Наваждение

Нирьен не вопил, не заискивал, не принимал поз. Он стоял совершенно спокойно и, воздерживаясь от жестов, с бесстрастным видом излагал обвинение пункт за пунктом, как и подобало опытному адвокату. Казалось, он даже не повышал голоса, однако его слова разносились по всей площади.

Толпа взревела, оборвав его речь, и принялась скандировать имя Уисса Валёра еще до того, как Нирьен его произнес. Оратор поднял руку, и горожане тут же вняли безмолвному призыву. Стало слышно легкое дыхание вечернего ветерка.

- Так положим ли мы конец террору? Соотечественники, это в наших силах, как в наших силах было покончить с властью монарха. Пойдем ли мы к тому, кто именует себя Защитником, и выскажем ему свое недовольство?

Единодушный вопль согласия, шквал брани в адрес Уисса Валёра.

- Значит, идем к "Гробнице". Вперед! К "Гробнице"!

Толпа подхватила его слова, донесла до края площади, выплеснула на улицы. Шорви Нирьен спустился с помоста. В окружении четверых сторонников, осужденных на смерть вместе с ним, молодого человека с искусственной сединой в волосах, который его спас, и белокурой босоногой девушки, тоже обреченной на свидание с Кокоттой, он быстрым шагом двинулся к проспекту Аркад. Толпа повалила следом, в эту минуту покорная его слову. Лишь малая горстка осмотрительных горожан Откололась от основной массы и растворилась в вечерних сумерках. Но их место быстро заняли другие, по мере того как толпа, все больше разрастаясь, ползла по улицам - этим кишкам Шеррина, словно непереваренный кус. Тот же путь, что незадолго перед тем проделала повозка с жертвами, - только в обратном направлении. Проспект Аркад, переулки, улица Клико. К толпе присоединялись все новые и новые люди, многие с фонарями и оружием в руках. По Винкулийскому мосту - в Восьмой округ.

К "Гробнице"!

Когда в дверь постучали, Уисс Валёр поднял лежащую на скрещенных руках голову и по привычке бросил взгляд на часы. Вечер. Для его соотечественников обычно - пора удовольствий. Патриоты поутонченней непринужденно болтают за бокалом вина, попроще - ужинают и готовятся отойти ко сну. Но ему, Уиссу, отказано в этих радостях, как всегда было отказано в благах жизни. Последнее время он не мог пить - после глотка вина у него чудовищно раскалывалась голова. Он почти не ел - желудок не принимал ничего, кроме самых воздушных запеканок; он всегда был худ, теперь же от него остались только кости да зеленовато-желтая кожа. Понятие беззаботной беседы было ему чуждо: о чем и с кем ему болтать и шутить, где его друзья, где семья? Семья. А ложе? Одинокое и бессонное. Бессонное. Бессонное.

Вечер. Для других - лучшее время суток. Правка, есть одно утешение, и немалое: к этому часу Шорви Нирьен должен исчезнуть навсегда.

Может, после этого ему полегчает.

Стук повторился, и Уисс повернул голову.

- Войдите.

Испуганный запыхавшийся гонец ворвался в комнату.

- Шорви Нирьен ведет к "Гробнице" огромную толпу. Они будут здесь через полчаса.

Должно быть, он ослышался. Велел повторить. Гонец повторил. Нет, все правильно.

"...Нирьен ведет... огромную толпу... здесь через полчаса".

- А на площади Равенства?

- Восстание. Бирс Валёр мертв. Кокотта уничтожена.

Уисс сжал костлявые пальцы. К горлу подступила тошнота. Кошмар. Не может быть. Он в каком-то бреду. Пробудились черные призраки. Пробудились... "Лица мертвых в круговороте, влекомые неутихающим ветром, маски смерти в безбрежном мраке, ослепительно белые, бесчисленные, как звезды, - от них не спрятаться, сам Народный Авангард бессилен перед их призрачным сонмом. Верность? Наваждение. Но Нирьену они были верны. Защитить Защитника некому Впрочем, быть может..." Он одолел тошноту, сглотнул и пришел в себя.

- Отца ко мне, живо!

- Слушаюсь, Защитник.

Прошли то ли минуты, то ли тысячелетия, и Хорл появился. Хорл, еще более седой, изможденный и печальный, чем обычно, сутулый, с отвисшей губой и укором в водянистых глазах. Уисс подавил привычную вспышку раздражения и заставил себя говорить спокойно.

- Отец, мне нужна твоя помощь.

Хорл посмотрел на него взглядом больной овцы и спросил:

- Это правда?

- Времени почти не осталось, ты должен действовать быстро. Слышишь?

- Ответь, это правда?

- Хватит! - Хрупкое терпение Уисса лопнуло. - Что за чушь ты несешь?

- До меня дошло, что Евларк, Улуар и Флозина бежали из Шеррина.

- Кто тебе сказал? От кого ты об этом услышал?

- Никто. Все говорят. Камни в стенах моей темницы, и те заговорили.

- Беспомощный парадокс, а ходульный пафос и того беспомощней - как раз в твоем духе. Сейчас нет времени ни на то, ни на другое. Все это ложь. Евларк, Улуар и Флозина находятся у меня под контролем.

- Посмотри мне в глаза и повтори! - приказал Хорл резким тоном, отбросившим Уисса в прошлое лет на тридцать.

Зрачки огромных глаз Уисса расширились.

- Мне кажется, ты плохо соображаешь, - процедил он. - Ты выжил из ума. А может, просто не высыпаешься.

- Значит, правда. Ты мне ответил.

- Слушай. Ты выполнишь для меня одно задание. Мне донесли, что толпа горожан, которых предатели подбили на мятеж, направляется к "Гробнице". Через несколько минут они будут здесь.

- Что за предатели? Их нынче так много. Нирьенисты?

- Теперь неважно.

- Это было неизбежно - ты сам виноват. Я одному удивляюсь - почему так долго терпели?

- Не тебе меня укорять.

- Ты, верно, призовешь Авангард?

- На сей раз Авангарду не справиться в одиночку.

- Вероятно. Личная гвардия не смогла защитить Дунуласа, а несчастного короля ненавидели куда меньше, чем ненавидят тебя.

- Придержи язык! Меня ненавидят только предатели и враги Республики. Народ, простой народ, по-прежнему меня любит. И вспомнит это, когда я к нему обращусь.

- Ты не побоишься выйти к шерринцам?

- Слишком давно, непростительно давно не говорил я с народом и позволил ослабеть связующим нас узам. Сегодня я укреплю их.

- Тебя разорвут в клочья.

- Спокойнее! Ты глуп. Всякий раз, как я обращался к народу, он выказывал мне свою любовь и становился моим рабом. Это остается неизменным. Когда я заговорю, они вспомнят. Власть моего красноречия и сама по себе почти чародейна, а с твоей помощью будет вовсе неотразима. Вот почему я вызвал тебя, отец. Ты мне поможешь, как в старые дни. Ты поможешь мне вновь подчинить толпу - подчинить полностью и окончательно.