Утраченная реликвия

Он взял второй нож, по-хозяйски вынул из хлебницы полбуханки "бородинского" и принялся нарезать хлеб толстыми ломтями. Делал он это по-солдатски, прижимая буханку к груди. Споласкивая и насухо вытирая рюмки, Юрий украдкой его разглядывал. Гость мало изменился за те несколько лет, что они не виделись. Он был все так же высок и плечист, но при этом гибок и даже грациозен.

Скуластое лицо с коротким носом немного подсохло, сделалось жестче, серые глаза потемнели, мимика сделалась беднее, но пшеничные волосы и открытая белозубая улыбка почти не изменились. Бывший сержант Валерий Бондарев относился к тому типу людей, которые старятся медленно и почти незаметно для посторонних. Сейчас ему должно было быть где-то около тридцати, но выглядел он моложе.

- Что смотришь, командир? - перехватив взгляд Юрия, сказал Бондарев. Изменился?

- Как раз таки нет, - ответил Юрий. - Так и хочется наряд объявить.

- Считай, что уже объявил, - Бондарев ухмыльнулся. - По кухне... Эх, командир, хорошо-то как! Вот уж не думал и не гадал, что вот так, случайно, в парке...

- Да какой я тебе командир? - Юрий пожал плечами. - Я теперь, если хочешь знать, вообще никто. Помнишь, как полковник Ярцев ругался? "Вольноопределяющиеся раздолбай"... Вот это я и есть - вольноопределяющийся раздолбай. Да ладно, ерунда это все. Расскажи лучше, как сам.

- А что сам? Служил по контракту. Попрыгал, пострелял - ну, чего рассказывать... А потом колонну нашу обстреляли. На том моя служба и кончилась. Завесили мне дыру в легких медалью "За отвагу" да и списали вчистую как непригодного к строевой.

- Ничего себе, непригодный, - сказал Юрий, окидывая взглядом его мощную фигуру. - Хорош инвалид!

- Им виднее, они в очках. Да я не очень-то и упирался. Как-то вдруг противно сделалось, да и тебя, между прочим, вспомнил... Знаешь, когда долго воюешь, звереть начинаешь - потихоньку, незаметно, но... Короче, не нравится мне эта теперешняя мода - каждый, блин, Рембо, каждый - супермен. Сплошные терминаторы кругом, поговорить по-человечески не с кем. Слушай, может, водка уже остыла?

- Кто ходит в гости по утрам, - начал Юрий, открывая морозилку, - тот поступает мудро...

- То тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро! - радостно подхватил Бондарев.

- Твой приятель тоже так считает, - сказал Юрий, кивая в сторону двери.

Бондарев повернул голову и поднял брови, с преувеличенным осуждением разглядывая Шайтана, который уже сидел на пороге кухни, склонив голову набок и умильно глядя на стол.

- Ох, бездельник, - сказал он. - Вообще-то, командир, ты про него плохо не думай. Он - пес воспитанный, просто шалит по молодости. Вот попробуй угости его чем-нибудь.

Юрий взял с тарелки кусок ветчины и протянул собаке.

- Шайтан, - позвал он, - Шайтанушка, на, мальчик, трескай на здоровье.

Шайтан подошел к его протянутой руке, понюхал ветчину, сел и отвернулся с таким видом, будто его грубо обидели.

- На, Шайтан, - повторил Юрий. - Вкусно!

Пес покосился на мясо, сделал глотательное движение, облизнулся и опять отвернул морду.

- Да он у тебя, наверное, просто мусульманин, - предположил Юрий. Жалко, говядины нет, я бы его мигом расколол.

Он, разумеется, шутил, и Бондарев наверняка это понимал, однако его так и распирало от гордости за хорошо воспитанного питомца.

- Э, нет, командир, - сказал он, - это ты, извиняюсь, загнул. Смотри, только пальцы береги. Шайтан, свой. Можно!

Что-то аппетитно чавкнуло, и ломоть ветчины, который Юрий держал двумя пальцами, исчез. Шайтан облизнулся, преданно глядя ему в глаза и нетерпеливо переступая передними лапами.

- Опа, - сказал Юрий. - Не собака, а Эмиль Кио...

Я даже не заметил, как он это проделал. Надо еще разок попробовать.

- Не советую, - предостерег Бондарев. - Он такие фокусы может с утра до ночи показывать, а нам закусывать будет нечем.

- Ну еще разок, - сказал Юрий. - Надо же проверить, признал он меня за своего или нет.

- Ну проверь, если жратвы не жалко, - Бондарев пожал плечами и демонстративно отвернулся от пса. - Я вас познакомил, остальное от тебя зависит. Он с кем попало дружбу не водит, и ветчиной его не больно-то купишь. Хотя, по-моему, ты ему нравишься.

- Чует родственную душу, - сказал Юрий, беря с тарелки еще один кусок мяса. - Правда, Шайтан? Я, между прочим, твоего папашу знавал, и очень близко.

Мы с ним однажды сутки в каком-то разбомбленном подвале вдвоем просидели, из одной фляжки пили... Ну, хочешь мясца?

Уговаривать Шайтана не пришлось, и второй кусок ветчины последовал за первым с волшебной скоростью.

- Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу, - назидательно процитировал Юрий, вытирая о штанину испачканные собачьей слюной пальцы. Экий ты, братец, обжора и слюнтяй... Все, все, раздача слонов окончена, все свободны. Обниматься я с тобой не стану, даже не мечтай.

Он отпихнул Шайтана, который пытался взгромоздиться к нему на колени, и принялся открывать бутылку.

- Ты смотри, - с оттенком ревности произнес Бондарев, подставляя рюмку, - какая у вас любовь с первого взгляда. Ни разу не видал, чтобы он к первому встречному целоваться лез.

- Генетическая память, - сказал Юрий, разливая водку. - Я ведь там, в парке, как увидел этот ошейник, тоже чуть было целоваться к нему не полез.

Бондарев усмехнулся.

- Да, ошейник... Давно пора его сменить, да все как-то рука не поднимается. Казалось бы, обыкновенный кусок ремня, а выбрасывать жалко. Память! Правильно ты сказал - генетическая.

- Ну-ну, - возразил Юрий. - Просто память, при чем тут гены?

- Просто память - это когда ошейник в магазине купил и там же, у прилавка, с красивой бабой познакомился, - сказал Бондарев. - Или, скажем, лопатник у тебя свистнули, пока ты на поводки с намордниками глазел.

А эта память огнем и железом вбита - в кости, в кровь, до самых кишок. На этом ошейнике, командир, и твоя кровь имеется. Помнишь?

- Такое разве забудешь? - Юрий отставил в сторону бутылку и взялся за рюмку. - Ну, за встречу?

Когда первая бутылка опустела, а во второй осталось чуть больше половины, Юрий спросил:

- А чем ты, собственно, занимаешься?

Чтобы задать этот вопрос, ему пришлось сделать над собой некоторое усилие: он уже знал, что долгожданная гражданка, о которой они тихо мечтали под пулями чеченских снайперов, порой бывает неласкова к вчерашним солдатам. И он, и Бондарев хорошо умели только одно: обращаться с любым оружием и не морщиться при виде крови. Бондарев, помимо этого, был неплохим специалистом по подрывному делу, и вряд ли специалист такого профиля мог найти себе применение в какой-нибудь московской конторе.