Страница 92 из 117
Заметив, что руки ее вдруг сделались непослушными, Фелисити расстелила покрывала рядом с задней стенкой хижины. Расправив их и разгладив складки, она дала себе слово больше не думать об этом.
К возвращению Моргана хижина пропиталась ароматом жареной свинины, фонарь отбрасывал в темноту длинные лучи света, а на столе стояли две тарелки, лежали два кинжала и кисть мелких коричневых бананов. Фелисити сидела неподалеку от входа, устроившись на стволе пальмы, поваленной давним ураганом, и любовалась темным морем, прислушиваясь к шороху прибоя. Увидев в полумраке силуэт Моргана, она поднялась и направилась в хижину, прежде чем он туда вошел.
Нарезав свинину, она разложила ее в тарелки, поставив одну из них перед Морганом. Это занятие вдруг неумолимо напомнило ей о домашней обстановке. Влажная темнота за стенами хижины, свежесть и приятный запах пищи абсолютно не сочетались с шумной пьяной гулянкой, которую устроили пираты на песчаном берегу неподалеку отсюда. Расстеленные вдоль стены покрывала манили к себе, или это только казалось ей, судя по тому, как часто Морган устремлял на них взгляд зеленых глаз. Рядом с ним Фелисити не могла избавиться от ощущения, что мужчина заполняет собою всю хижину, вытеснив из нее другие предметы.
После ужина у них не оставалось никаких дел, кроме того, как вычистить песком тарелки, прополоскать их в ручье и убрать в корзину. За этот длинный день им обоим пришлось немало потрудиться, и теперь настало время отдыхать.
Морган вышел за дверь полюбоваться звездным небом. В его отсутствие Фелисити погасила фонарь и, быстро раздевшись, легла в постель, выбрав ближний к стене тюфяк. Когда она успокоилась, ей вдруг показалось, что земля под ней колышется, словно она по-прежнему находится на корабле. Стоило ей закрыть глаза, как ощущение качки стало еще сильней, и Фелисити пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть их снова. Взглянув в распахнутую дверь, она увидела, как над морем поднимается луна. Огромная, полная на две трети, она залила песок холодным блестящим светом, четко высветив силуэт Моргана, отражаясь серебром от его белой льняной рубашки и играя темными медными бликами на его волосах.
Взглянув через плечо в сторону темной хижины, Морган направился к пляжу, откуда доносились веселые крики матросов, разливающих ром, сидя вокруг трех костров из просоленных деревяшек, собранных на морском берегу. Через несколько минут он вернулся с кружкой в руках и, опустившись на ствол поваленной пальмы, сделал глоток, потом — еще один.
Луна уже скрылась за утесом, когда он наконец отправился спать. Споткнувшись о табурет, ирландец выругался, потом быстро снял одежду и, бросив ее на пол, повалился на тюфяк.
Фелисити, внимательно прислушивающаяся в темноте, успела откатиться к стене, так что та задрожала от толчка. Морган повернулся на бок, его тяжелая рука легла на талию Фелисити. Обхватив ее покрепче, он притянул девушку к себе, вплотную прижав к груди. Уткнувшись лицом в ее волосы, Морган издал протяжный вздох и в следующее мгновение уже храпел, забывшись тяжелым сном.
Сквозь кроны пальм пробивался бледный молочный свет утренней зари, когда Фелисити пошевелилась и открыла глаза. Она лежала в объятиях Моргана, так что их ноги сплелись вместе, а ее голова покоилась на его руке. Она ощущала приятное тепло его тела, согревавшее ее в этот ранний час, когда поднявшийся прохладный ветерок проникал в их убежище, шурша высыхающими на крыше пальмовыми листьями.
Фелисити не спеша разглядывала лицо спящего рядом с ней мужчины — сильное, загорелое, с правильными чертами, с короткой щетиной, появившейся на подбородке. Ресницы окаймляли опущенные веки широкой полосой, а в темных дугах бровей кое-где проглядывали жесткие, словно проволока, рыжеватые волосы. В уголках глаз собрались пучки тонких, расходящихся лучами морщин, свидетельствовавших о том, что ему часто приходилось разглядывать горизонт. Замкнутое, неуязвимое, его лицо ничем не выдавало чувств и мыслей.
Вглядываясь в него, Фелисити так и не смогла понять, почему он снова и снова пытался во сне прижать ее к себе, в то время как она старалась отодвинуться как можно дальше. Ее сейчас беспокоил не страх и даже не чувство отвращения. Она боялась собственных эмоций, какого-то затаенного желания, замершего в глубине души в ожидании подходящей минуты, какой-нибудь интонации в голосе, нежного прикосновения руки в нужный момент.
Опустив ресницы, Фелисити пробежала взглядом по изгибу его плеча, по расслабленным мышцам руки, лежавшей на ее талии, и ниже — по твердой глади груди, с легким покровом волос, постепенно сужавшимся в темную линию ближе к животу. Что будет, спрашивала она себя, если ее пальцы проделают тот же путь, если она прижмется к нему так, чтобы…
Нет. Она сделала глупость, даже задумавшись о подобных вещах. С какой стати ее должен ласкать мужчина, не испытывающий к ней никаких чувств, кроме минутной страсти, овладевший ею насильно, а потом, когда она ему надоела, отпустивший на все четыре стороны, даже не оглянувшись вслед? Она не сумеет привязать его к себе лишь с помощью уз плотской любви. Уже само желание сделать это являлось непростительной ошибкой.
Медленно, чтобы не разбудить Моргана, Фелисити легла на спину и попробовала осторожно выбраться из-под его тяжелой руки. Стоило ему пошевелиться, как она тут же замерла.
Морган согнул ногу в колене, повернув ее так, что прижал бедро Фелисити, а его рука легла на грудь девушки, слегка прикрыв расслабленными пальцами розовую вершину одного бугорка. Когда он снова затих, его губы почти касались мягкого плеча Фелисити.
От охватившей ее досады и неожиданного прилива чувств Фелисити набрала в легкие воздуха, а потом потихоньку выдохнула. Прошло несколько долгих томительных минут, прежде чем ей показалось, что Морган снова задремал. Тогда она осторожно оторвала плечи от постели. Ладонь Моргана бессильно перевалилась с одной груди на другую. В этот момент он снова зашевелился, его пальцы сделались цепкими, а мышцы ноги напряглись, и Фелисити как будто оказалась в капкане, лишавшем ее возможности двигаться.