Страница 85 из 96
- Выглядит не слишком изящно, - сказал он, раскурив наконец свою сигарету, - но для человека, о котором мы говорим, этого будет вполне достаточно. Во всяком случае, мне так кажется.
- Смотри не просчитайся, - предупредил Горечаев. - Нет ничего хуже, чем недооценить противника.
- О чем вы говорите! - воскликнул Бекешин. В мозгу у него, как эхо последних слов Горечаева, звучало предупреждение старины Фила: "Ох, смотри, Гошка!..", и он говорил преувеличенно громко и развязно, чтобы заглушить этот навязчивый рефрен, - Я вторые сутки хожу весь в холодном поту, а вы мне про какую-то недооценку...
Он снова потянулся за графином, но вовремя спохватился и сел прямо, положив руки по обе стороны тарелки. Между пальцами правой руки дымилась сигарета, и Бекешин с неудовольствием заметил, что ее кончик мелко дрожит - в точности как овечий хвост. Ему опять припомнились собственные планы годичной давности - пусть наивные, сулящие не такие большие прибыли да в придачу ко всему еще и обильно сдобренные инфантильной таежно-гитарной романтикой, но зато в них не фигурировало ни одного трупа. Ни единого...
- Хорошо, - сказал он и торчком воткнул сигарету в тарелку с салатом. Андрей Михайлович дернул щекой, но промолчал, воздержавшись от замечания. Хорошо, - повторил Георгий и взялся за подлокотники кресла, готовясь встать. В какие сроки вы планируете провести это.., эту акцию?
- В удобные, - ответил Горечаев. - Об этом не беспокойся, Жорик. Твое дело - должным образом подготовить своего знакомого. Настроить его психологически, так сказать. Для этого тебе придется немного поработать головой, чтобы сочинить историю, в которую он поверит. Я бы занялся этим сам, но ты знаешь его лучше, так что тебе и карты в руки. А когда увидишь, что этот фрайер рвется в бой, дай мне знать, и я спущу на него своего быка. Даст Бог, они друг друга забодают, избавив нас с тобой от дальнейших хлопот.
Бекешин встал, привычно протянув через стол руку, и старик пожал ее своей сухой костлявой клешней. Кожа на его ладони была мягкая, гладкая и одновременно дряблая. На ощупь она напоминала какой-то синтетический материал, но Бекешин никак не мог сообразить, какой именно. "Да какого черта, - подумал он с досадой. - Стариковская шкура - она и есть стариковская шкура. Нашел о чем думать... Просто стариковская ладонь, которая за всю свою долгую жизнь не поднимала ничего тяжелее ручки с золотым пером и бювара с золотым же тиснением: "Участнику ..надцатой партийной конференции"..."
Он вышел из полутемного прохладного вестибюля на Пышущее жаром бетонное крыльцо и, щурясь от ударившего в глаза послеполуденного солнца, огляделся по сторонам. Под воздействием водки и кокаина окружающий мир казался не вполне реальным, цвета резали глаз небывалой яркостью, все движения выглядели слегка замедленными, а между секундами, казалось, существовали длинные, ничем не заполненные промежутки. Бекешин подумал, что человек, который научится использовать по собственному усмотрению не только сами единицы времени, но и эти никем не замеченные и не названные паузы, будет жить вечно, все на свете успевать и вдобавок станет непобедим в любой драке. "Мне бы так научиться", подумал он и стал спускаться с крыльца.
Стекло со стороны водителя было опущено до упора. Старина Фил в расстегнутом пиджаке и с ослабленным узлом галстука сидел за рулем, потел, слушал ,по радио рок-н-ролл и меланхолично курил. Смешнее всего было то, что рядом с бекешинским "мерседесом" сверкал черным лаком и надраенным хромом похожий на авианосец "ЗИЛ" Горечаева, сквозь затемненные стекла которого смутно просматривалась фигура водителя. Это вполне мог оказаться именно тот человек, о котором шла речь за обедом, и Бекешин малодушно порадовался тому, что "ЗИЛ" стоял слева от "мерседеса", и, значит, ему не нужно было поворачиваться к этому хромированному чемодану спиной, прежде чем сесть в свою машину.
Он плюхнулся на горячее кожаное сиденье рядом с Филом и захлопнул дверцу. В машине было жарко, как в духовке, воняло разогретой кожей, пластмассой и табачным дымом. Филатов приглушил звук и повернулся к Бекешину.
- Как прошли переговоры? - спросил он.
- Да какие переговоры, - буркнул Бекешин. - Просто обед... Заводи, поехали, а то так и задохнуться недолго.
Юрий вывел машину со стоянки.
- Впрочем, - продолжал Бекешин, - ты прав.
Это был деловой обед, если ты понимаешь, что я имею в виду.
- Понимаю, - лаконично откликнулся Юрий. Бекешин подождал неизбежных, как ему казалось, расспросов, не дождался и удивленно задвигал бровями.
- А почему ты не спрашиваешь, о чем шла речь? - поинтересовался он.
Юрий пожал широкими плечами, глядя на дорогу.
- Это ведь не мое дело, - сказал он. - Я твой телохранитель, а не деловой партнер.
Бекешин посмотрел на него с одобрением и даже заставил себя улыбнуться, но его усилия пропали даром: Филатов следил за дорогой.
- Это временное явление, - сказал наконец Бекешин. - С таким правильным подходом к своим обязанностям ты можешь довольно быстро сделаться партнером.
- В чем же выражается этот правильный подход?
- В четком осознании своего места, - без запинки ответил Бекешин. - Или, если это звучит для тебя обидно, можно сказать иначе: в осознании и неукоснительном соблюдении границ своей юрисдикции.
- Лихо завернуто, - признал Юрий. - Действительно, так звучит лучше. Даже лестно, хотя суть, насколько я понимаю, не меняется.
Бекешин хрюкнул.
- Голова, - сказал он. - Все-то ты понимаешь... Но дело в том, что предмет этого делового разговора напрямую касается тебя - не тебя лично, а тебя как моего телохранителя.
- Даже так? - удивился Юрий. - Ну-ка, ну-ка...
- Нынче сезон охоты, - с замогильным подвыванием начал декламировать Бекешин, - вот для уродов случай круглые сутки всюду сыпать свинцовый град...
- Пуля попала в небо, - подхватил Юрий, - пуля ранила тучу, и туча плачет от боли восьмые сутки подряд.
- Смотри-ка, - оживился Бекешин, - помнишь!
- Еще бы, - сказал Юрий. - Когда тебя комиссовали, я, помнится, подумал: ну и правильно. Теперь наш Гошка настоящим поэтом станет, а то еще шлепнут в Афгане, как какого-нибудь Лермонтова...