Наваждение

Высвободившись из рук народогвардейцев, Элистэ сама подошла к столу и остановилась перед Бирсом Валёром. Солдаты стали на страже у двери. На столе были только перо, чернильница и исписанный лист бумаги, который Бирс Валёр подтолкнул к ней.

- Подпишите, - приказал он.

Элистэ взяла бумагу. Она ожидала увидеть хитро составленное признание в многочисленных преступлениях, подписать каковое ей не позволило бы чувство собственного достоинства. Однако это оказалась всего лишь запись о том, что она действительно бывшая Возвышенная Элистэ во Дерриваль, родственница бывшего Возвышенного Кинца во Дерриваля, чародея из провинции Фабек. Чистая правда, а поскольку они все равно об этом прознали, запираться бессмысленно. Элистэ пожала плечами и поставила подпись. Она не имела представления о последнем декрете Конгресса, а потому не догадывалась, что для осуждения ее на смерть достаточно всего лишь официального подтверждения личности. Признав, что она - это она, Элистэ тем самым лишала себя права обратиться в суд. Впрочем, учитывая настроения в Народном Трибунале, она не много потеряла.

Бирс Валёр долго изучал подпись, кивнул и отложил листок в сторону. Затем поднял глаза и подверг арестованную не менее долгому изучению; она выдержала его взгляд не дрогнув. Наконец он спросил:

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

От такого верзилы можно было ожидать поистине громового рыка. В действительности же голос его, как и взгляд маленьких глазок, оказался пустым и бесцветным.

Значит, дядюшке Кинцу удалось скрыться из садов Авиллака!

"Не знаю". Ложь едва не сорвалась у нее с языка, но Элистэ успела себя одернуть. Этот заплечных дел мастер, разумеется, ей не поверит, как не поверит никто другой. Не имеет смысла пятнать себя ложью.

- Я не намерена отвечать, - сказала она.

Бирс тупо воззрился на нее. Если ее упорство и удивило его, он не подал виду.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль? - опять спросил он ровным голосом, словно задавал вопрос в первый раз.

Она повторила, что отвечать не желает.

Бирс вновь спросил, она промолчала в ответ, но ее молчание, казалось, его отнюдь не обескуражило. Он продолжал задавать вопрос снова и снова, теми же словами и тем же голосом - спокойным, ровным, тусклым. Элистэ пыталась сохранять неприступный вид, но в ее душе замешательство сменилось ужасом, а это подрывало волю к сопротивлению. На угрозы она бы ответила вызовом. Прибегни он к уговорам и софистике, она бы даже могла разразиться речью. Но перед этой неумолимой глухой тупостью она просто терялась. Монотонное повторение одного и того же вопроса наводило жуть; вопрошала, казалось, некая сверхъестественная сила, а не живой человек. Этот неутомимый бесцветный голос мог скорее принадлежать механическому устройству - Бирс Валёр словно позаимствовал его у Чувствительниц, с которыми был на короткой ноге.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

В двадцатый раз? Двадцать пятый? А может, она нечаянно угодила в порочный круг времени, где одна и та же минута повторяется до бесконечности?

Но конец все же наступил. Вероятно, терпение Бирса Валёра иссякло. Он вскочил и мгновенно очутился по другую сторону стола - такой быстроты и внезапности от столь полного и массивного человека ожидать было трудно. Вот он уже рядом, впился ей в предплечье словно клещами, легко развернул и играючи отбросил к противоположной стене. Именно так он отправлял жертвы в чрево Кокотты. На сей раз, однако, Элистэ ожидала не Кокотта, а дальняя родственница последней, безымянная полу-Чувствительница; но вожделела она ничуть не меньше.

Девушка увидела плоское прямоугольное устройство, смахивающее на кожаную кушетку. Не успела она опомниться, как Бирс подхватил ее и бросил на лежак. Сообрази она вовремя и действуй быстрее - могла бы ему глаза выцарапать. Но Элистэ опоздала. Ее опутали ремни, на тело легли зажимы, Бирс подтягивал и закреплял их, умело орудуя своими ручищами. Она дернулась, пробуя путы на прочность, но тщетно. На запястьях сомкнулись наручники, на шее - ошейник; хуже того - на голову водрузили шлем с шипами и рожками, а слепое железное забрало, опустившееся на глаза, ввергло ее в кромешную тьму. Но Элистэ отметила, что забрало не доходит до рта. Свобода говорить - или кричать - была ей оставлена.

"Ни того, ни другого он от меня не дождется", - решила она и застыла в напряжении, как туго натянутая струна.

Однако палач не спешил.

Она слышала, как Бирс Валёр возится с устройством, хотя не могла знать, что он делает и что будет дальше. Мучительная неизвестность тянулась и тянулась, что, несомненно, входило в расчеты Бирса Валёра. Она уловила тихий металлический щелчок, за которым последовали треск и тонкий механический вой. Кушетка, на которой лежала Элистэ, начала вибрировать, и девушка непроизвольно вцепилась в ее края.

- Где скрывается Кинц во Дерриваль?

Невыразительный голос оставался таким же бесстрастным.

Элистэ молчала.

Еще щелчок, глухой лязг - и вой Пыточницы перешел в ровное гудение, похожее на то, какое испускала Глориэль, когда бывала довольна.

Боли не было, но тьма перед глазами Элистэ постепенно рассеялась. Забрало по-прежнему прилегало к ее лицу, она ощущала его металлический холод на лбу и щеках, однако железо почему-то вдруг обрело прозрачность. Элистэ разглядела высокие своды камеры, вытянувшихся у дверей народогвардейцев и Бирса Валёра, который возвышался над лежаком, не сводя с нее пустых мертвых глаз. Немного приподняв голову - единственная свобода, какую ей позволяли путы, - она увидела свое тело: обнаженное, как подобает всем жертвам, приготовленным для Кокотты, опутанное ремнями и скованное зажимами. Когда же ее успели, раздеть?! Она что-то не помнила. Такого просто не могло быть, и здравое это умозаключение подтвердил тихий внутренний голос, подсказавший, что здесь все не так, - тот самый голос, который учил ее отличать чародейное наваждение от реальности. Однако голос и вправду был очень тихий, она его почти не слышала из-за страха и чудовищного унижения.

Элистэ не отрываясь следила за Бирсом Валёром. В огромных его ручищах не было ни ножа, ни кнута, ни какого другого орудия истязания. Он то и дело склонялся к безобидным на вид рычагам и колесикам, которыми манипулировал как бы даже автоматически, ни словом, ни жестом не выдавая своих намерений.