Я - истребитель

К 26 мая сорок третьего года "Нормандия" пополнилась людьми и самолетами. К этому сроку эскадрилья провела уже 15 воздушных боев, сбила 9 вражеских самолетов, потеряв 5 своих летчиков.

После пополнения в эскадрилье стало 14 боевых машин. Число летчиков увеличилось до 21. "Нормандия" перебазировалась на аэродром Козельск, а еще через несколько дней - 2 июня - на аэродром Хатенки, откуда действовала до конца августа сорок третьего года.

В течение второй половины апреля, мая и начала июня летчики "Нормандии" прикрывали аэродромы дивизии, блокировали неприятельский аэродром в Сеще, сопровождали бомбардировщики 204-й дивизии, вели патрулирование над линией фронта и часто вылетали на перехват вражеских разведчиков.

Так, 2 мая французские летчики Лефевр и де ля Пуап вылетели на перехват разведчика в район Милятино, и Лефевр одержал победу. 3 мая эта же пара, находясь в свободном поиске, встретила два Ме-109 и четыре ФВ-190. "Фокке-вульфы" держались в стороне, а "мессершмитты" пошли в атаку. Бой шел на виражах, и Лефевр, который прекрасно владел "яком", вскоре зашел одному из "мессершмиттов" в хвост. Де ля Пуап внимательно следил за вторым "мессершмиттом", не дав ему атаковать Лефевра. Лефевр успешно довел бой до конца.

В тот же день звено "Нормандии", ведомое заместителей командира эскадрильи капитаном Литольфом, сбило немецкого разведчика в районе Юхнова.

Эскадрилья "Нормандия" увеличивала свой боевой счет.

В течение весны сорок третьего года, особенно ближе к лету, на аэродромах брянского выступа немцы сосредоточили большое количество авиации. Малочисленные группы истребителей и бомбардировщиков, которые время от времени появлялись над нашим передним краем, не отражали реальной силы противника. Мы были осведомлены о том, что за линией фронта противник стягивает крупные авиационные соединения, и понимали, что по ту сторону идет подготовка к большим наступательным операциям.

Наша воздушная разведка работала с полной нагрузкой. Были установлены места сосредоточения вражеских самолетов. Один из таких основных аэродромов располагался в Сеще. На этом аэродроме, оттянутом в глубь брянского выступа, базировалось сотни полторы-две бомбардировщиков и истребителей. На других аэродромах и полевых площадках, которых на брянском выступе набиралось не меньше десятка, тоже накапливались крупные силы. По данным разведки, к лету сорок третьего года немцы стянули на брянский аэроузел около 800 самолетов. По этим аэродромам "петляковы" и "илы" 1-й воздушной армии наносили удары, и на 303-ю истребительную авиационную дивизию в те дни легла задача сопровождения ударных групп бомбардировщиков и штурмовиков.

Несколько раз нам удавалось наносить удары внезапно. Этому во многом способствовали энергичные действия летчиков 18-го гвардейского полка и, конечно, тщательная организация дела.

Планируя очередной удар, мы посылали вперед сильную группу гвардейцев, которым ставилась задача расчистить воздух и блокировать аэродром. Двенадцати-четырнадцати "якам" разогнать воздушные патрули не представляло большого труда. Блокировать же аэродром было труднее. На аэродроме сидели десятки истребителей, которые, рискуя быть сбитыми над полосой, все-таки взлетали для отражения налета. Относительной безопасности при самой тщательной блокировке можно было достичь лишь на несколько минут, противник часто вызывал помощь по радио с соседних аэродромов. Именно в этот момент и должны были успеть отбомбиться "петляковы" или произвести штурмовку "илы". Они подходили, делали, как правило, один-два захода на цель и ложились на обратный курс. А наши истребители-блокировщики и группы непосредственного прикрытия втягивались в затяжной бой с подоспевшими истребителями противника. Это были жаркие бои.

После наших первых удачных ударов по Сеще противник стал более осмотрительным. Но некоторое время мы еще добивались неплохих результатов, меняя объекты для ударов. Причем все чаще главную роль играла быстрота решений, четкость действий. Бывало, наш разведчик, еще находясь в воздухе, докладывал по радио, что на том или ином вражеском аэродроме находится, скажем, до полусотни бомбардировщиков и истребителей. По этому докладу срочно поднимали в воздух группу штурмовиков, к ним пристраивались истребители, и группа внезапно атаковала аэродром. Дать противнику лишь четверть часа означало обречь налет на неудачу - немцы успевали подготовиться, рассредоточить самолеты по другим аэродромам.

9 июня я вернулся из штаба воздушной армии не в лучшем расположении духа. С самого утра вылетел туда для получения указаний нового командующего армией М. М. Громова, который сменил на этом посту С. А. Худякова (Сергея Александровича перевели на должность начальника штаба ВВС). Кроме меня к командующему были, вызваны командиры бомбардировочной, штурмовой дивизий. На совещании уточнялись детали очередного удара по основным аэродромам противника. Нам пришлось менять тактику: в последнее время мы действовали менее крупными группами, и противник, ожидая удара, никогда точно не знал, по какому именно аэродрому он будет нанесен. Это позволяло нам добиваться успеха сравнительно небольшой ценой: если на десять-двенадцать уничтоженных вражеских самолетов мы теряли один-два своих, то такие потери можно было считать минимальными. Одновременный удар несколькими группами по нескольким аэродромам в складывающейся ситуации неизбежно привел бы к большим потерям с нашей стороны, и эффективность удара была бы ниже. Дело в том, что к началу июня немцы сосредоточили на своих аэродромах много истребителей. По данным нашей воздушной разведки, в районе брянского аэроузла их насчитывалось уже от полутора до двух сотен. Все это командиры, участвовавшие в совещании, понимали и потому так долго и подробно обсуждали детали предстоящего налета.

В дивизии меня встретил начальник штаба.

- А у нас гость, - доложил Павел Яковлевич. - Уже больше часа дожидается вас.

Кого-кого ни предполагал я увидеть в этот момент, только не Романа Кармена...

Сдружившись с Романом еще в Испании, где только я с ним ни встречался впоследствии! Вот так же неожиданно ночью ввалился он ко мне в Наньчане. Так же, в любое время суток, бывая по делам в Москве, мог ввалиться к нему в дом я. И всю жизнь мой беспокойный друг со своей кинокамерой куда-то спешил, ехал, летел, безошибочно зная, где ему надлежит быть, что именно снимать. Для него, кажется, не существовало ни отдаленных территорий, ни границ. Испания, Китай, фронты Великой Отечественной, потом Вьетнам, Куба, Чили... Отправляясь в начале июня в 1-ю воздушную армию, Кармен не знал, что встретит меня. Но едва только ему стало известно, что я командую 303-й истребительной дивизией, он поспешил к нам, хотя командирован был к бомбардировщикам. Так мы и встретились совершенно случайно - уже на третьей войне!

- Раз я тебя встретил, - делился планами Роман, - значит, все будет в порядке. У меня есть верная примета: каждый раз, когда мы с тобой встречались, мне везло. Это потому, что ты сам везучий.

- Куда же собираешься лететь? - поинтересовался я.

- Бомбить аэродромы!..

Роман рассказывал о редких кинокадрах, которые его ждут, вспоминал свои былые творческие удачи, а я вроде слушал его и не слушал, размышляя, в общем-то, о том же самом, ради чего приехал к нам мой давний приятель кинооператор, только менее восторженно.

Я был уверен, что для внезапного удара мы упустили время, что готовящийся налет уже не составляет для противника тайны. Тому было несколько причин.

Прежде всего, сроки операции уже дважды переносились из-за ухудшения погоды. В течение 5, 6, 7 и 8 июня мы вынуждены были вести доразведку. При этом один наш разведчик был сбит, другой - подбит. Поскольку мы продолжали усиленно интересоваться тем, что происходит у немцев на аэродромах, то конечно же держали их в постоянном напряжении, наводя на мысль о готовящемся ударе. По известным нам данным, немцы значительно усилили не только зенитное прикрытие аэродромов, но и - что было важно - радиолокационное. К наиболее крупным аэродромам они стянули установки, которые должны были засечь наши компактные авиагруппы за несколько десятков километров от аэродромов. По сообщениям воздушных разведчиков, противник основательно усилил и воздушные патрули. Теперь немецкие истребители перекрывали не только ближние, но и дальние подходы, следовательно, прорваться большой группе штурмовиков или бомбардировщиков будет сложнее. И, наконец, главное: в предыдущие несколько дней прошли ливневые дожди. Грунтовые площадки, на которых сидели наши полки, раскисли. С некоторых аэродромов взлетать было просто невозможно. Словом, 303-я дивизия не могла участвовать в операции всеми своими силами. А это означало, что блокировка аэродромов будет проведена лишь частично и группы непосредственного сопровождения будут не столь сильны, как в предыдущих операциях. Доложив на совещании в штабе армии свои соображения о неблагоприятной обстановке, я предложил перенести срок нанесения удара. На мой взгляд, нам надо было подождать, пока аэродромы подсохнут. Тогда дивизия сможет участвовать в операции своими основными силами. Но, как я понял, перенести эти сроки еще раз штаб армии уже не мог, поэтому мне было предложено действовать ограниченным составом. Налет "петляковых" и "илов" на брянский аэродром и узел был намечен на 10 июня.{7} .