

– Ну, вы гоните, – снисходительно заметил Костик Червонец, до сих пор со стороны слушавший обсуждение бельевого вопроса. – Станет вам председатель СДП этот бутор носить… У него импортные, такие, знаете, как плавки, – чтоб яйца при ходьбе не звенели. А эти, по-моему, я на «чертиле» видел, на Мишане.

Пиратские трусы тут же перекочевали к «мусорке».

– Это вы загрубили, – задумчиво прокомментировал один из стоявших поодаль наблюдателей. – Шароварчики кто-то из «бугров»58 на просушку повесил.

Портки скользнули по канатной дороге в «авторитетную» сторону.

К Сверчку неслышно притерся новый персонаж – Алексей Грушко, прозванный Алешей Бесконвойным59.

– Витек, братан, ты чего, офонарел?! – прошипел Алеша на ухо Сверчку. – Эти трусы позорные тут «обиженники»60 вывесили! Спецом, падлы, чтобы кого-нибудь из порядочных арестантов офоршмачить61! Че ты их мацаешь?!

Витек охнул. И как он сам не догадался! Кто же еще, кроме этих животных, мог посреди локалки растянуть такую поганую рвань? И молчат же нарочно, твари ткнутые… Правильно говорят на зоне – «Нет наглее наглого педераста»! Сверчок отыскал глазами стоявшую у стены барака метлу – и стал подталкивать древком ненавистные трусы в сторону урны.

– Что такое? – раздался голос за спиной. – Видать, кто-то из «блатных» усрался, а Сверчок боится испачкаться. Трусишки, по-моему, Зурабовы.

Зураб считался одним из пацанов, приближенных к «смотрящему»62 отряда. Тыкать палкой в его белье было верхом неприличия: в ответ могли ткнуть «перышком»63 под ребра.

– Тьфу ты! – разозлился Сверчок и махнул рукой. – Пускай висят, где висели. С этими трусами накличешь на свою жопу приключений…

Так и получилось, что во время контрольной проверки перед нестройными рядами арестантского люда весело развевались на ветру безымянные трусы – как гордо реющее черное знамя, зовущее «сидельцев» к светлой жизни, исправлению, перевоспитанию и возвращению в ряды честных граждан.

БРАТЕЛЬНИК МИЛЛИОНЩИКА

Новичок вошёл в помещение отряда, как английский принц в дешевую ночлежку. Он огляделся, сокрушенно покачал головой и гордо проследовал к спальному месту, которое ему определил старший дневальный. Место его не удовлетворило.

– Милейший! – жестом подозвал он старшину. – Мне бы хотелось что-нибудь у окна.

– А тебе не хотелось бы что-нибудь у параши? – резко оборвал старшина – суровое существо из архангельских краев, тяжелый взгляд которого весил что-то около полутонны. – Еще раз услышу про «милейшего»64 – и будешь кукарекать на насесте65!

«Принц» пожал плечами и гордо отвернулся, принявшись рыться в своем бауле. Сунув кое-что из нехитрого скарба в «гараж» – прикроватную тумбочку на двоих, он выудил со дна мешка школьную тетрадку, достал из нее какой-то листок и стал прилаживать к стене.

– Эй ты, клоун! – загрохотал тут же грозный голос дневального. – Тебе кто позволил на стену всякую хрень лепить?!

– Если мне не изменяет зрение, – с достоинством ответствовал незнакомец, – я вижу здесь немало фотографий и репродукций, висящих над кроватями.

– А ты меньше гляди! У нас слишком глазастым шнифты66 выдавливают! По правилам внутреннего распорядка вешать на стены всякую гадость запрещено.

– А почему же…

– А потому же! Короче: я здесь решаю, что можно вешать, что нельзя. Вот что ты удумал наклеить?

– Фотографию брата…

– Во-во – брата, свата! Ты бы еще сюда впер фотографию кума67! А ну, зарисуй… Че-то рожа знакомая; я с ним нигде на этапе68 не встречался?

– Вряд ли. Скорее всего, вы знакомы заочно.

«Аристократ» протянул старшине пачку чая, и тот увидел на ней ту же лысоватую улыбчивую физиономию, что на предыдущем фото. Крупными буквами на пачке было пропечатано – «ДОВГАНЬ».

– Не понял юмора, – наморщил лоб старшина. – У тебя что, Довгань брательник?

– Естественно. Позвольте представиться – Борис Довгань.

В пуленепробиваемой черепушке старшего дневального что-то щелкнуло, вспыхнуло и задымилось. Он тут же вспомнил, что фамилия новичка (которую ему уже называл начальник отряда) – действительно Довгань. И пожалел, что пропустил это обстоятельство мимо ушей.

– А не заливаешь? – недоверчиво спросил он у «принца». – Мало ли на свете Довганей…

– Довгань – это не Петров, – резонно заметил новичок. – Так я могу повесить фотографию?

Вскоре фото известного российского предпринимателя висело над кроватью, стоявшей у окна…

Прибытие в отряд Бориса Довганя внесло в арестантскую жизнь свежую струю и растормошило серую массу «сидельцев».

49 Подмахнуть – (о женщине) вступить в половые отношения, отдаться сексуальному партнеру.

50 Черт – неряшливый осужденный, который не следит за собой, является изгоем в арестантском мире.

51 Козлячий – относящийся к «козлу», т.е. к осужденному, который сотрудничает с администрацией, является ее помощником.

52 Тереть – обсуждать что-либо.

53 Ланцы-дранцы – носильные вещи, барахло, не имеющее ценности.

54 Примороженный – человек с заторможенными реакциями, вялый, медлительный. Не путать с «отмороженным».

55 Захар кузьмич – так на жаргоне ГУЛАГа называли заключенных (от сокращения з/к).

56 Балан – бревно под сплав.

57 Чувырло – оскорбление; чувырло лохматое – презрительное определение активиста («лохмач», «лохматый» – арестант, помогающий администрации колонии).

58 Бугор – бригадир из числа зэков на производстве колонии; также – активист, главарь «козлов»; в некоторых районах Центральной России и Севера – авторитетный арестант из числа так называемой «братвы» (отрицательно настроенной части осужденных).

59 Алеша Бесконвойный – так в просторечии зовут безнадежно глупого человека, простофилю.

60 Обиженник – пассивный педераст из числа осужденных – позорнейшая каста в местах лишения свободы.

61 Офоршмачить – унизить, перевести в позорную «масть». Тот, кто берет вещь, принадлежащую «обиженному», автоматически переходит в касту пассивных педерастов.

62 Смотрящий – арестант из «братвы» (профессиональных уголовников), негласно осуществляющий функции управления от имени «воровского» мира в отряде или в целом по колонии (в последнем случае он также может называться «положенец»).

63 Перышко, перо – нож.

64 В зоне излишняя вежливость считается признаком дурного тона; здесь, например, даже не принято употреблять слово «спасибо» – обычно говорят «благодарю», «благодарствую».

65 Кукарекать на насесте – то есть стать пассивным педерастом, которых обычно сравнивают с «петухами», «курами»; соответственно угол «обиженных» часто называют «курятником».

67 Чтобы оценить иронию старшего дневального, нужно знать, что «сватом» на жаргоне наывают судью, а «кумом» – режимно-оперативного работника.

68 Этап – перемещение зэков под конвоем из одного пункта в другой.