Страница 1 из 7
Эллисон Харлан
Требуется в хирургии
Харлан Эллисон
ТРЕБУЕТСЯ В ХИРУРГИИ
Человек по имени Алексей Андрей, спасшийся бегством из Польского Народного Протектората и нашедший убежище на Северо-Американском Континенте, изобрел эту штуку в конце 2087 года. Он открыл фактор кратного выбора, работая над проектированием робота, способного производить сложный ремонт точных механизмов. Он сумел применить этот фактор при конструировании целлулоидно-пластикового мозга опытной модели такого робота с поразительным результатом - получением механического доктора. Гораздо более сложный по сравнению с обычным роботом, но и много более простой по сравнению с человеком, он стал способен - после определенной настройки - выполнять большинство тонких операций. Более гого, "мехдок", как его вскоре окрестили, ставил безошибочные диагнозы, если дело касалось какой-либо органики.
Интеллект его оставался на уровне робота, но во всем, что касалось болезней гела, ему не было равных.
Андрей умер через несколько недель после демонстрации опытной модели на специальной закрытой сессии нижней палаты Конгресса от сердечной недостаточности. Но смертью своей помог широкому признанию мехдока гораздо больше, чем было в его силах при жизни.
Палата Конгресса назначила группу аналитиков из фирмы "Дейта", и проанализировала результаты их трехмесячных исследований с точки зрения текущих ассигнований на медицину, выделенных Министерству Здравоохранения.
Анализ подтвердил возможность эксплуатации мехдоков во всех общественных госпиталях на континенте при затратах, значительно меньших той суммы, которая расходовалась на зарплату врачей.
Кроме того, у людей было много потребностей.
Мехдок поглощал всего полторы пинты сжиженного радиола раз в три года, а также нуждался в периодической смазке для поддержания его в рабочем состоянии.
В итоге правительство издало закон Гиппократа под номером 2088, в частности гласящий:
"Впредь оказание медицинской помощи ограничивается госпиталями, субсидируемыми правительством; неотложные случаи, требующие оказания помощи на месте вне указанных институтов, обслуживаются исключительно, подчеркиваем, исключительно прошедшими регистрацию Механическими Докторами, поставку которых обеспечивают зарегистрированные ассоциации лечебных учреждений. Любые нарушения или отклонения от указанной процедуры будут считаться нарушением закона, и незаконное медицинское обслуживание, проводимое не Механическими Докторами, будет строго наказываться лишением лицензии и/или штрафом и тюремным заключением..."
Первым был лишен лицензии центр Джона Гопкинса. Затем Колумбийский центр медицины, а вскоре их примеру последовали и другие.
Несколько специализированных центров еще держались некоторое время, но после первых трех лет работы мехдоков стало слишком очевидно, что даже специалисты явно проигрывали докторам-роботам. Врачам, получившим лицензию до появления мехдоков, уменьшили зарплату с переводом на должности ассистентов.
Им были, однако, даны привилегии, которые свелись в конечном счете к бесплатной отправке писем, небольшому пособию, подписке на медицинские журналы (теперь заполненные по преимуществу информацией по электронике, более необходимой мехдокам, а не хирургам) и присвоению почетных титулов.
Потрясение и разочарование были всеобщими.
В 2091 году скончался Колбеншлаг, крупнейший специалист в области хирургии мозга. Он умер тихим октябрьским утром под ровное, еле слышное гудение купола, регулирующего климат, и отдаленный всхлип сфинктера, пропускающего 8-часовой лайнер Земля-Марс. И с ним ушло из жизни великое искусство его изящных умных рук. Он умер во сне. Газеты выпадали из щелей в дверях с жирными черными заголовками на желтых пластиковых страницах. Но они не относились к Колбеншлагу. Он был новостью вчерашней. Заголовки сообщали о полной автоматизации заводов группы Форда - Крайслера.
На странице 118 пятистрочный некролог характеризовал его как "неплохого хирурга до эпохи мехдоков". Также сообщалось, что он умер от хронического алкоголизма.
Это было не совсем так.
Его смерть была вызвана несколькими причинами. Алкоголизм и сердечная недостаточность.
Он умер в одиночестве, но его помнили. Те, кто, как и он, посвятил свою жизнь медицине. Те, кто не смог приспособиться. Небольшая группа людей, все еще появляющаяся в антисептических коридорах госпиталей.
Таких, как Стюарт Бергман, доктор медицины.
Это рассказ о нем.
Главная операционная Мемориала была сконструирована в соответствии со стандартом. Наблюдательный "пузырь" находился высоко на одной стене, круто изгибаясь вниз, с отдельной секцией, в которой размещались две наблюдательные стойки.
Операционный помост на телескопической основе, способной подниматься и опускаться для обеспечения большего удобства наблюдения из "пузыря", располагался в центре зала. На потолке не было ламп, столь привычных в госпиталях старого типа, так как мехдоки были оснащены собственными мощными системами освещения, смонтированными на лбу, служившими более надежно, чем любые внешние источники света.
На стенах крепились анестезионные сферы - группами по пять штук, легкодоступные на случай исчерпания оперативного запаса.
Это было все. Все, что требовалось.
Можно было бы обойтись даже без сфер и дополнительных шкафов, но их все же установили, что слегка ограничивало возможности мехдоков. Словно успокаивая кого-то намеком на то, что и мехдокам может понадобиться помощь.
Внизу проводили операцию три мехдока, когда вошел Бергман. В "пузыре" было темно, но он мог различить резкие черты лица Мюррея Томаса на освещенном фоне операционного помоста. Освещение было необходимо только людям-наблюдателям, поскольку мехдоки могли работать в полной темноте.
Бергман держал в руке смятую газету, открытую на 118 странице, и смотрел вниз на стол.
Естественно, сегодня как раз будет операция на мозге со всеми этими зондами, змеевидными трубками, проникающими в пациента!
Бергман судорожно сглотнул и направился к пустому месту рядом с Томасом.
У него были черные волосы и некрасивое лопатообразное лицо. Высокие, выдающиеся скулы придавали ему мрачный вид, а его изможденность подчеркивалась выделяющимися венами на висках и заостренным носом с горбинкой в том месте, где его разбили много лет назад.
Голубые глаза были глубоко посажены и казались темными. Жидкие волосы едва приглажены для того, чтобы не закрывали глаза.
Он упал в кресло, отведя глаза от операционного помоста, но сохраняя в поле зрения лицо Мюррея. Затем протянул ему газету. Молодой доктор медленно повернулся и спокойно посмотрел на Бергмана.
Бергман еще раз предложил газету, и Томас взял ее. Он переворачивал страницы ниже уровня кресел, пытаясь уловить свет, исходящий снизу. Вдруг его рука судорожно смяла газету - он увидел пять строк некролога.
Колбеншлаг умер.
Мюррей повернулся к Бергману - его глаза выражали бесконечную печаль:
- Мне жаль, Стюарт.
Он смотрел несколько мгновений на Бергмана, понимая, что помочь ему ничем не сможет. Колбеншлаг был учителем Стюарта Бергмана, его другом, больше чем отцом, от которого Бергман убежал еще в юности. Сейчас он остался совсем один...
у его жены Тельмы был не тот склад ума, чтобы помочь ему в этой ситуации.
Усилием воли он заставил себя продолжить наблюдение за операцией, испытывая непреодолимое желание взять Бергмана за руку, помочь одолеть горе, охватившее его. Но этот сильный человек не позволял жалеть себя.
Внимание Бергмана переключилось на операцию, поскольку больше делать было нечего. Десять лет жизни потратил Бергман на то, чтобы стать врачом, а сейчас он наблюдал за тем, как безликие куски металла делают все в 10 раз лучше.
Мюррей Томас внезапно ощутил учащенное дыхание рядом, но не повернул головы. На его глазах последние недели Бергман все ближе и ближе приближался к неизбежному срыву - с того времени, какмехдоки полностью утвердились и врачей низвели до уровня ассистентов, новичков, подносчиков инструментов.