Семирамида

ГРИММ. Разумеется, княгиня. Трогательность, с которой вы говорите о вашей государыне, покоряет наши сердца, отныне они принадлежат вам обеим. Добро и красота, излучаемые вами, делают вас самым прелестным послом в мире. Подобной дипломатии покорится любой мужчина.

ДАШКОВА. Ваши слова, барон, подтвердятся делами, если мы все увидимся в Петербурге. И чем скорее, тем лучше. Ах, да! Чуть не забыла. Третьего дня я купила в салоне картину: пастух и девица. Каково ваше суждение о художнике? Весьма милый, правда?

ДИДРО. Буше? Эта карамель? По мне тогда уж лучше Ватто. В нем есть хоть чуточка правды.

ДАШКОВА. Все правда и правда! Правду вы видите повсюду вокруг себя. И что вам с того, если искусство выглядит слаще, чем жизнь?

ДИДРО. Меня мутит.

ДАШКОВА. Как может мутить от того, что гармонично, ярко, мило. Действительность редко бывает приятной.

ДИДРО. Я предпочитаю обыденность и натуральность со скрытой в них внутренней драмой.

ДАШКОВА. Вы себе не представляете, как тягостно жить во дворце, на стенах которого развешены внутренние драмы.

ДИДРО. У меня нет дворца.

ДАШКОВА. В этом все дело. И потому вы должны ехать со мной. Отправляемся через неделю. А по возвращении построите себе дворец. Прошу вас, сударь, начинать сборы. А я тем временем куплю и то, что выбрали вы, и то, что понравится мне. Так будет вернее. Желаю здравствовать, господа.

Дашкова выходит, ее провожает Гримм...

ДИДРО. Неплохой задаток... Так ехать или остаться? Советник императрицы. Я уполномочен творить благодеяния. Могу порекомендовать императрице любую скульптуру, любую картину. Утащить ее прямо из-под носа у самого короля Франции!

Шутка сказать!

Пошлю в Россию Фальконе. Самого талантливого скульптора в Париже. Да что Париж! Во всей Франции. Пусть ваяет для нее Диану, Аполлона! Или конную статую Петра!

Неплохая идея...

Ехать или не ехать?

Жалованье за пятьдесят лет вперед...

Ехать.

Хотя... Кто желает, чтобы ему верно служили, не должен платить вперед.

Это нерассудительно.

Остаться.

Ехать, остаться, остаться, ехать.

И я решился: поездку отложить. Тянуть время. Беседовать. В отдалении друг от друга. Таково мое решение - отложить поездку и начать диалог. Почтовый научный флирт на расстоянии. Эпистолярный роман.

Сцена 5.

ЕКАТЕРИНА. Что такое философ?

ДИДРО. Это самозаводящиеся часы. Машина, которая раздумывает над своими движениями.

ЕКАТЕРИНА. Как вы работаете, господин Дидро?

ДИДРО. Прежде всего - думаю, не сможет ли кто-нибудь сделать предложенную мне работу вместо меня и лучше, чем я. При малейшем подозрении, что есть некто, более способный справиться с этой задачей, я отсылаю работу ему.

ЕКАТЕРИНА. Во что вы верите?

ДИДРО. В силу энтузиазма и могущество науки.

ЕКАТЕРИНА. Как быть счастливым?

ДИДРО. Достаточно быть разумным.

ЕКАТЕРИНА. Что есть благо?

ДИДРО. То, что приятно.

ЕКАТЕРИНА. А высшая ценность?

ДИДРО. Разве существует для человека более высокая ценность, чем наслаждение?

ЕКАТЕРИНА. Прошу вас непременно приехать. (Исчезает.)

Сцена 6.

ДИДРО. И я поехал.

Спустя десять лет. Тянуть дольше было неловко. К тому же Франция поручила мне деликатную миссию. Воспользовавшись оказией. Приятное с полезным...

Чарующее путешествие: восемь недель, не вылезая из кареты.

Желудок...

Кости...

Голова...

Самое приятное, что я увидел в пути, были ноги некой трактирщицы в Мемеле. Она даже пробудила во мне поэтическую жилку:

Заехав в Мемель, я в трактире ел селедку.

Там подавала мне ее красотка.

И хоть селедкой я пропах после обеда,

Все ж знал, что на красотке той проедусь.[1]

Сцена 7.

Екатерина, Дидро, Бестужев, придворные.

ЕКАТЕРИНА. С каких это пор российско-турецкие договоры пишутся под диктовку французов? По какому праву французское правительство навязывает мне свои решения? Войну с Турцией выиграла Россия, и она назначит условия мира. Неужели только потому, что я - женщина, меня готов оскорбить даже философ и друг

ДИДРО. Не знаю, что и ответить. Ведь это всего лишь проект договора... Они рассчитывали, что...

ЕКАТЕРИНА. Что я уступлю твоим увещаниям и приму французские предложения! Великий философ и весьма привлекательный мужчина, конечно же, с легкостью переубедит бабу, влюбленную в его творчество!

ДИДРО. Ваше величество! Поручение принца д'Эгильона я не мог не принять! Для меня это могло окончиться Бастилией!

ЕКАТЕРИНА. Имея выбор между тиранией своего министерства и уважением к женщине, ты предпочел страх перед министерством!

ДИДРО. Государыня! Я готов собственными руками порвать и сжечь этот злосчастный проект!

ЕКАТЕРИНА. Нет нужды! Я порву его сама! А тебе достаточно сообщить об этом своим патронам по возвращении в Париж. (Рвет и бросает в огонь документ.) И прошу не рассчитывать, что посредством своего мужского обаяния, тебе удастся склонить меня к изменению границ, оплаченных кровью моих солдат. (К Бестужеву.) Будьте любезны, граф, ответить французскому министерству, что мы благодарны за их благожелательные идеи.

БЕСТУЖЕВ. Слушаюсь, ваше величество!

Екатерина, Бестужев и придворные выходят.

Сцена 8.

ДИДРО. Так она меня встретила. За каким дьяволом вез я тот договор? Тащился два месяца, чтобы меня сразу же отчитали. Когда Вольтер прибыл в Потсдам, Фридрих Прусский, этот скряга, устроил торжества с фейерверком и большим военным парадом. Меня же проводили в нетопленую комнату и едва дали время на разборку багажа. Я даже не успел разложить книги...

Сцена 9.

ЕКАТЕРИНА. Дидро, ведь в глубине души ты женщин ненавидишь, признайся.

ДИДРО. Государыня, твое обвинение меня оскорбляет.

ЕКАТЕРИНА. Разве это не лицемерие, философ? Ты, как будто, вступаешься за женщин, но в действительности - пренебрегаешь ими. Хрупкость называешь несовершенством, темперамент считаешь отсутствием рассудительности, наконец склоняешь нас к податливости, утверждая, что таковы законы природы.

ДИДРО. Никогда не говорил я ничего подобного!

ЕКАТЕРИНА. Неужели я ослышалась? Или невнимательно читала твои произведения? Ты с таким наслаждением постоянно подчеркиваешь различия между женскими и мужскими сокровищами.