Страница 31 из 50
Радиста Сидорова пощадили по одной причине: он знал японский и мог понадобиться им в качестве переводчика.
Ночью кто-то ключом открыл дверь каюты, в которой спал Сергей, и бросил на постель спасательный жилет. Сергей подумал: провокация. Он спихнул на пол шуршащий сухой жилет и сказал по-японски: "Постель занята". Человек бесшумно подскочил и торопливо заговорил, мешая русские и японские слова: "Я корейца... Тебя спасать будет. Близко берег... Бросайся в море..."
"И все-таки провокация. Только выйду из кубрика, и меня бросят за борт... А вдруг это... спасение?"
- Куда идти? - спросил Сергей по-японски.
- За мной! Быстро! - ответил человек. - Очень быстро!
Пробежав по узкому коридору и поднявшись на палубу, Сергей столкнулся с часовым. Оторопел. Матрос отвернулся, словно не заметил беглеца.
Было предрассветное время. Моросил дождь. Сергей, оказавшись у кормы, торопливо надел жилет и прыгнул за борт...
В 1946 - 1948 годах в Токио шел судебный процесс над главными японскими преступниками. На этом процессе выяснились многие злодеяния, совершенные японскими военными на протяжении всего времени подготовки и хода второй мировой войны.
На суде подтвердилось, что морские пираты Японии за 1941 - 1945 годы потопили десять советских транспортов.
Тогда же бывший главнокомандующий японской Квантунской армией генерал Ямада в ходе предварительного следствия признал себя виновным в том, что осуществлял непосредственное руководство работой бактериологических отрядов "731" и "100" по изысканию наиболее эффективных способов применения бактериологического оружия и его массовому производству для военных целей. Другими словами, признал себя виновным в том, что осуществлял непосредственное руководство подготовкой бактериологической войны против СССР, Китая, Монголии, Англии, США и других стран.
Японские особые отряды и их филиалы были расположены поблизости от границы с Советским Союзом. Работу бактериологических лабораторий возглавлял генерал-лейтенант медицинской службы С. Исии. В лабораториях изготовлялись бактерии чумы, холеры, сибирской язвы, тифа, газовой гангрены... Смертоносные средства испытывались на людях. Ежегодно только для одного отряда "731" японская жандармерия поставляла до 600 человек. Ни один из них не остался в живых.
На суде стало известно, что многие подобранные в море советские, американские, китайские граждане, а также военнопленные и дети, схваченные в результате бандитских нападений на монгольские и китайские селения, отправлялись в специальные лаборатории для испытания на них смертоносных бактерий.
Все это не плод воображения, а неопровержимые факты, признанные самими же преступниками, запротоколированные на суде в Токио на многих языках мира.
Среди тех, кто был доставлен в филиал бактериологического отряда для испытания на них невидимого смертоносного оружия, оказались и судовой врач Котина и все оставшиеся в живых из команды торгового судна.
"Изобретатели смерти" не торопились испытать действие бактерий на Людмиле Николаевне. Они заставили ее лечить зараженных людей. Возможности выживания больных интересовали японских бактериологов.
Людмила Николаевна подчинилась, чтобы хоть немного продлить жизнь людям и облегчить их страдания. Согласилась и потому, что при удобном случае надеялась бежать.
ШАНГО - ХОРОШО!
До города оставалось километров десять, когда выдвинувшимся вперед подразделениям было приказано остановиться. Из-за колючего кустарника, где укрылась рота лейтенанта Василия Салыкина, были видны крыши пригородных домов и две высокие трубы, из которых валил черный дым. Почему остановка солдаты не знали. Быть может, впереди противник? А может, следует ждать, пока подойдут главные силы армии? Ротам и батареям было приказано находиться в готовности отражать нападение противника со стороны города.
Дотемна рыли в каменистом сухом грунте неглубокие траншеи, устанавливали пулеметы и орудия, потом ужинали в потемках, и команда "отбой" была дана только в полночь.
После гибели командира роты Мякова произошла перестановка. Котин и Колобов получили повышение в должности: первый стал командиром взвода, второму доверили отделение. В отделении тринадцать солдат. Все новички, прибывшие из резерва. Молодые и необстрелянные.
Колобов в действующей армии с сорок первого, прошел рядовым стрелковой роты от Москвы до Берлина, несколько раз лежал в госпиталях, но никогда не командовал солдатами. Получив в подчинение отделение, он преобразился: перестал балагурить и говорить стал с хрипотцой, не торопясь. Он знал всех своих бойцов. С солдатами Колобов умел ладить. С каждым поговорит, у каждого проверит оружие, обувь, обмундирование. При обходе всех спросит: сыт ли, не болит ли что и найдет минуту для беседы. Рассказывал солдатам о былых сражениях. Для молодых воинов - "академия".
В ту ночь отделение Колобова разместилось под навесом, где хранились высохшие стебли кукурузы. Приказав часовому смотреть в оба, командир расстелил шинель и улегся на мягкую постель рядом со своим другом сержантом Котиным.
- Давно не спал под навесом, - сказал он, подсовывая под голову вещевой мешок. - Здесь мы хорошо отдохнем...
Только заснул Колобов, как послышался требовательный голос:
- Товарищ командир, срочно в штаб! И на одной ноге!..
- Это почему же на одной? - удивился сонный Колобов, застегивая ворот гимнастерки.
- Комбат так сказал. - Солдат кинул за спину автомат. - Не отставай, Котин!
- А я не Котин, я - Колобов.
- А зачем же вскочил? Где Котин?
- Здесь я, - отозвался сержант. - Остаешься за меня, Колобов.
- Есть остаться за командира! - отчеканил Колобов.
Небольшая походная палатка командира батальона была недалеко, но темной ночью в зарослях полыни без проводника найти ее невозможно.
На складном столике светили два карманных фонарика. Один - ярко, а другой - тусклым красноватым светом.
Майор взял фонарик, который светил ярко, и навел луч света на человека в длинной беловатой рубахе. Он был небольшого роста и босоногий.
- Этот китайский патриот знает, где притаились камикадзе. Знаешь, кто это такие? - спросил майор. - Смертники.