Операция 'Карантин'

— Кофе? — переспросил он и кивнул. — Кофе буду.

«Прав доктор, чушь ты городишь… — продолжало крутиться в голове. — И на словах, и в мыслях. Если шею Стэцьку свернуть, тогда на своей миссии можно ставить жирный крест. А это плохо, несмотря даже на то, что результаты расследования, похоже, ничего положительного не выявят. Конечно, отрицательный результат — тоже результат, но точку пока ставить рано…»

Кофе пили на веранде. Никита взял себя в руки, насухо вытер стоящий там столик, вынес плетеные кресла. Бунгало построили в чаще джунглей лет пятнадцать назад в пятистах метрах от деревни — ближе запрещало табу. Сейчас, когда знахарь Сяна-Сяна стал для жителей деревни как бы своим, можно было перенести бунгало и поближе, но у доктора Малахова не было на это ни средств, ни, честно говоря, желания.

Кофе пили молча — парная духота джунглей, окружавших бунгало со всех сторон, не располагала к разговорам. Мерный рокот тропического ливня сменился дикой какофонией всего живого. Джунгли свиристели, душераздирающе орали, замогильно ухали, абсолютно заглушая шелест капели с полога леса после недавнего дождя. Изредка издалека доносилось стрекотание автоматов. Свайная постройка в какой-то степени защищала от нашествия змей и грызунов, но от насекомых спасения не было. Никита то и дело щелчком сшибал со стола крупных, наглых жуков. Впрочем, сшибал машинально, больше по привычке — месяц, проведенный в джунглях, позволил более-менее адаптироваться к необычным условиям, и таракан в супе уже не шокировал его.

Следующим за пигмеем и Стэцьком визитером был посыльный из деревни. Он принес свежие новости и корзинку с провизией — своего рода паек знахаря, ежедневно передаваемый сюда старостой. Провизию — жареных цыплят, лепешки, фрукты — Никита попробовал сразу, а новости узнал чуть попозже, когда посыльный ушел. Говорили они с Сан Санычем на местном наречии, которого, естественно, Никита не знал.

— Еще двоих из деревни госпитализировали, — вздохнул доктор, доставая из корзинки цыпленка. — Кстати, почтальон заболел, так что не ждите скоро писем. А по моему профилю вроде бы больных нет… Либо и они к американцам подались.

Он положил цыпленка в глиняную миску, оторвал ножку, но есть не стал. Внимательно, чересчур внимательно посмотрел в глаза своему санитару и вдруг предложил:

— Никита, а как вы смотрите на то, чтобы мы еще по пять капель? Так сказать, для профилактики? Вам не повредит?

Вообще-то доктор пил мало — мензурку-другую в день, не больше. Но, видно, сильно зацепило его профессиональную гордость то, что, не взирая на его умение, знание и долголетнюю практику, местные жители предпочли обращаться к новоявленным докторам.

— Ну что вы, доктор! Нисколечко! Вы же сами знаете… Это технический спирт мой организм не переносит, а доброкачественный продукт принимает за милую душу!

Никита сходил в бунгало, принес оставшееся виски и мензурки, и они выпили.

— Подобный случай у меня в Нигерии был, году так в семидесятом… — начал одну из своих бесконечных историй Сан Саныч, с аппетитом закусывая. — Там тоже какая-то эпидемия была, уж и не помню точно. Да… Так вот, стояли наши госпитали рядом. То есть наш, советский, и французский. Мы, естественно, с утра до ночи пациентов принимаем и с ночи до утра их обслуживаем. То есть, как и положено, круглые сутки и, само собой, бесплатно. А французы нет, французы не так работали. Только днем, с восьми до четырех, и исключительно за деньги. Да… Так вот, самое поразительное и обидное для нас знаете, что было? Отношение местных жителей. Нас, поскольку мы с пациентами как прислуга нянчились, они за людей не считали. Так, низший сорт. А к французам с уважением относились, при встрече кланялись, господами называли. А как же иначе? Люди себе цену знают, значит, настоящие доктора! Не то, что эти, которые за всеми судна выносят… Да…

Сан Саныч задумался. И задумался настолько глубоко, что следующего визитера первым услышал, точнее увидел, Никита. Хотя и услышать его тоже было не мудрено — грузный мужчина в плащевой накидке с баулом в руках пробирался сквозь заросли со стороны американского госпиталя с неуклюжестью слона. Так по джунглям мог ходить только белый человек.

— Сан Саныч, к нам гости! — вывел доктора из состояния задумчивости Никита.

Сан Саныч оглянулся и несколько мгновений разглядывал незнакомца.

— Американец… — определил он. — Вынесите-ка, Никита, еще одно кресло. Да, и приберите, пожалуйста, на столе, а то насвинячили, неудобно как-то…

— Ну поня-ятно! — с сарказмом протянул Никита. — Кто мы, а кто они? Как это вы только что о Нигерии рассказывали — гос-по-да…

Однако просьбу доктора исполнил.

К тому времени человек уже выбрался из джунглей на полянку перед бунгало и стоял, тяжело переводя дух. Был он тучный, рыхлый, по всему видно, страдал явно выраженной одышкой, и поход по джунглям дался ему с трудом.

— Ба! Доктор Киллигру! — приветствовал его Никита. — Добрый день. Какая судьба? Гулять?

Английский язык Никита знал хорошо, но специально коверкал его, низводя свою речь до инфинитива. Иначе, что это за санитар такой, который владеет английским в совершенстве?

— Добрый день, доктор Сяна-Сяна! — задрал голову доктор Киллигру. — Добрый день, Никита!

— Здравствуйте, Джон! — ответил на приветствие Сан Саныч, вставая с кресла. — Поднимайтесь к нам.

— Вы знакомы? — с удивлением посмотрел на Малахова Никита. Насколько он помнил, Сан Саныч ни разу в американский госпиталь не ходил.

— Да. Когда они госпиталь разбивали, все со мной перезнакомились. Ну а потом… Сами понимаете…

Доктор Киллигру, волоча странный баул, похожий на сосуд Дюара, с трудом взобрался по лестнице на веранду, пожал хозяевам руки.

— Будьте гостем, Джон, — сказал Сан Саныч, — присаживайтесь.

— Спасибо.

Доктор Киллигру сбросил плащевую накидку на перила веранды, поставил у ног «дюар», тяжело плюхнулся в кресло и, отдуваясь, принялся вытирать лицо платком.

— Ну и дебри, — оправдывался он. — Лучше три мили по шоссе пройти, чем триста футов по джунглям!

— Какими судьбами к нам? — поинтересовался Сан Саныч, тоже присаживаясь и в точности повторяя вопросы Никиты, только на правильном английском. — По делу, или просто гуляли?

— И то, и другое… — доктор Киллигру перевел дыхание и весело закончил: — И третье!

Сан Саныч, деликатно заломив бровь, вежливо ждал продолжения. В общем, повел себя так, будто находился на каком-то светском приеме в высшем обществе. И будто вокруг не дикие джунгли, а, по меньшей мере, зал Вестминстерского дворца, а сам он не в застиранном камуфляжном комбинезоне явно с чужого плеча, а во фраке.

Никита сел. Похоже, разговор предстоял интересный.

— Так… — Доктор Киллигру довольно хлопнул себя ладонями по коленям. — Погулять я уже погулял. Теперь второе. Как вы, наверное, знаете, почтальон в деревне заболел…

Никита с Малаховым дружно кивнули.

— Поэтому в получаемую нами корреспонденцию попало вот это письмо. — Доктор Киллигру вынул из нагрудного кармана рубашки конверт и протянул Малахову. — Адрес здесь ваш, доктор Сяна-Сяна, правда, имя получателя другое, но тоже японское. Думаю, это лично вам.

— Как? — безмерно удивился Сан Саныч, принимая конверт.

— Хукуте. Там так написано.

Сан Саныч посмотрел на адрес, прочитал и расхохотался. Куда только его «светскость» подевалась.

— Держите! — протянул он конверт Никите. — Это вы у нас японец. Пусть зазноба в следующий раз пишет ваше имя по-английски. А то придется мне вам хирургическую операцию век делать, чтобы на японца не только именем были похожи.

Сконфуженно улыбаясь, Никита взял конверт. Несуществующая «зазноба» специально писала адрес по-английски, а его имя и фамилию по-русски. Для большей достоверности. А какой еще уровень образованности может быть у любимой девушки российского санитара? Ясно, какой — вот такой!

В соответствие этому уровню поступил и Никита.

— Извините, — пробормотал он, тут же вскрыл конверт и принялся бегло читать. Опять в письме ничего не было. Сплошная пустота с охами-вздохами, признаниями, клятвами, девичьими (а какими же еще, если «зазнобу» Никита и в глаза не видел?) мечтами. И не одной ключевой фразы. Собственно, другого письма он и не ожидал. От него в Москву тоже пока шли подобные «пустышки».