Прислушайтесь

Но до меня еще не дошло. Быстро поняв, что здесь мне ничего не светит, я решил все-таки ехать на автобусе. На остановке стояла молодая девушка в облегающей юбке и смешной шляпке. Придав своему лицу довольно кроткое выражение, я спросил ее.

- Никак не могу поймать такси. Может вы знаете, что сегодня с этими водителями?

Она не обратила на меня ни малейшего внимания. В смысле, она даже не повернулась, не говоря уже о том, чтобы ответить или хотя бы кивнуть. Можно подумать, меня здесь вообще нет.

В эту минуту как раз подошел автобус и у меня не осталось времени думать об этом. Девушка уже вошла внутрь. Я ступил на подножку и был уже почти внутри, когда двери со скрипом захлопнулись, прищемив при этом полу моего плаща.

- Эй! У меня плащ застрял! - закричал я, но водитель не обратил на меня внимания. Он наблюдал за девушкой через зеркало заднего обзора, а когда та уселась на свободное место, начал насвистывать. В автобусе было полно людей, так что я не хотел выглядеть идиотом, и поэтому просто подался вперед и дернул его за штанину. Никакой реакции.

Вот тогда у меня появилось первое серьезное беспокойство.

Я с силой выдернул застрявший кусок плащ и меня охватила такая ярость, что в отместку решил заставить его _п_о_п_р_о_с_и_т_ь_ об оплате за проезд. Я двинулся вглубь салона, ожидая услышать в любой момент его окрик: "Эй, вы, мистер. По-моему, вы забыли заплатить за проезд." На что у меня уже был готов ответ: "Я заплачу, но о вашем поведении узнают в руководстве вашей компании!"

Но я был лишен и этого удовольствия - он как ни в чем не бывало продолжал рулить и ни разу не посмотрел в мою сторону. Я подумал - и эта мысль только разозлила меня - если он пытается оскорбить меня, то что здесь, черт возьми, вообще твориться? О, извините меня, но именно так я подумал. Надеюсь, вы простите меня за богохульство, но я хочу, чтобы вы знали всю правду о произошедшем.

Вы прислушались?

Я с трудом протолкался между раздраженным мужчиной в тирольской шляпе и хохочущими старшеклассницами. Затем, выходя на своей остановке, я вовсю толкался, шевелил плечами и всюду совал свои локти - в общем делал все возможное, чтобы меня заметили. Но никто даже не взглянул, не обратил на меня внимание. Я даже - теперь мне просто стыдно думать об этом - хлопнул одну из девушек по... э... спине в надежде, что хоть это заставит ее повернуться в мою сторону. Но она даже не изменила тона и продолжила рассказывать о каком-то парне, который уехал куда-то далеко, в общем что-то в этом роде.

Думаю, вы понимаете, что это расстроило меня больше всего.

Я вошел в здание, где размещается наша фирма. Лифтер спал - ну, не то чтобы буквально, но сидящий в своей кабинке Вольфганг (его действительно так зовут, хотя он совсем не немец; вот досада!) всегда кажется спящим. Я тряс его, строил рожицы, а когда и это не помогло хлопнул его ладонью по уху, но он так и не переменил своей позы на маленькой табуретке: облокотился о стену, глаза закрыты. В конце концов, разъярившись, я вытащил его в вестибюль и запустил лифт самостоятельно. Только тут я понял, что меня охватила неведомая болезнь и я стал невидимым во всех отношениях.

Это казалось невозможным - ведь даже если я превратился в невидимку, люди все-равно чувствуют, как их хлопают по заду, дают пинка или воруют у них лифты. Но, к сожалению, похоже, все обстояло именно так.

К этому времени я был в полном замешательстве; все это было так необычно и, пожалуй, немного странновато. Открывающиеся передо мной безграничные возможности одновременно возбуждали и опьяняли меня. Видения, полные кинозвезд и несметных богатств проносились у меня перед глазами.

И так же быстро исчезали.

Какой смысл в красивых девушках и богатствах, если некому рассказать о них? Даже этим самым девушками. Так что мысль стать величайшим в истории грабителем банков меня не привлекла и я заставил себя отказаться - если так можно сказать - от подобного соблазна.

Я вышел из лифта на 26-м этаже и, пройдя через холл, оказался у дверей своей конторы. На ней было написано тоже самое, что всегда было в течении последних 27 лет:

РЭЙМЗ И КЛОС

ПРОДАЖА БРИЛЛИАНТОВЫХ УКРАШЕНИЙ

Я толкнул дверь и на секунду у меня все замерло внутри: мне пришло в голову - а вдруг это все просто колоссальная мистификация. Мне вдруг показалось, что Фритц Клос, огромный, пунцевощекий Фритц с маленькой родинкой возле губ, сейчас закричит на меня.

"Винсоки! Ты болван! Сколько раз тебе говорить, если они возвращают их вскрытыми, хорошо перевязывай их веревкой! На полу валяются сотни тысяч долларов и достаточно уборщику заметить... Ты слабоумный кретин!"

Но он не закричал на меня. О, да, он кричал; и в этом не было ничего удивительного. Клос и Джордж Рэймз никогда не разговаривали со мной... и даже не утруждали себя кричать на меня. Они знали, что я выполняю свою работу, точнее выполнял раньше все 27 лет, порядочно и добросовестно, так что для них я уже стал частью интерьера. Крик тоже был неотъемлемой частью этого кабинета.

Клос действительно кричал, но его крик предназначался пустоте, воздуху, а не мне. В конце концов как он _м_о_г_ кричать на меня. Меня ведь здесь уже не было?

Он опустился на колени и начал собирать маленькие, еще неотполированные изумруды, которые разлетелись по комнате, и когда собрал все, лег на живот, не побоявшись запачкать свою жилетку и заглянул под мою скамейку.

Убедившись, что там ничего нет, он поднялся, поправил жилетку и... ушел. Он был уверен, что я на работе. Или для него меня просто не существовало. Сложно сказать, но в любом случае меня здесь не было. Вообще.

Я развернулся и направился в холл.

Лифт был уже занят.

Мне не скоро удастся спуститься в вестибюль.

Ни одна машина не остановиться по моему зову.

Мне придется ждать, пока кому-нибудь с этого этажа не понадобиться вниз.

Вот тогда весь ужас происходящего обрушился на меня.

Как непривычно...

Я оказывается провел такую незаметную жизнь. Я незаметно женился, жил незаметно и теперь даже на мою смерть никто не обратит внимания. Я оказался лишен даже этого. Меня задули как свечу. Как, почему и когда - не имеет значения. У меня украли торжественность даже этого момента, который я всегда и по праву считал своим. Он принадлежал мне и был неизбежен как налоги. Но я оказался лишен даже этого. Я стал тенью... призраком в материальном мире. И впервые в жизни все эти сдерживаемые разочарования, о которых я даже и не подозревал, вырвались наружу. Я был потрясен, все мое тело пробирала волна ужаса, но вместо того, чтобы зарыдать... я не плакал...

Я ударил кого-то. Ударил так сильно, как только мог. Это произошло уже в лифте. Размахнувшись, я нанес удар в лицо и почувствовал, как у него в носу что-то треснуло и темная кровь потекла по лицу. Костяшки моих пальцев горели от боли, но я ударил его снова, ударил так, что рука заскользила по крови. Я пытался так отомстить им за то, что меня назвали Альберт Винсоки, за то, что меня лишили права на смерть. Вот уж сделали совсем незаметным. Я никогда никого не трогал, на меня редко обращали внимание и когда я наконец умру, никто не будет печалиться по мне, никто не заметит меня, и я понял, насколько же я одинок... Как меня ограбили!

Я нанес третий удар и сломал ему нос.

Он даже не заметил этого.

Он вышел из лифта, лицо все в крови, и даже не скривился от боли.

Вот _т_о_г_д_а_ я заплакал.

И плакал я долго. Лифт ездил вверх-вниз, выходили и заходили люди, но никто не слышал моих всхлипываний.

Наконец я оказался на улице и бродил по городу, пока не стемнело.

Две недели могут пролететь незаметно.

Если вы влюблены. Если вы богаты и ищите приключений. Если у вас нет забот и ждут одни развлечения. Если вы здоровы, а мир прекрасен, полон жизни и манит вас. Две недели могут пролететь незаметно.

Две недели. Эти две недели были самыми долгими в моей жизни. Спросите, почему? Для меня они были подобны аду. Одиночество. Полностью, совершенно, до боли один посреди толпы. В сердце неонового города я стоял посреди улицы и кричал на прохожих. Я был полностью истощен. Я был на грани.