Страница 17 из 29
А Махина все бежала себе и бежала, без устали отмахивая веху за вехой. Ей, Махине, не было никакого дела до чьих-то личных переживаний.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой Выжига наконец приходите себя
Ничего нельзя сказать о глубине лужи пока в нее не попадешь.
Очнулся Выжига от собачьего холода, лежа на спине. Мало того что, как оказалось, ноги по колено плавали в ледяной водице, так еще и темень стояла — хоть глаз вы коли. Сообразив, что сие означало. Выжига взвыл с досады. Положить столько усилий на алтарь победы, чтоб вырваться вперед наверняка, и все напрасно! Песий хвост!
Он попытался отползти от водицы. Получалось плохо — ни руки, ни ноги почти не слушались — видать, слишком долго пролежал на стылой земле, все тело и занемело... От неосторожного движения поясницу прострелила такая острая боль, что Выжига взвыл ханыгой, есть такой зверь в степи, редкий, но подлый и опасный хищник.
И словно в ответ оглушительно заревел гудок приближающейся Махины.
Миг — и Стальной Зверь загудел, проносясь мимо по рельсам всего шагах в тридцати. Длинное сегменчатое тело, усыпанное в начале, где шли людские вагоны, светящимися окнами, казалось тяжеловесной тушей невиданной глазастой многоножки. Еще миг — и нет Махины, унеслась вдаль, прощально посвечивая быстро уменьшающимися огнями задней грузовой платформы.
Выжига выругался по-черному, сначала про себя, потом вслух. Вслух звучало куда лучше. Он повторил, с подлинным чувством и расстановками, печатая каждое слово, словно чеканщик полновесные монеты. На душе немного полегчало, а боль из поясницы и вовсе ушла. Зато все остальное тело, после того как сошло онемение, ломило так, словно его всю ночь проклятый камил пинал... Постанывая, охая и замирая, когда особенно свербело — то в боку, то в хребте, то в шее, — Выжига попытался сесть, и с третьей попытки, после исключительно героических усилий, ему это удалось...
Так, прикинул Выжита, мрачно уставившись в непроглядную темень перед собой, ежели его даже Махина обогнала то сколько же он здесь провалялся. Поди, утро уже скоро? Голова соображала плохо, но навыки торгаша помогли и здесь, исходных данных хватало — скорость Махины и час отправления со Станции он знал, так что посчитать что и как для него проблемы не составило. Да, чуть не забыл: нужно же еще учесть время на остановки в пути, на полустанках... Угу. По всему выходило, что он успел отмахать примерно тысячу двести вех, прежде чем проклятый строф споткнулся. То есть ему оставалось всего восемь часов пути максимум, чтобы прибыть в храмовник, а вместо этого он провалялся эти восемь часов здесь.
В том, что Благуши нет в Махине, он был уверен, а строфокамилов на Станции он самолично усыпил. Так что ежели он сейчас найдет своего бегунка и оседлает повторно, то есть еще шанс поспеть к Невестину дню в свой домен...
О том, что камил мог запросто свернуть себе шею, Выжига предпочел не думать. Слишком далеко он еще находился от любых весей, где можно было бы найти помощь. Местность кругом тянулась абсолютно ровная и безлюдная. Хочешь не хочешь, а надо было вставать и приниматься за поиски камила.
К сожалению, проще оказалось сказать, чем сделать.
Пока сидел и не двигался, боль вроде притерпелась, а как зашевелился, так все по новой и началось... Кряхтя, ругаясь и испуская душераздирающие стоны, Выжига кое-как поднялся на ноги и снова попытался осмотреться. Голова кружилась, перед глазами время от времени все плыло, а в сапогах мерзко хлюпала водица. Целый букет приятных ощущений.
Ага, кое-что с высоты своего роста он уже смог разглядеть. Прямо перед ним, сразу за невысокими прибрежными кустиками, куда он отполз, плескалось, блестело жидким серебром в свете редких звезд озерцо, в котором он чуть было не утоп. Небольшое — шагов тридцать в поперечнике, густо заросшее по берегу ивняком и испускавшее легкий гнилостный запах, характерный для стоячей водицы. Он поежился при мысли, что, потеряв сознание, мог бы влететь в озерцо с головой. Выходило, что ему еще и повезло. Странно, нахмурился Выжига от нехороших подозрений, а почему это заросли стоят прямо в водице, словно озерцо разлилось недавно? Рука поспешно цапнула за пояс. Так и есть. Туеска с долгольдом не было. Выпал при падении. Вот откуда проклятое озерцо взялось, сам себя, получается, чуть не утопил. Бормоча вслух нехорошие ругательства, Выжига шагнул к берегу, с трудом наклонился, плеснул жидким холодом в лицо — раз, другой, третий, — пока не почувствовал, что приходит наконец в себя. Затем снова глянул по сторонам. Песий хвост, все-таки темновато для поисков... Ну и где этот долбаный камил бродит? Неужели утра ждать придется? Тут он заметил за кустами какой-то странный свет и, сообразив, что это могло значить, принялся продираться сквозь заросли в этом направлении.
Так и есть, через минуту он выбрался на дорогу, с которой его резко вынесло при падении, а свет шел от вехового олдя. Двуликий истукан, уставившись каждой парой горящих глаз в противоположные стороны вдоль дороги, без устали светил неугомонным путникам все темное время суток. И как раз под олдем Выжига обнаружил свой кусок долгольда, сочившийся веселым ручейком талой водицы. Неожиданно для себя взъярившись, торгаш схватил ни в чем не повинный лед и швырнул в сторону озера поверх зарослей, уже зная, что тут же пожалеет об этом. Раздался всплеск, свидетельствующий, что долголед угодил в озеро. Все еще кипя негодованием на свою судьбу, Выжига опять повертел головой, словно надеясь вот так запросто отыскать камила взглядом, и плюнул, ничего не разглядев.
Однако холодновато, ветер так и гуляет...
Выжига зябко поежился. Ноги мокрые — плохо. Как бы не простыть. Костер бы разжечь, погреться, обсушиться. Огниво есть, а где дрова взять? Кругом только сырой ивняк, и ничего больше. Впрочем, огнива тоже нет, в котомке осталось, а котомка где-то с камилом гуляет, к седельному мешку притороченная...
Да уж, незадача. Придется ждать рассвета как есть. Сидеть и мерзнуть. А время все равно потерял, парой часов больше, парой меньше — уже никакой разницы, полночь миновала, домены снова сместились, так что к обратному старту в эти сутки он уже в любом случае не успел. Теперь придется строить расчет только на следующую полночь. Найдет камила утром — успеет вернуться к исходу третьего дня, а не найдет...