Страница 63 из 76
Только грозное фронтовое небо, огненные высоты войны всюду таили еще в себе опасность. При перелете в Микунтаны мы потеряли двух своих боевых товарищей. Французский летчик де Фольтан и техник Астахов вылетели на учебном "яке". Этот "як" не прилетел в Микунтаны, и мы никогда не узнаем, какая трагедия произошла в пути. Всевозможные предположения, которых тогда возникало немало, ничего не прояснили. Во время полета они могли нарваться на шальной немецкий истребитель. Но самолет, на котором вылетели де Фольтан с Астаховым, не так-то просто было сбить. Это был облегченный самолет, очень маневренный, с хорошими скоростными данными, и в руках опытного летчика, хотя и не вооруженный, он вовсе не был мишенью. Учебный "як" мог уйти от любого истребителя, если, конечно, вовремя заметить опасность. Может быть, его сбили с земли стрелковым оружием - перелетали мы обычно на небольшой высоте, а в лесах в то время было много немцев. Попадались большие группы и целые воинские части, которые могли открыть огонь по низко летящему самолету.
Ничего мы не можем утверждать наверняка - после вылета из Дубровки де Фольтана и Астахова больше не видел никто. Но многие видели француза де Сейна. Пристроившись в фюзеляже его истребителя, охваченный тем же нетерпением перемены места, что и летчик, ожидал взлета техник самолета Владимир Белозуб "мой ангел-хранитель", как писал де Сейн матери во Францию.
И вот "як" оторвался от земли. Прошло минут пятнадцать, и вдруг самолет снова появился над полосой. Он словно ощупью пытался найти землю, рвался куда-то в сторону, вверх и снова как бы наугад начинал искать землю...
- Алло, де Сейн, ты слышишь меня? Что случилось, Морис?
- Де Сейн, отвечайте. Отвечайте, де Сейн!
- Что случилось, де Сейн? Вы слышите? Что случилось?!
В эфир летели тревожные русские и французские слова,
Де Сейн слышал. Де Сейн отвечал. У него обгорели руки и лицо. Он ничего не видел. Над головами сбежавшихся людей метался ослепший истребитель. Его пытались завести на полосу. Когда стало ясно, что посадить истребитель будет невозможно, де Сейну дали приказ набрать высоту и покинуть машину.
Но это был единственный приказ, который Морис де Сейн отказался выполнить. Как у всякого военного летчика, у него был парашют. Но в кабине, сжавшись за бронеспинкой, сидел боевой друг де Сейна Владимир Белозуб. Он не мог покинуть машину. И Морис де Сейн не бросил русского техника - никто не мог заставить его в те минуты спасать свою жизнь.
Они погибли на глазах у всего полка. Я не знаю другого случая из истории боевого товарищества между французами и русскими, в котором бы чистота человеческой души раскрылась столь полно, во всем своем нравственном величии.
Много лет спустя я встретился с матерью французского летчика. "Мой генерал, у меня был единственный сын, - негромко и небыстро говорила госпожа де Сейн, - и у него была возможность спастись. Да, - повторила она, - у него была возможность..." Я подумал о том, сколько раз за все эти годы мать летчика мысленно возвращалась к той ситуации, в которой оказался ее сын, когда сделал свой выбор. "Но тогда бы на всю нашу семью легло пятно, - продолжала она. Мой сын поступил благородно..."
Таково было слово матери,
С аэродромом Дубровка в памяти связаны многие драматические события. Это был наш самый невезучий аэродром. Над этим аэродромом погибли де Сейн и Белозуб, отсюда взлетел в последний раз де Фольтан с Астаховым, отсюда вылетал на разведку и был подбит Голубов, здесь разбился командир полка Герой Советского Союза Петр Шевцов - отличный летчик, которого я знал еще по Испании, сюда приземлялся на горящем истребителе Марсель Лефевр...
Лефевр прибыл к нам в составе первой группы и был одним из самых сильных и авторитетных летчиков в полку "Нормандия". После его побега с территории Северной Африки в Англию, где он до прибытия на советско-германский фронт сражался с фашистами в армии де Голля, правительство Виши заочно приговорило его к смертной казни. Попав в Советский Союз, Марсель Лефевр быстро освоил русский язык, полюбил наших летчиков, научился понимать и уважать великие достижения нашего народа. Молодежи Москвы тех суровых лет запомнились его страстные выступления на антифашистских митингах.
Лефевр был не только бесстрашным летчиком-истребителем (он сбил 10 вражеских самолетов), но и отличным инструктором. В Туле зимой сорок третьего - сорок четвертого года он переучил на истребителе Як-9 восемнадцать вновь прибывших французских летчиков. Его эскадрилья в "Нормандии" была одной из самых сильных и состояла из летчиков, полностью им подготовленных.
Марсель Лефевр не дожил до освобождения Парижа немногим более двух месяцев. 5 июня 1944 года он умер от ожогов в московском госпитале. Посмертно летчик был удостоен звания Героя Советского Союза.
После гибели Дюрана в сентябре сорок третьего года это был второй пилот из лучшей французской тройки, прозванной "тремя мушкетерами". Летом сорок четвертого года из "трех мушкетеров" в живых оставался один Марсель Альбер.
За успешные боевые действия в Белорусской операции, за мужество и героизм, проявленные летчиками при овладении городом Молодечно, наша 303-я Смоленская истребительная авиадивизия в конце июля 1944 года была награждена орденом Красного Знамени.
В течение августа и отчасти в сентябре дивизия вела боевую работу в основном двумя полками - 523-м и полком "Нормандия". Оба полка базировались тогда близ города Алитус на Немане. 18-й и 139-й гвардейские полки занимались боевой подготовкой - вводили в строй молодых летчиков, осваивали новую технику.
Не зная отдыха, трудились разведчики 523-го полка. Теперь перед ними лежала Восточная Пруссия - они первыми пересекли ее границы. Такая выпала этому полку судьба: разведчикам постоянно приходилось искать врага. Заканчивалась одна операция, снова требовалась информация о противнике. И если другие полки после боев какое-то время могли вести ограниченно боевую работу или находиться в резерве, то для разведчиков 523-го полка таких пауз не было. Задача интенсивно накапливать информацию о противнике постоянно стояла перед полком, менялись только районы боевых действий.
Бесстрашный разведчик Митрофан Ануфриев фотографировал уже аэродромы противника в районах Минска, Вильнюса, а когда наши войска вышли к Неману, он стал появляться над Восточной Пруссией. Так, 2 августа на станции Шталлупенен Ануфриев обнаружил свыше десяти железнодорожных составов. С борта самолета летчик передал данные, а затем, не дожидаясь атаки "фокке-вульфов", которые прикрывали станцию, сам дерзко атаковал ближайший к нему немецкий истребитель и сбил его на глазах ошарашенных немцев.
Ануфриеву хотелось слетать в глубь Восточной Пруссии, где враг еще чувствовал себя относительно безопасно. До поры до времени это желание разведчика оставалось неосуществимым, но вот он получил такой приказ. И отправился Митрофан на разведку вдвоем со своим боевым товарищем Валентином Сычевым. Учитывая дальность полета, разведчики вылетели на задание на истребителях Як-9д. Эта машина имела дополнительные баки с горючим.
Над Тильзитом наши летчики появились настолько неожиданно для немцев, что без помех успели передать по радио данные об обстановке в городе, на железнодорожной станции. Но сразу же после передачи им пришлось вступить в бой с двумя "фоккерами". Бой шел на виражах над глубоким вражеским тылом. Вскоре к двум "фокке-вульфам" добавилась еще одна пара, буквально через несколько минут появились еще шесть немецких истребителей. Теперь против двух разведчиков над Тильзитом было поднято десять истребителей!
Многократное превосходство противника не смутило наших летчиков. Отличные бойцы, они держались парой, отбивая все атаки, и в конце концов им удалось оторваться от наседающих немцев. Оба вернулись на свой аэродром. В этом бою Ануфриев сбил один "фокке-вульф".
В конце августа разведчик полетел на боевое задание в паре с командиром полка. На этот раз предстояло разведать аэродром в центральной части Восточной Пруссии близ города Инстербург.