Страница 71 из 103
Собственно, он после этого и согласился заняться твоим псом. Хороший, говорит, наверное, был кобель, раз человек за него даже в беспамятстве глотку готов перегрызть...
- Хороший, - повторил Юрий. - Если бы не он, закапывать пришлось бы меня.
- Ну, тогда давай за все хорошее, - предложил доктор, наливая еще по пять капель. - За хороших людей, хороших собак... и вообще, за хорошую жизнь.
- А такое бывает? - спросил Юрий. Спирт грел его изнутри, как будто он проглотил маленькое солнце - теплое и даже горячее, но почему-то не дающее света.
- От человека зависит, - ответил Айболит, помолчал чуть-чуть и добавил:
- Во многом.
Юрий хотел было заспорить, но подумал и промолчал: что толку спорить? Каждый из них будет по-своему прав, и каждый в результате останется при своем мнении. Никакая истина в спорах не рождается, это древние греки выдумали - просто так выдумали, для красного словца, от нечего делать. Айболит тем временем выпил, и Юрий выпил тоже, чувствуя подступающий прилив душевных и физических сил. Добрый доктор Айболит, похоже, туго знал свое дело и прописал Юрию именно то лекарство, в котором тот нуждался. А что?
Поломали его не так сильно, как можно было ожидать, он выспался, отдохнул под капельницей... Теперь можно было опрокинуть сто граммов для храбрости и - в путь...
- За ошейник спасибо, - сказал Юрий, облизывая пальцы, которыми брал с блюдечка глюкозу. - Но мы отклонились от темы. Триста баксов, конечно, не деньги, но и они, согласись, не каждый день на дороге валяются.
Ты не обижайся, док, но я хотел бы предложить тебе взятку.
- Долго же ты собирался, - Айболит криво усмехнулся, не глядя на Юрия, и выудил из пачки еще одну сигарету. - Будешь? Правильно, не надо. Тебе вредно, а мне потом за куревом выбегать... Что ж, триста баксов - бесспорно, деньги. Для меня - деньги, я имею в виду. А для тебя, я вижу, это и впрямь мелочь на карманные расходы. Да нет, это не упрек. Мне, к примеру, тоже никто не запрещает зарабатывать миллион зеленых в месяц. Никто, блин, не запрещает, но я почему-то не зарабатываю... Ну, и кто виноват? Да кто угодно, только не ты. Однако я никак не возьму в толк, за что ты их хочешь отдать, эти триста баксов. Выпускать тебя, конечно, рано, но ты, в конце концов, взрослый человек, и силой тебя здесь держать никто не станет. Не так уж сильно тебя поломали, если разобраться. Охота тебе с черепно-мозговой травмой по улицам бегать - да ради бога! Дождись утра. В девять обход.
Придет главный, осмотрит тебя, выслушает... Стукнешь кулаком по столу, он тебя и отпустит. Он - не я, с дураками никогда не спорит. Ходить можешь? Можешь.
Уйти хочешь? Ну, и вали на все четыре стороны... Расписочку подмахни дескать, о последствиях предупрежден и всю ответственность беру на себя - и вали...
За что ж ты платить-то собрался? Неужели ломка на подходе?
- Ну, ломка не ломка, - усмехнулся Юрий, - а кое-что покруче. Понимаешь, нельзя мне здесь до утра сидеть. То есть оно, может, и обойдется, да экспериментировать что-то неохота. Кое-кто дело до конца не довел, понимаешь? Так что Гиппократ в нашем с тобой споре на моей стороне. Они ведь наверняка прямо сейчас меня ищут. Да я-то ладно... Охота тебе, чтобы они сюда всей компанией вперлись и устроили тут пальбу? У тебя ведь, кроме меня, и другие больные имеются.
Айболит протяжно вздохнул и раздраженно поставил мензурку на стол.
- Как вы мне все надоели! - воскликнул он с тоской. - Все время одно и то же, одно и то же! Покрошат друг друга, переломают, перебьют, дырок понаделают, а я потом чини. И каждому подавай особые условия, отдельную палату предоставь, уход особенный, и чтобы максимум через три дня был как новенький! А если что не так - сразу пальцы веером и ствол под нос...
- Это не про меня, - просто сказал Юрий.
- А я откуда знаю? - сказал врач, но посмотрел при этом удивленно и испытующе.
Юрий пожал здоровым плечом.
- От меня. Слушай, док, время идет. Думай про меня что хочешь, но держать меня тут - это убийство.
И самоубийство заодно. Это в том случае, если ты начнешь призывать их возлюбить ближнего и вообще путаться под ногами. А ты, как я понимаю, начнешь обязательно.
- А кто они такие? - без особенного интереса спросил Айболит, вставая с табурета. - Бандиты?
- Да нет, - ответил Юрий. - Просто кирасиры.
Я так думаю, во всяком случае.
Глава 11
Телефонный звонок остановил Аверкина в дверях ванной. Сан Саныч был одет по-домашнему, то есть в просторные камуфляжные брюки, линялую майку защитного цвета и босиком. На плече у него висело свежее полотенце - Саныч как раз собирался принять душ и лечь спать. Услышав мягкую электронную трель, долетевшую из спальни, Аверкин с присущим ему непроницаемым выражением лица повесил полотенце на крючок в ванной и подошел к телефону. Двигался он неторопливо: кому надо, тот дождется, а кто звонит просто так, от нечего делать, тому и вовсе не грех потерпеть. Впрочем, просто так бывшему майору Аверкину не звонил никто и никогда: не такой это был человек, с которым хотелось бы болтать о пустяках и изливать душу в полночных телефонных исповедях.
- Аверкин на проводе, - сказал он в трубку и покосился на дисплей стоявшего рядом с телефонным аппаратом электронного будильника. Часы показывали половину первого ночи - время, когда все нормальные люди уже спят. Значит, имели место какие-то форс-мажорные обстоятельства. Или это Ремизов нанюхался кокса и чудит по старой памяти?
Это был не Ремизов. Сан Саныч молчал целую минуту, терпеливо выслушивая доносившееся из трубки торопливое и сбивчивое бормотание. За это время он успел дотянуться до лежавшей слева от будильника распечатанной пачки "Голуа" и закурить. Он редко курил в спальне, предпочитая дышать во сне свежим воздухом, и потому пепельницы здесь не было. Поискав глазами вокруг себя и не найдя ничего подходящего, Аверкин придвинул к себе телефонный справочник и стал сбивать пепел прямо на его коленкоровый переплет.
- Все ясно, - сказал он, выслушав доклад до конца. - Ко мне. Да, все трое и прямо сейчас.
Голос в трубке что-то отрывисто проквакал. Похоже, звонок был с мобильного, находившегося в зоне затрудненного приема - сигнал все время прерывался, превращая слова в какие-то неразборчивые обрывки. Аверкин с трудом разобрал, о чем идет речь, а когда наконец понял - что-то о рваных ранах, ушибах, выбитых зубах и прочих производственных травмах, - лишь брезгливо дернул уголком тонкого, как хирургический шрам, рта.