Страница 3 из 25
И изгородь печальная из веток,
Усеянных созревшей ежевикой,
Унылый и безрадостный приют*.
Чувство полноты жизни, возможной, но еще не испытанной, иногда начинало брезжить, потом возникало снова, мало-помалу становясь неотвязным. Ах! Пусть створки дня распахнутся наконец, - молил я, - пусть засверкает он среди этих вечных невзгод!
Казалось, все мое существо испытывало огромную потребность закалиться в обновлении. Я ждал второго возмужания. Да, приспособить свои глаза к новому зрению, омыть их от книжной грязи, придать им большее сходство с лазурью, на которую они смотрят, - cегодня совсем чистой из-за недавних дождей...
Я болел; я путешествовал; я встретил Меналька, и мое чудесное выздоровление было воскрешением из мертвых. Я воскрес новым существом, под новым небом и среди вещей, полностью обновленных.
III
Натанаэль, я расскажу тебе об ожидании. Я видел равнину летом. Она ждала. Ждала хоть каплю дождя. Пыль на дорогах стала слишком легкой и вздымалась при малейшем дуновении. Это не было похоже на жажду. Это был страх. Земля растрескалась от жары, словно для того, чтобы вобрать в себя побольше влаги. Запах полевых цветов стал почти нестерпимым. Все изнемогало под солнцем. Каждый день после полудня мы шли отдохнуть под навес, не очень спасавший от необычайно яркого света. Это было время, когда деревья, слишком отягощенные пыльцой, слегка взмахивают ветками, чтобы рассыпать подальше свои семена. Небо было тяжелым, грозовым, и вся природа ждала. Это был миг торжества, слишком печального, потому что все птицы погибли. Дыхание земли так обжигало, что недалеко было до обморока; пыльца хвойных деревьев летела с веток, как золотой дым. - Потом пошел дождь.
Я видел небо, трепещущее в ожидании зари. Одна за другой меркли звезды. Луга были залиты росой; ветер дарил холодной лаской. Какое-то время казалось, что неясная жизнь хочет остаться сном, и мой еще усталый ум охватило оцепенение. Я дошел до опушки леса; cел; всякая тварь возвращалась к своим трудам и радостям в уверенности, что день вот-вот наступит, и мистерия жизни простиралась на каждый лепесток. - Потом наступил день.
Я видел еще другие рассветы. - Я видел ожидание ночи...
Натанаэль, пусть каждое твое ожидание, не становясь желанием, будет просто готовностью к встрече. Жди всего, что может к тебе прийти, но желай лишь того, что к тебе пришло. Желай лишь того, что имеешь. Пойми, что в каждое мгновение жизни ты можешь познать Бога, всего целиком. Пусть твое желание будет любовью, а твое познание - любовником. Ибо какое же это желание, если оно бессильно?
И что же, Натанаэль, ты постигаешь Бога и не заметил этого! Познать Бога значит увидеть Его; но Он невидим. На перекрестке каких дорог, Валаам, ты не увидел Бога, перед которым замерла твоя душа? Ибо ты представлял Его себе иначе.
Натанаэль, есть только Бог, которого невозможно ждать. Ждать Бога, Натанаэль, - значит не понимать, что ты уже познаешь Его. Не отделяй Бога от счастья и вкладывай все свое счастье в мгновение.
Я носил все свое добро с собой, как женщины Востока, бледнея от напряжения, носят на себе все свои богатства. В каждое крохотное мгновение своей жизни я мог чувствовать в себе всю совокупность своего добра. Оно возникало не от сложения множества отдельных вещей, но единственно от моего обожания. Я постоянно держал все свое добро в своей власти.
Смотри на вечер так, словно день должен в нем умереть, на утро - словно все сущее только что в нем родилось.
Пусть твое зрение обновляется с каждым мгновением.
Мудрость в том, чтобы удивляться всему.4
Все твои беды, Натанаэль, происходят от обилия твоего добра. Ты не знаешь даже, что из всего предпочесть, и не понимаешь, что единственное благо жизнь. Самое крохотное мгновение жизни сильнее смерти и отрицает ее. Смерть это разрешение на вход для других жизней, чтобы все непрерывно обновлялось. Всякая форма жизни сохраняется ровно столько времени, сколько ей нужно, чтобы выразить себя. Счастливое мгновение, когда звучит твое слово. Все остальное время - слушай; но, когда ты говоришь, - не слушай ничего.
Нужно, чтобы ты сжег в себе все книги!
ПЕСНЯ
В ЗНАК ПОКЛОНЕНИЯ ТОМУ,
ЧТО Я СЖЕГ5
Есть много разных книг. Одни читают,
Присев на край скамьи, за школьной партой.
Другие есть - для чтения в дороге
(При выборе играет роль формат);
Есть книги для лесов и для полей,
Et, - Цицерон сказал, - nobiscum rusticantur*.
Есть те, что я прочел с большим вниманьем,
И те, что копят пыль на чердаках.
Одни заставят вас в добро поверить,
В отчаянье другие приведут.
Доказывают те: есть Бог на свете,
А эти говорят: не может быть.
Есть книги, нужные одним библиофилам,
И книги, заслужившие хвалу
Когорты целой критиков маститых.
Есть книги по проблемам пчеловодства
Их узкоспециальными считают.
Есть книги о природе. После них
Уже нет смысла совершать прогулку.
Есть книги, что отталкивают мудрых,
Но привлекают маленьких детей.
И множество различных антологий
Все лучшее в них есть. О чем - не важно.
Одни нас учат жизнь любить безмерно,
А авторы других - самоубийцы.
Те сеют ненависть, а эти жнут
Все, что они посеяли когда-то.
Есть книги, излучающие свет,
Наполненные прелестью, восторгом.
Такие есть, что дороги, как братья,
Которые честней и лучше нас.
А стиль других настолько необычен,
Что можно долго изучать - темны.
Натанаэль, когда же мы сожжем все книги?!
Одни из них не стоят и трех су,
Другие же едва ли не бесценны.
Есть те, что говорят лишь с королями,
И те, чья речь звучит для бедноты.
Есть и такие, чьи слова нежней,
Чем шелест листьев в полдень.
Есть меж ними
Та книга, что когда-то Иоанн
На Патмосе, как крыса, cъел поспешно6,
(Уж лучше есть малину), и она
Переполняла горечью все чрево,
Видений вызывая череду.
Натанаэль! Когда же мы сожжем все книги?!!
Мне мало читать о том, что песок на пляже податлив; я хочу, чтобы мои босые ноги это чувствовали... Все знания, которым не предшествует ощущение, для меня бесполезны. Мне никогда в жизни не приходилось видеть прекрасное, без того чтобы вся моя нежность не возжелала прикоснуться к нему. Возлюбленная красота земли, твое цветение чудесно! О пейзаж, в который погружается мое желание! Открытая страна, где блуждают мои поиски; аллея папируса, обрывающаяся в воде; тростник, склонившийся к реке; просветы полян; явление простора в узких амбразурах веток, беспредельное обещание. Я блуждал в коридорах камней и растений. Я видел, как разматывался клубок весен.