Страница 1 из 5
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
НА ПОЛДНИК НЕ ОСТАНЕТСЯ НИЧЕГО
За шипами росла целая поляна Флюхов. Я пытался пересадить и вырастить их, но они почему-то гибли, так и не дозрев. А воздух был мне просто необходим.. Мешок опустел уже наполовину, и голова опять начала болеть. Ночь к тому. времени длилась без малого три месяца.
Мой мир совсем невелик. Во всяком случае, не настолько велик, чтобы удерживать атмосферу, которой смог бы дышать нормальный землянин, - и не так мал, чтобы не иметь совсем никакой и быть полностью безвоздушным. Мой мир - небольшая планетка в системе красного солнца, вокруг которой крутятся две луны, причем каждая из лун затмевает красное солнце на шесть месяцев из восемнадцати. Таким образом, свет здесь царит шесть месяцев, а тьма двенадцать. Свой мир я назвал Адом.
Когда я впервые здесь оказался, у меня было имя, было лицо и даже была жена. Жена погибла при взрыве корабля, а имя постепенно утратилось в течение тех десяти с лишним лет, что я здесь живу. Что же касается лица... а-а, ладно! Чем меньше об этом вспоминать, тем лучше.
Нет, я не жалуюсь. Легкой жизни у меня здесь, понятно, не было. Но худо-бедно я справлялся. И что мне теперь сказать? Я здесь, и я жив. Вот и все мои радости. Приходится довольствоваться хотя бы этим. К тому же то, чего я лишился, слишком велико, чтобы пытаться вернуть это какими-то жалобами.
Когда я впервые увидел этот мир, он казался крошечным светящимся пятнышком на обзорном экране корабля.
- Как думаешь, может, там чего-нибудь для нас найдется? - спросил я у жены.
Поначалу приятно было вспоминать о жене - меня сразу охватывала нежность, осушая слезы и сжигая ненависть.. Но то лишь поначалу.
- Не знаю, Том. Возможно. - Вот как она ответила. Возможно. - В устах моей жены слово это звучало как-то по-особому - так легко и нежно, что мне всякий раз хотелось слышать его снова и снова - и восхищаться.
- Мой топливный отсек не отказался бы что-нибудь заглотить, - сказал я. И ее полные губы разошлись в улыбке. Верхние зубки слегка касались нижней губы.
- Aral Вот и расплата за все твои несносные медовые месяцы!
Я игриво поцеловал жену. Мы часто бывали так счастливы. Счастливы просто оттого, что вместе. Вместе. Я и понятия не имел, что это значило для меня. Наше упоение друг другом казалось таким естественным. Мне ив голову не приходило, что же будет, если ее вдруг не станет.
А потом мы вошли в то самое облако субатомных частиц, что плавало за орбитой Первой Луны. На экране частицы не регистрировались, но они были там повсюду и прошили в корпусе корабля бесчисленное множество крошечных пробоин. Сами эти пробоины и за месяц не смогли бы выпустить столько воздуха, чтобы причинить нам с женой хоть малейшие неудобства, но, на нашу беду, они пронизали и машинный отсек. Простой пылью эти частицы не были. Чем-то другим - быть может, антиматерией. Мне уже никогда не узнать, что такое они натворили в машинном отсеке, но факт остается фактом корабль потерял управление и пулей понесся к этой - теперь целиком моей - планете, а в считанных километрах от поверхности взорвался.
Моя жена погибла. Уносясь прочь в аварийной секции кабины, я видел ее тело. Сам-то я остался цел и невредим, в моем убежище размещались большие резервуары кислорода, а жена так и осталась там, в окружении металлических стен - в коридоре между кабиной управления и камбузом, куда она отправилась приготовить мне завтрак.
Так и осталась там - простирая руки ко мне, вся белая-белая... простите, но мне... мне все еще очень больно. Такой я в последний раз ее и увидел, стремительно улетая вниз в аварийной секции.
Мой мир суров. На черном небе двенадцать месяцев не видно облаков. Воды на поверхности тоже нет. Впрочем, с водой у меня никаких проблем. В кабине установлен рециркулятор, который превращает мои отходы в питьевую воду. У рециркулированной воды заметный аммиачный привкус, но меня это особенно не беспокоит.
Вот с чем у меня возникла настоящая проблема - так это с воздухом. По крайней мере, пока я не наткнулся на Флюхи - а вместе с ними и на то, в чем так отчаянно нуждался. Расскажу и о том, что произошло с моим лицом... хотя, признаться, мне страшновато.
Конечно, я должен был жить.
И совсем не потому, что мне этого хотелось. Посудите сами. Представьте себе, что долго-долго были космическим бродягой, лишенным хоть какого-то дома... а потом вдруг встретили женщину... женщину, что хранит жизнь в своих глазах и дарит ее вам... и вот эта женщина так же внезапно исчезает...
Но я должен был жить: Просто потому, что у меня в кабине были воздух, скафандр, еда и рециркулятор, С таким подспорьем я мог еще довольно долго существовать.
Вот я и жил на Аде.
Проснувшись, я проводил достаточно часов в сознательной отключке, чтобы от этого устать, а потом снова засыпал и просыпался, только когда сны делались слишком багровыми и оглушительными, раз за разом сползая в наезженную колею предыдущего "дня". Но вскоре жизнь в одинокой и тесной кабине мне надоела, и я решил предпринять вылазку на поверхность планеты.
Я натянул только аэрокостюм, не побеспокоившись о скафандре. Гравитации здесь хватало едва ли не для полного комфорта, а у меня вдобавок все еще ныла грудь. С обогревательной же сетью, встроенной в ткань аэрокостюма, я вообще был застрахован от какой-то реальной опасности.
Я закинул за спину кислородный баллон и, закрепив прозрачный шлем на каркасе, легко одел его себе на голову. Затем шлангом соединил кислородный баллон со шлемом и плотно затянул гаечным ключом все соединения, чтобы исключить утечку.
Наконец я вышел.
Наступали сумерки, и небо Ада мрачнело. С тех пор как я приземлился, прошло уже три светлых месяца. Еще два, по моей прикидке, - до приземления. Значит, у меня оставалось еще около месяца до того, как Вторая Луна полностью закроет маленькое красное солнце, которому я так и не дал названия. Даже теперь Вторая Луна уже слегка наползала на его диск - и я знал, что ночь от нее будет длиться долгих шесть месяцев. А потом еще шесть от Первой. И только тогда недолгие шесть месяцев снова будет день.
За прошедшие три месяца несложно было рассчитать орбиты и периоды затмений. Да и чем мне еще было заниматься?