Взломщик в шкафу

— О, вы ужасный человек! — Хильду мои слова привели в восторг. — Страшный человек.

— Нет, кроме шуток, чем вы занимаетесь, Берни? — спросил Чарли-Джек.

— Занимаюсь инвестициями, — ответил я.

— Потрясающе!

— Мой бывший муж, слава Богу, бухгалтер, — сообщила Хильда. — Вот уж не думала, что буду благодарить за это Бога, а вот благодарю. Бухгалтер тебя по крайней мере не укокошит.

— Не скажи, — Деннис покачал головой, — по-моему, они тебя могут довести до смерти из-за цента.

— По крайней мере нож в сердце не всадят.

— Не знаю, что лучше. На мой взгляд уж лучше от ножа помереть. Пырнули тебя, и дело с концом. Взять меня, к примеру. Люди думают, что владелец гаража деньги гребет лопатой. Им невдомек, что у меня голова идет кругом. Наймешь мойщиков, так они чуть грязь с машины соскребут, а уж такой шум поднимут, что и не говори. Никому и в голову не придет, сколько сил отнимает этот гараж.

Хильда положила ему руку на плечо.

— Люди думают: легкие деньги, а они вовсе не легко тебе достаются.

— Ты попала в самую точку. А потом удивляются: с чего это человек пьет? Заведи они дело вроде моего, да и жену, моей под стать, не удивлялись бы, что человеку охота чуточку развеяться вечерком.

— Ты чертовски славный парень, Деннис!

Я извинился и вышел позвонить, но, добравшись до телефона, позабыл, кому собирался звонить. Тогда я пошел в мужской туалет. Над писсуаром было нацарапано много женских имен и телефонов. Кристал я среди них не обнаружил. Дай-ка, думаю, позвоню по любому номеру и посмотрю, что получится. Но потом образумился: трезвому такая идея и в голову бы не пришла.

Когда я вернулся в бар, Чарли-Джек заказывал угощение для всей компании.

— Чуть было тебя не упустил из виду, — сказал он. — Шотландское со льдом?

— Ага, — подтвердил я.

— Эй, Берни, — окликнула меня Фрэнки, — ты в порядке? Что-то вид у тебя больно нездоровый.

— Да это все оливковое масло.

— Что, что?

— Ничего, — сказал я и потянулся за выпивкой.

Глава 8

Потом было много других баров и разговоров. Множество людей попадало и исчезало из моего поля зрения. Я, вероятно, тоже куда-то попадал: голова то туманилась, то снова прояснялась, будто я на машине мчался сквозь туман, полосами накрывший дорогу.

Потом вдруг я осознал, что иду; впервые за всю ночь я был сам себе хозяин. Где-то я потерял Фрэнки, она торчала возле меня с самой «Реанимации». Я шел, и впереди маячил Греймерси-Парк. Вот я уже стою перед чугунными воротами, вцепившись в прутья, — не оттого, что еле держусь на ногах, нет, просто так удобнее.

Парк пуст, по крайней мере та часть, что у меня на виду. Можно, конечно, открыть замок и проникнуть за ограду. У меня нет сейчас основательных громоздких орудий взлома, но связка отмычек при себе, так что можно войти и отдохнуть от прохожих и собак. Можно растянуться на удобной зеленой скамейке и, прикрыв глаза, пересчитать, сколько порций шотландского со льдом я пропустил через себя. Еще немного, и я...

Скорее всего попаду в тюрьму. Полиция всегда не упускает из виду бездельников, попавших в Греймерси-Парк. Это воспрещается.

Я все еще стоял, вцепившись в ворота, которые, как мне казалось, раскачиваются, хоть вроде бы не должны этого делать. Мимо протрусил бегун, или пробежал трус, как вам угодно. Не исключено, тот самый, который обегал Греймерси-Парк, когда я беседовал с Как-ее-по-имени?... Тэйлор? Тайлер? Какая разница. Какая разница, тот ли это бегун или другой? А что она тогда говорила про бег трусцой? «Они выглядят просто глупо».

Вспомнив ее высказывание, я подумал, что, наверное, и у меня глупый вид: вцепился изо всех сил в ворота. И пока я размышлял, как я выгляжу со стороны, бегун, шлепая по бетону кроссовками, снова пробежал мимо меня. Быстро он обежал парк, ничего не скажешь. Может, все-таки это другой бегун или я утратил чувство времени?

Я посмотрел ему вслед.

— Валяй, парень, — сказал я вслух, а может быть, мне это только показалось. — Все лучше, чем гонять по улице и пугать лошадей.

Потом я оказался в такси и, очевидно, назвал таксисту свой адрес, потому что спустя некоторое время мы уже дожидались зеленого света на авеню Западной стороны, в квартале от моего дома.

— Остановитесь здесь, — сказал я таксисту, — пройдусь немного пешком. Надо подышать свежим воздухом.

— Еще бы, — отозвался он, — конечно, надо.

Я расплатился с таксистом, дал ему на чай и, пока он не скрылся из виду, проигрывал в уме вариант остроумного ответа. Пожалуй, лучше всего было бы крикнуть ему вслед:

— Ах, еще бы?

Но пока я до этого додумался, он уже отъехал на несколько кварталов, и вряд ли мои слова произвели бы на него какое-то впечатление. Я наполнил легкие сравнительно чистым воздухом и прошел квартал на север.

Чувствовал я себя прескверно: перебрал спиртного, что совсем не входило в мои планы; голова словно в тумане, все тело пронизывала дрожь, а главное — отвратительное настроение. И все же я шел домой, а дома и стены помогают. Возвращение домой всегда утешает, даже если твой дом — пара комнат за бешеную цену, будто созданных для того, чтобы ты еще острее ощутил свое одиночество. Но здесь по крайней мере мне все знакомо. Выйду на угол Семьдесят первой и Западной стороны и увижу привычную картину.

Вот, к примеру, кафе на углу. Или здоровенный датский дог — то ли хозяин, тонкий, как тростинка, его прогуливает, то ли он хозяина. На другой стороне улицы — моя соседка, миссис Хеш, с неизменной сигаретой в углу рта. В руке у нее сандвич из гастрономической лавки и «Дейли ньюс», купленная в киоске на Семьдесят второй улице. Знаком мне и швейцар. Сумасшедший Феликс, всю жизнь пытающийся привести в соответствие свою темно-бордовую форму с чересчур большими усами. Задушевную беседу с Феликсом вел бедный, но нечестный «фараон» Рэй Киршман. Наши пути пересекались слишком часто. У самого дома стояла и знакомая мне молодая парочка, балдевшая от травки двадцать часов в сутки. А прямо по диагонали...

Обождите минутку!

Я снова перевел взгляд на Рэя Киршмана. Да, я не ошибся, это он, старина Рэй, а что он, черт возьми, делает возле моего дома, о чем беседует с моим швейцаром?

Туман начал быстро улетучиваться у меня из головы. Не скажу, что я сразу протрезвел, но был на пути к этому. С минуту я оставался на месте, оценивая обстановку. Потом решил, что беспокоиться буду после, когда появится время. Сейчас мне было некогда.

Я пересек тротуар и скользнул в тень. Обернувшись, убедился, что Рэй меня не заметил, и направился на восток от Семьдесят первой, по-прежнему держась поближе к домам. По дороге я несколько раз оглядывался, проверяя, нет ли поблизости других «фараонов». Потом сообразил, что манера озираться выдает меня с головой. И все же я невольно оглянулся и в этот момент вляпался в памятный подарок, оставленный на тротуаре датским догом или кем-либо из его сородичей. Я выругался, невольно определив то, во что ступил, вытер ботинок и направился к Бродвею. Мимо проезжало свободное такси, и я его остановил.

— Куда? — осведомился таксист.

— Пока не знаю, — сказал я. — Поезжайте вниз, к центру, а я соображу по дороге.

Пока он вел привычный треп, в который я не вслушивался, я вынул бумажник и отыскал карточку, оставленную Джиллиан.

— Прием у косметички Кейт, — произнес я вслух. — Что можно из него извлечь? Он был почти две недели назад.

— С тобой все в порядке, парень? — спросил таксист.

— Нет, — ответил я.

Перевернув карточку, я увидел надпись: «Р7-1802».

— Попробуем, ладно? Отвезите меня по этому адресу.

— Ты в своем уме, парень?

— А что?

— Это же номер телефона!

— Да ну?

— Райнландер семь — это коммутатор. У меня телефон из одних цифр, но у некоторых людей все еще буквы и цифры. Я и сам думаю, что оно как-то солиднее глядится.

— Согласен.