Черное кружево

Тем временем служанка легкой походкой вышла из комнаты, но, когда Дон собрался последовать за ней, Валькур остановил его, подняв руку. При этом он пристально смотрел желтовато-карими глазами вниз, на улицу — одну из самых главных магистралей города, которую испанцы никак не могли миновать.

— Интересно, — проговорил он, — найдется ли в этом доме хотя бы один полный ночной горшок?

— Что? — Фелисити подняла на брата недоуменный взгляд.

— Неужели ты такая заботливая хозяйка, что заставляешь слуг выносить горшки по нескольку раз в день?

— Валькур, неужели ты хочешь… — Фелисити замолчала, со страхом глядя на брата, не в силах продолжать.

— А почему бы и нет?

— Это же просто безумие, испанцы никогда не простят такого оскорбления!

— Сомневаюсь, что наши пропахшие чесноком «друзья» почувствуют эту вонь. — Валькур улыбнулся, довольный собственным остроумием.

— Представь, что о нас подумают! Ты бы еще повесил на дверь объявление о том, что мы сторонники независимости. — Фелисити давно убедилась, что Валькура можно отговорить от очередной сумасбродной затеи только с помощью каких-нибудь веских аргументов.

— Думаешь, им это еще не известно? О'Райли скоро узнает, кто здесь устраивал заговор. Наш добрый и храбрый комендант Обри позаботится об этом.

— Не надо самому накликать беду.

— По-моему, она и так придет, хотим мы этого или нет, точно так же, как пришли испанцы, тебе не кажется? Дон, принеси сюда горшок, полный до самых краев. Живо!

Лакей поклонился с застывшим выражением лица и отправился выполнять приказ хозяина. В дальнем конце улицы появилась колонна испанских солдат, то освещаемая солнечными лучами, то почти скрывавшаяся в тени, отбрасываемой стенами домов.

— Валькур, прошу тебя, не надо.

— Ты так жалобно просишь. Сам не пойму, как я до сих пор тебе не уступил, — размышлял вслух Валькур, созерцая сцену, достойную кисти Фрагонара, и по-прежнему обмахиваясь опахалом.

— Ты ставишь свои прихоти превыше всего! — с горечью проговорила Фелисити.

— Несправедливое замечание. Тебе тоже понравится спектакль. Не упрямься, скажи, что согласна.

Девушка покачала головой.

— Ты только подумай, что будет потом.

— Слишком поздно, сестренка.

Наконец появился Дон с грубым керамическим горшком в цветочек, зловонное содержимое которого едва не переливалось через край. Как раз в этот момент к балкону приблизились солдаты, шедшие в голове колонны. На их багровых лицах проступали капли пота, в этот удушливый летний день они выглядели утомленными после долгого марша в тяжелых мундирах с золотыми галунами. Гарцевавший впереди офицер держался в седле с гордым видом победителя, его эполеты блестели в лучах заходящего солнца.

— Валькур! — Фелисити снова попыталась урезонить брата.

Однако он, не обращая внимания на протест сестры, указал быстрым, нетерпеливым жестом на перила, как будто подавая безмолвную команду.

Дон нерешительно переминался на месте, его лицо вдруг приобрело пепельный оттенок. Фелисити перевела взгляд с чернокожего слуги на его хозяина.

— Подумай, что ты делаешь. Во всем будет виноват Дон. Они ни за что не поверят, что это не намеренное оскорбление, а случайность, что ему просто приказали выливать горшки именно в это время. Его могут высечь, посадить в тюрьму, а то и сделать что-нибудь похуже.

— Какая досада! — ответил Валькур с притворной дрожью в голосе. — Однако, боюсь, ты права. Испанцы славятся жестокостью в таких делах. И все же это придется сделать.

— Ты не можешь этого допустить, — начала было Фелисити.

— Дон?

В тихом голосе Валькура чувствовалась скрытая угроза, заставлявшая всех слуг в доме беспрекословно подчиниться. С окаменевшим лицом и безнадежным выражением в глазах лакей поднял горшок и вылил его содержимое через перила на улицу.

— Фу! — воскликнул Валькур, выхватив из рукава надушенный носовой платок и помахав им перед носом. — Ты чуть не обрызгал меня.

Снизу послышались злобные крики, топот ног и резкие слова команды. Фелисити осторожно выглянула на улицу, посмотреть, что случилось с колонной солдат, а потом заступилась за Дона:

— Если бы он подошел ближе к перилам, они бы наверняка увидели его.

— Ну и что из того? — Валькур продолжал обмахиваться платком.

Он оставил это занятие и изобразил на лице надменную улыбку лишь после того, как в дверь на первом этаже забарабанили изо всех сил. Едва Фелисити опустила свой бокал на стол рядом с опустевшей рюмкой Валькура, как на лестнице послышался топот. Обернувшись, она сделала несколько шагов, чтобы встать рядом с Валькуром, но в этот момент дверь распахнулась и Мари впустила в комнату целое отделение солдат в алых мундирах. Ими командовал офицер, скакавший верхом во главе колонны.

Фелисити застыла, сжав кулаки и спрятав их в складках платья, в то время как Дон попытался укрыться в тени портьер, обрамлявших дверь на балкон. Валькур выступил вперед, сжимая платок в изящно согнутой руке и всем своим видом выражая удивление.

— Я протестую, — растягивая слова, произнес он, — что означает это вторжение?

Офицер отвесил легкий поклон, адресованный одновременно и Фелисити и Валькуру, даже не постаравшись скрыть гнев, как будто ему публично бросили вызов.

— Я расследую оскорбление, только что нанесенное этим домом армии его величества короля Испании. Именем короля я требую немедленных и исчерпывающих объяснений.

Валькур взглянул на знаки различия офицера.

— Как вас зовут, мой полковник?

— Я полковник Морган Маккормак. — Его голос звучал твердо и уверенно.

Валькур едва заметно улыбнулся Фелисити, прежде чем вновь обернуться к Маккормаку.

— Тогда считайте, что я вам все объяснил.

Полковник был высок и широкоплеч. Он не носил парика и не пудрил золотисто-каштановых волос, заплетенных в косу. Зеленые глаза выдавали его ирландское происхождение. Морган Маккормак, несомненно, являлся соотечественником О'Райли, одним из тех наемников, которые, по словам очевидцев, служили вместе с ним.

Полковник оставил это замечание без ответа.